Страница 11 из 53
Он опустил бинокль. Те, по ту сторону поля, залитые слезами, улыбающиеся через силу… Как не хотят они отпускать тех, кто уходит! Если бы они знали, что расстаются навсегда! Они сломали бы эти решетки, бросились бы к кораблям враждебной лавиной…
Моррис рассматривал своих спутников и также видел на их лицах слезы. Всей семьей, с детьми, летят только те, в чьих семьях и муж и жена способны принести пользу на Беане. И, конечно, семьи элиты. Но не о них речь. Остальным кажутся лишними цветы, последние цветы Аркоса, ради торжественного старта Моррис приказал их срезать в правительственных оранжереях.
Моррис отвел глаза. Вот по полю идут избранные… Четвертый корабль начал посадку. Моррис подправил окуляры и увидел Грима. Ну что ж, лучший способ удушить врага — принять его в свои объятия. И что она нашла в этом Гриме! Однако ее почему-то нет… Неужели не придет даже проститься? А может быть, последнее «прости» уже сказано?
Вчера он встретился с Шейлой последний раз. Моррис приехал к ней, выразил соболезнование и сказал:
— Мне удалось выхлопотать для вас место в первом эшелоне.
Она резко перебила и попросила отдать ее место жене репортера Гека — у той, оказывается, уважительная причина. Хорошо. Он тут же позвонил Крюгеру и, конечно, уладил этот вопрос. Еще кто-то остался без места в корабле…
— Ваше место — только для вас, Шейла. — Он думал, что его повиновение сделает ее мягче. — Хотя ваш научный статут уже не имеет принципиального значения для общества, но тем не менее…
Она перебила его:
— В таком случае в каком качестве я должна лететь?
— Моей жены, — Моррис произнес это четко и весомо.
Шейла выразительно глянула на него. В этом взгляде было все. Если бы она просто сказала: «Я не люблю вас…» — и то Моррису было бы легче. Ему отказывали, унижая. Но Моррис оказался готов и к этому. Он заговорил как можно мягче:
— Послушайте, Шейла, я не деспот. Я ни к чему вас не принуждаю. Но я вас уверяю: вы будете со мной счастливы. У нас есть время. Присмотритесь ко мне. Чувство основывается на поступках. Я не знаю, как это выразить, но там, когда нас не будут мучить разные побочные трудности, не будут отвлекать ненужные встречи, вы поймете, как важно иметь рядом преданного человека. Да что я говорю! Главное, мы будем рядом. Мало ли что может случиться со вторым эшелоном, подумайте, Шейла! Так что вам в любом случае лучше лететь этим рейсом со мной, он более надежен. На Беане ваше горе начнет затихать, вы сможете разобраться в себе, во мне. — Он подошел, положил руку на ее плечо, она дернулась от его прикосновения. — Ваша жизнь наладится…
— Моя жизнь наладится и здесь, и без вас. — Шейла сбросила его руку.
Пусть остается. Он достойно отомстил ей. Она разделит его страдания.
Первое, что Моррис сделал, вернувшись от Шейлы в Верховное ведомство, это две замены в списках первого эшелона. Вместо фамилии Маттиса — фамилия Моран. Этот человек блестяще отреагировал на новые результаты экспериментов Бенца — или ему просто не захотелось оставаться на Аркосе? И вместо фамилии Вернер — фамилия Грим.
Чтобы отвлечься от гнетущих мыслей, Моррис опять навел бинокль на поле. Вот и госпожа Гек. Странно, отлетела от Грима, словно наткнулась на привидение. А ее муж разговаривает с инспектором вполне дружелюбно. Рождение ребенка у Геков даст начало первому поколению уроженцев Беаны, поколению, выбравшемуся из звездного мрака. Что-то станет с этим поколением, с ребенком Геков! Дети, оставшиеся без родителей… Ну и что? Их воспитает вся планета. Два материка Беаны — вот удача! Морриса затрясло, так лихорадочно его мозг работал в последний раз разве что при составлении проекта сетки отбора людей к перелету. Деморфин, интернаты и два материка эта комбинация создаст уникальные условия, уникальное общество! Общество, где каждый будет наделен собственной порцией счастья. Каждый! Каждый по-своему.
Моррис опять навел бинокль на тех трех. Геки отходят, идут на посадку. И тут Морис увидел Шейлу.
Энергично работая локтями, она рвалась к ограде. На секунду в душе Морриса вспыхнула радость — может быть, она передумала, решила лететь с ним? Но разум отбросил надежду: Шейла достаточно умна, чтобы понимать, подобные решения не принимаются наспех. И опять робко екнуло сердце: она одумалась и пришла проститься, — тогда он подхватит ее на руки и унесет в корабль безо всяких рассуждений Подчинившись этому чувству, он стремительно рванулся к лифту, скорее, еще есть время! И остановился. Он увидел, как через ограду к Шейле потянулся Грим. Надежду сменило любопытство жестокое, злое. Моррис потом не раз удивлялся своему хладнокровию, с каким он рассматривал в бинокль эту сцену. Шейла протягивала Гриму руки, он целовал их, она гладила его голову, вот они прильнули к решетке в едином порыве… Моррис опустил руку с биноклем. На секунду закрыл глаза, круто повернулся, надел шлем и вошел в люк корабля.
Когда он диктовал в микрофон слова команды, то зримо представлял, как толпа лавиной ринулась к кораблям, слепой силой разорвала те сцепленные руки, смяла последнее объятие. Он объявил двухминутную готовность.
Потом он ждал, когда командиры линейных кораблей эту готовность подтвердят, думал, что хорошо бы запомнить эти последние секунды на родной планете. Потом скомандовал: «Старт!»
Когда головной корабль, описав орбитальную дугу, начал выходить на расчетную траекторию, Моррис увидел перед собой серп Аркоса, на который набегала темнота, и в этой тьме он заметил короткую вспышку. Система Крюгера не подвела: единственная космическая связь Аркоса оборвалась навсегда. Моррис перевел дыхание и отвернулся. Аркос погрузился во мрак.
Часть вторая
ШЕСТЬ АВАРИЙНЫХ СУТОК
Сигнальные огни действительно отказали. Я был чист перед совестью и долгом космолетчика, когда садился на Беану. Я был безмерно рад, что я снова на Беане и снова увижу Бэкки. У меня в запасе шесть неиспользованных аварийных суток. В пределах этого времени я не нарушаю графика. Земля ждет меня, ведет радиомаяком. За это время я смогу все решить…
Это мой последний рейс в систему Эпсилона. На Гамме мы вели геологические разработки. Я, Алексей Гончаров, «безвоздушный извозчик», как называют в шутку транспортных космолетчиков, доставлял на Гамму геологические партии, транспортировал на Землю образцы пород. А в этот последний рейс я спустил на планету автоматическое оборудование, и теперь трудно сказать, прилечу ли на Беану я или кто-то другой. Это обстоятельство поставило меня перед проблемой, всю тяжесть которой я ощутил только теперь. Я могу потерять Бэкки.
Я любил ее. Теперь, в этот последний рейс, я понял, что должен увезти Бэкки на Землю.
Но встретила Бэкки меня без особой радости. Она торопилась на пресс-конференцию в Верховное ведомство Беаны. Я удивился. Во-первых, потому, что Бэкки политикой не занималась, а во-вторых, обычно она приглашала и меня на разные мероприятия, к которым проявляют интерес газеты. Сегодня же Бэкки заявила, что если я хочу, то могу посидеть дома и подождать ее.
— Эта пресс-конференция — наше внутреннее дело, не для твоих нежных ушей.
Сама смутилась от собственной резкости и добавила:
— Если тебе не хочется оставаться одному, может быть, ты посидишь в машине? Я не думаю, чтобы нас задержали надолго, вопрос достаточно ясен.
— Бэкки, у меня всего шесть суток, и мне было бы жаль… — начал было я. Она перебила меня, заторопилась, и мы поехали.
К Верховному ведомству мы приехали раньше намеченного времени. Зашли в кафе «Эпсилон». У стойки стоял парнишка — молодой, невзрачный. Все, что я запомнил, — его нервически двигающиеся руки. Правда, он был «под грузом».
Бармен поставил на наш столик коктейли. И тут парень подошел к нам.
— Я про тебя слышал, — он взялся за столик, — ты Бэкки Гек из «Вечернего Эпсилона». И ты очень ничего!
Бэкки рассмеялась.
— Бармен, — крикнула она, — еще коктейль для этого юноши!