Безумная полночь

Светящаяся от счастья невеста в подвенечном платье, на которое пошли ярды шелковой органзы, белым по белому вышитой маргаритками и выращенным жемчугом, и в фате – облаке тюля и старинных кружев – вышла из лимузина в сопровождении отца, несшего над ней огромный красный зонт для гольфа, который спешно отыскали в чулане, так как только он мог защитить ее от ливня. Несмотря на эти предосторожности, неукротимая Дарси вне себя от счастья ворвалась в церковь, подняв нижние юбки едва ли не до бедер, так что из-под них мелькнуло «что-то голубое» из шелка и кружев.

У алтаря стоял, ожидая невесту, Джим Клакстон, На сером строгом пиджаке которого еще не просохли Дождевые капли – следы пробежки от машины к Церковному крыльцу. Только Сисси каким-то чудом Ухитрилась остаться сухой. Вдруг обнаружилось, что Юная сестра Дарси в своем шелковом платье с широкой юбкой а-ля «прекрасная южанка» и бледно-желтой шляпке с бархатными лентами обещает через несколько лет превратиться в настоящую красавицу.

В старой церкви Св. Филиппа с ее скамьями восемнадцатого века, на которых виднелись таблички с именами плантаторских семейств, и галереей в задней части зала для домашних рабов витал резкий запах старой штукатурки и дерева. Свет, льющийся сквозь витражи темно-красными и голубыми бликами, освещал хрупкую красивую Дарси, которая опиралась на руку отца.

На этот раз Дарси в маленькой диадеме из выращенного жемчуга, венчавшей ее великолепную фату, была совершенно спокойна и величественна, ее глаза сияли, как звезды сквозь туман. Следом за ними, неся на вытянутых руках голубую бархатную подушечку, шествовал четырехлетний сын Джима Клакс-тона, его сосредоточенное личико выражало крайнюю озабоченность – на репетиции ему было сказано, чтобы он не спускал глаз со своей драгоценной ноши и не уронил ее. Рейчел, сидевшая в первом ряду рядом с миссис Батлер, держала на руках дочурку Джима, которая беспрестанно вертелась и время от времени громко кричала «па» при виде отца, неподвижно стоящего в строгом костюме. Светлые волосы Джима еще не высохли от дождя, а голубые глаза глядели несколько ошалело.

На стороне новобрачного небольшая группа скромно одетых гостей – родственники Клакстона с загорелыми напряженными лицами сельских жителей – со сдержанным любопытством наблюдала за церемонией. Сразу было видно, что они считают эту свадьбу роскошной даже для Чарлстона, хотя им и сказали, что состоится скромная церемония. Будем надеяться, думали они, что на этот раз Джиму повезет больше, чем с его капризной первой женой.

Досточтимый настоятель церкви Св. Филиппа начал службу зычным голосом, заполнившим огромное помещение. Дождь колотил по крыше с такой силой, что Рейчел с трудом могла разобрать тихие ответы Дарси. Когда ее подруга, нежно глядя на Джима Клакстона, повернулась к нему, у Рейчел защемило в груди. «Дарси заслужила свое счастье, – пыталась внушить она себе, – нехорошо завидовать, особенно друзьям». А ей самой придется смириться с тем, что вскоре эта глава ее жизни будет завершена.

«Мама», – внезапно произнесла девчурка на руках у Рейчел. По церкви прокатилась волна приглушенного смеха. Чтобы не рассмеяться вслух, Рейчел уткнулась лицом в пухлую теплую детскую шейку. В последние недели Дарси проводила много времени в доме Джима, и девочка привыкла звать Дарси единственным знакомым ей именем. Дарси рьяно взялась за домашнее хозяйство Джима, продемонстрировав восьмое чудо света: обложившись горой книг по домоводству, она сделалась экспертом по стиральным порошкам и сортам хлеба.

Милый Джим, думала Рейчел, испытывая прилив нежности. Он смотрел на свою невесту, сияя от счастья. Девочка положила головку на плечо Рейчел и сладко зевнула. Дождь громко барабанил по стенам старой церкви, так что Рейчел с трудом разбирала слова службы, но это был Чарлстон, и, казалось, никто не обращал на разбушевавшуюся стихию никакого внимания. Рейчел почувствовала, что влага начала проникать сквозь шелковое желтовато-зеленое платье, которое Дарси выбрала для нее по такому случаю.

«Держать на руках ребенка так приятно», – подумала Рейчел со вздохом. Скоро она возьмет на руки собственного ребенка – эта мысль поддерживала ее, как ничто другое.

Она собиралась переночевать в Чарлстоне, а потом отправиться на своей «Тойоте», доверху нагруженной пожитками, которыми она ухитрилась обрасти в Дрейтонвилле, в неспешное путешествие по Южному побережью. Она остановится в Северной Каролине, чтобы посетить старые церкви моравских братьев, чьи общины были основаны два века назад, затем в Норфолке, где жили многие из друзей ее матери. Она не знала, надолго ли там задержится, возможно, на неделю, ей хотелось пересечь по мосту Чесапикский залив, чтобы попасть на полуостров Делмарва, а затем неторопливо проследовать к Филадельфии.

«По сути дела, я увожу отсюда только своего ребенка. И воспоминания», – сказала она себе.

Малышка заснула у нее на руках. Дарси, сияя от счастья, надевала обручальное кольцо на палеи Джима. Свадебная церемония подходила к концу.

У Рейчел возникло неприятное ощущение, будто кто-то в упор глядит ей в затылок. Такое ощущение она испытывала и прежде. Затылок начало покалывать. И в довершение всего, чуть приподнявшись, чтобы посмотреть, как новобрачные обмениваются кольцами, она обнаружила на платье мокрое пятно, оставленное малышкой. «Рейчел».

Внезапно ее нервы затрепетали от странного возбуждения. Она уже слышала в воображении этот хриплый, немой шепот в своих снах, здесь, в Чарлстоне.

Священник произносил заключительные слова, объявляя Дарси и Джима мужем и женой. «Рейчел».

Ощущение не было реальным, это подтверждали все ее чувства, но кто-то ведь наблюдал за ней, беззвучно произнося ее имя в церкви.

Рейчел внимательно огляделась по сторонам. На одной с ней скамье сидели адмирал Батлер – рядом с Дини Батлер, матерью Дарси, – и какой-то весьма достойный джентльмен, представленный как дядя Джон с Фрипп-Айленд. Несколько следующих рядов занимали родственники Батлеров: двоюродные братья и сестры, дядюшки и тетушки, – а затем почти все видные члены старого чарлстонского общества, а также иностранные гости, прилетевшие из Лондона, Парижа и Рима. За ними расположились военные с морских и воздушных баз, члены Общества Святой Цецилии, многочисленные школьные друзья невесты и другая публика. «Скромная» свадьба Дарси все разрасталась, пока не заполнила всю церковь Св. Филиппа.

Рейчел медленно, с опаской оглянулась. Там, у самой стены, стоял человек, которого можно было бы принять за опоздавшего гостя, – высокий, с выгоревшими на солнце волосами и невыразимо красивым лицом, которое сразу же бросалось в глаза.

Он стоял, облокотившись о мраморную купель. На нем была черная футболка, испачканные грязью джинсы и тяжелые ботинки. Его глаза с золотыми крапинками испустили молнию, которая пронзила Рейчел. Это был Бо.

«Но это не может быть он», – поняла Рейчел, пытаясь унять охватившую ее дрожь. Это уже случалось с ней прежде, в доме Батлеров, когда ей снилось, что она танцует в его объятиях в каком-то нереальном месте и нереальном времени. И во сне он сказал ей, что не может ее любить. Теперь он выглядел точно так же, как тогда во сне, и она поняла, что он нереален: даже Бо Тилсон не появился бы на свадьбе Дарси в таком виде, словно его вытащили из болота. «Долго он еще будет преследовать меня?» – всхлипнув, подумала она.

Казалось, его глаза наблюдали за ней, когда она прижималась щекой к мягким кудряшкам спящей на ее руках малышки. Этот взгляд нельзя было спутать ни с каким другим – он жег ее, как золотое пламя, охватывая руки, лицо, все тело. Бо все еще хотел ее, призывал в своем одиночестве. То же могучее желание было написано на его лице. Но он не любил ее. Эта часть сна оказалась правдой.

Рейчел с трудом перевела взгляд на жениха и невесту. Джим Клакстон поднимал белоснежные облака фаты с лица Дарси, наклоняясь, чтобы ее поцеловать. Она обняла его за шею и поцеловала с такой страстью, что по рядам собравшихся пронесся вздох, сменившийся радостным возбуждением. Когда она отпустила Джима, тот выглядел потрясенным и счастливым.