Страница 1 из 88
Юрий Петухов
Измена, или Ты у меня одна
Пролог
ПРОВОДЫ
Он не собирался устраивать шумного застолья, но так уж получилось. Ребята приволокли два ящика водки, рюкзак бормотухи и для приличия — пару бутылочек коньяку, дешевого и неестественно красного.
— Серый, олух, ведь это ж раз в жизни бывает! — заявил ему друг Коля, тряся за плечи. — Нет, ты осознай, балбесина! Себя не уважаешь, хрен с тобой, уважь нас!
Коля горел, его распирало и от дружеских чувств, и от обилия спиртного, а прежде всего от горячечного зуда в преддверии грандиозной попойки.
А Сергею было не до того. Он наотрез отказался справлять не слишком радостное событие у себя дома. Еще чего! Там обстановка была неподходящая. Но друзья уладили и это — сняли на вечерок помещение в ближайшей столовке. Почти задарма — пару пузырей водяры отдали и две красненьких наличными, — за все про все вышло сорок рубликов, по нынешним деньгам вообще ничто: четверть штанины от грошовых индийских штанов или две магнитофонные кассеты.
Бескомпромиссная и непримиримая борьба с пьянством завершилась, и по стране океаном разлилась сивуха: пей до захлеба — не хочу! И потому проблем не было. Водяру брали тут же, в молочном. Бормотень давали в соседнем овощном магазине.
Закуси каждый принес из дому, что мог. Да и в столовке им оставили ушат позавчерашнего салата, непонятно из чего наструганного, плюс к нему — шесть ящиков пива-долгожителя, хранившегося, наверное, еще с доуказных времен. За это пришлось платить особо, по двойной цене.
Но ребята не скупились — и вправду, раз в жизни!
— Все по-людски будет. Серый! Не пожалеешь!
Организатор Коля был доволен.
Кого не понабилось только в крохотной обшарпанный зальчик! Сергей не то что по именам да фамилиям не всех помнил, но и в лицо не каждого признавал. Одно дело, что и незнакомцы приходили не с пустыми руками, а кое-кто и вовсе уже готовыми! Не тесно было и не скучно. Веселись, честной народ!
Любу он не позвал — знал, во что выльются проводы, сам не раз бывал на подобных мероприятиях, только не в качестве главного действующего лица.
Через полчаса после "торжественного открытия" вечера половина гостей была в дымину пьяна.
— Серега! — Один из школьных приятелей влез ногами на стул, поднял стакан с непроницаемой бормотенью. — Серега!!! Служи! Защищай нас! А мы тут остаемся. Серый! В натуре! На самом переднем крае борьбы с этой вот… — Он ткнул указательным пальцем другой руки в поднятый стакан, потерял равновесие и сверзился к всеобщему удовольствию со стула.
Хохот сотряс воздух в прокуренном помещении, задрожали, зазвенели стены. Но оратор встал, оправился и с четвертой попытки вновь влез на стул.
— Все до единого помрем! — Он всхипнул трагически. — В борьбе за святое дело поголовного уничтожения зеленых змиев! Не-е, ты понял, Серега-а-а?!
На этот раз его скинули насильственным образом, а точнее, стянули за полу пиджака. Больше оратор не поднимался. Но никто не сожалел об этом — здесь собрались те, кто не любил длинных тостов. Наливали и пили, пили и снова наливали — а вспоминали о виновнике торжества или нет, кому какое дело. Удалая шла гульба!
Сергей сидел совершенно трезвый. Не лезла в него в этот день сивуха — ни прозрачная, ни подкрашенная. Так, пригубил немного коньячку, да и то чуть не выворотило наизнанку, не принимал сегодня организм отравы, ну ни в какую нe принимал! И потому ему было странно смотреть на все происходившее, на эти у кого побагровевшие, а у кого позеленевшае рожи, на глуповато поблеcкивающие глаза, на всю эту сутолоку и бестолковость. Ох, тяжко в пиру трезвым-то, тяжко! Но и не уйдешь, коли все за-ради тебя устроено.
Мишка Квасцов, сидевший по левую руку, тискал какую-то девицу, примостившуюся у него на кoленях. Всю помаду с губ слизал. Но девица томно поглядывала почему-то на Сергея, все ловила его взгляд. Она была явно глупа и в трезвом виде, а сейчас выглядела и вовсе дурочкой. Сергей старался не встречаться с ней глазами.
Справа Коля пожирал невесть из чего сотворенный салат-винегрет прямо из ушата. Он был настолько увлечен своим занятием, что забывал наполнять стакан. Соседи рвали у него из рук ушат, им тоже хотелось. Коля держал пластиковое корытце мертвой хваткой. Но при этом успевал после каждой проглоченной порции высасывать полбутылки пива. Груда пустой сосуды перекатывалась, позвякивала у него под ногами. Со стороны Коли несло кислятиной. Кончилось все тем, что на Колю напала жуткая и непреодолимая икота. Тут-то он и спасовал, корытце с остатками травянистого месива у него отвоевали.
— Серега! Скажи слово! — выкрикнул некто малознакомый с другого конца сдвинутых столиков.
— Ага! Пускай скажет! Давай, Серый! — посыпалось отовсюду.
Пришлось встать. Наполнить до краев стакан красноватым псевдоконьяком якобы грузинского производства и подмосковного розлива. И произнести короткую речь.
— Я еще вернусь, ребята! — закончил он.
Все дружно приложились к самым разнообразным сосудам, сосудикам, посудинкам, но в основном к граненым стаканам. И одновременно врубили магнитофон.
И-эх! Одесса — жемчужина у моря!
И-эх! Одесса!!
Немногих девиц подхватили, вынесли на свободное пространство и принялись уже совершенно беззастенчиво обжимать и лапать в темпераментном и диковатом танце. Девицы повизгивали, похохатывали и были явно довольны. Нет, невмоготу было на все это смотреть сухими глазами. Сергей налил себе стакан водки и медленно, по глоточку выпил его. Немного прихватило, начало пробирать. Он сразу же повеселел.
— Получай, сучара! На тебе, на тебе!
В углу за его спиной втихаря били все еще икающего Колю. Сергей развел драчунов. Ему сегодня подчинялись, он был на особом положении. Коля, освободившись, принялся заливать икоту кислым пивцом, и его совсем разобрало, а потом и вывернуло наизнанку. Теперь сидеть в этом углу было невозможно. Но Сергей не осуждал Колю, знал, что тот прикладывался с самого утра, понемногу, немудрено было и сломаться.
Закончилось все диким и жутким мордобоем, в котором непонятно было, кто и кого бил. Но кулаки находили рожи, а рожи напрашивались на кулак. Побоище закончилось погромом, битьем посуды, переворачиванием столов… Но, разумеется, ни одна хотя бы и немного наполненная бутылка в этой битве не пострадала. Утихомирившись и утерев сопли да кровь, допили оставшееся, прихватили обмякший рюкзачок с собой и шумной гурьбой, сокрушая на своем пути все, что попадалось, не давая проходу прохожим, отправились по улицам и площадям — провожать…
Кого, куда?! Оставалось непонятным. Но провожали, пели, горлопанили, задирались, падали, шли шатаясь и цепляясь друг за друга толпой, стадом, оравой — одуревшей и по-пьяному бесшабашной.
А Сергей сидел в разгромленной столовке. Ждал Любу. Она обещала прийти под утро, к концу торжеств. Рядом с ним присоседился какой-то забулдыжного вида мужичонка, неизвестно как втершийся в кампанию да и обезножевший от обильной дармовой поиловки. Он смотрел на Сергея мутными и слезливыми, умильными глазками.
— Чего празднуем-то, никак не пойму?
Сергей отвернулся.
Но мужичонка был приставучий. Пришлось ответить.
— Провожают в армию, понял или нет?
— Чего ж непонятного тут!
Забулдыга сцедил из десятка бутылок почти полный стакан полупрозрачной от водки бормотени, вылакал его с прихлебом, скосоротился, поскреб ладонью в корытце и сунул в рот пучок зелени.
— Майский, стало быть? — вопросил он задумчиво.
— Чего — майский? — Сергей нервничал.
— Набор, говорю, майский, стало быть? Весенний?
— Угу, я и сам майский, — уточнил Сергей.
Мужичонка покряхтел, посупился, пошмыгал трубно носом и выдавил многозначительно, но совсем трезво: