Сломанная кукла

Глава 10 - Посттравматический

Пока мы идём по неглубоко проваливающемуся насту, идти легко. Так как я иду последней. Когда начинается глубокий снег по колено, строй меняется, и все идут след в след.

Мне кажется, что каждый впереди идущий, специально делает максимально широкие шаги, чтобы "Валерий Солод" испытывал как можно больше сложностей, пытаясь идти по этим следам. И я испытываю, делая раз за разом практически батман*, шаги шире, чем позволяет рост и длина ног, это тяжело. Под балаклавой шея мокрая и лицо. Но я не рискую снять.

Благо чехлы на обувь, затянутые у меня под самым коленом, не дают набиваться снегу.

Поворчав, инструктора отправляют меня за свои спины, и идут по следам, разбивая их в более широкие снежные провалы. Становится легче.

Через несколько часов утомительного движения - привал.

Курсанты ломают нижние сухие ветки с сосен. И я тоже приношу охапку. Они быстро схватываются пламенем и трещат.

- Сядь и отдыхай, - строго командует мне Псих.

Наверное, я задерживаю движение группы.

Псих делает две треноги у костра, ставит на них палку с висящими котелками. Они битком набиты снегом. Объясняет курсантам что-то. Я слушаю вполуха. И больше слушаю его голос, чем то, что он говорит.

- ...В воду стоит добавить лиственницу. Это усилит выносливость. Снизит риск кишечных отравлений. Если есть возможность ещё и шиповник.

- А когда есть будем?

- Есть будем утром и вечером. Во время движения только пить.

- У-у-у...

- Не войте. В ваших телах ресурса на две недели. На одной воде идти можно.

Сидя на рюкзаке, смотрю сквозь пламя вдаль. Там склон и замерзшая поверхность реки.

Говорят, по реке идти проще. Там нет сугробов, ветер сметает снег.

Хочется снять перчатки и погреть руки у живого огня. Но я не рискую показывать свои руки. Они никак не сойдут за мужские.

Клонит в сон. Тело расслабляется.

Может здесь и тяжело, и меня презирают многие. Но мне здесь удивительно хорошо. Дышится полной грудью.

- Бедолага...

Вздрагиваю.

- Икры не сводит?

Отрицательно кручу головой.

- Если чувствуешь судороги, снимай обувь, растирай, продавливай.

Киваю, наблюдая за его руками, которые ломают молодые маленькие веточки лиственницы.

У него огромные руки, все покоцанные - темная обветренная кожа, вены, кое-где мозоли, шрамы. Он может убить голыми руками, не сомневаюсь. Но эти руки сейчас делают что-то мирное и теплое. Чай нам всем.

Отходит от костра.

- Почему у него позывной Псих?

- Отец говорил, его комиссовали. Он поймал шизу и расстрелял толпу подозреваемых. Его прикрыл кто-то сверху, и списали на посттравматический и несчастный случай.

- Охереть...

Моё сердце почему-то с этим не согласно. Но это вполне возможно. Вполне.

Все они там друг друга прикрывают.

- Грохнет нас тут по тихой грусти, - недовольно бубнит Честный. - Очково как-то.

- Да гонишь что ли?

Мне нужно уединиться ненадолго. И я незаметно ухожу от лагеря обратно, по вытоптанной тропе.

Сделав свои дела, вдали от глаз мужчин, натыкаюсь на куст шиповника. Там висят оледеневшие ягоды.

Стряхиваю с куста снег. Прижимая руку к груди, собираю в нее ягоду.

Слышу свист.

Вздрогнув, иду обратно. Навстречу мне один из курсантов. Большинство из них в балаклавах, лица как и у меня закрыты, и я не различаю их пока.

- Слышь, Бедолага, - зло. - Все устали. И бегать, искать тебя не обязаны.

Молча прохожу мимо него к лагерю.

- Ты чо игноришь? - толчок в плечо.

Как выпущенная из рогатки, улетаю в снег рассыпая ягоды.

Курсант чуть растерянно смотрит на меня и россыпь ягод на снегу.

- В тайге особенных нет, усёк.

Подбегает Псих.

- Что случилось?

- Бедолага упал...

Внимательный взгляд пробегается по мне, ягодам, снежным следам.

- Понятно. Если товарищ упал, подай руку, помоги подняться.

Злясь, тянет мне руку.

Отбиваю его руку, поднимаюсь сама. Отряхиваюсь.

- Ты где шиповник взял? - поднимает с сугроба ягоду Псих.

Машу рукой в направлении куста.

- Ещё есть там?

Положительно киваю.

- Идите туда оба, наберите для группы.

Как только мы отходим от Психа, курсант цедит сзади.

- Я тебя урою, уродец… Подставлять своих нехорошо!

Разворачиваюсь. Адреналин бьёт в голову.

Ты!! Какой ты “свой”?! Домашний питомец! Меня урывал такой зверь, до которого тебе, пацану, падать и падать. Думаешь, я тебя боюсь?!

Смотрю ему в глаза, оскаливаясь под балаклавой.

Я сама теперь тоже зверь! Раненый. Меня на убой растили. И не раз “забивали”. Не лезь лучше...

- Ох, нихуя се! Бедолага у нас повыебываться решил. А вывезешь без инструкторов-то?

Достаю нож. Снимаю ножны. И на снегу пишу: "А ты?".

И зажимая нож в руке, поднимаю на него взгляд.

Не лезь!!

Делает шаг назад.

- Ёбнутый что ли?

Киваю положительно.

Показываю ножом ему на куст.

Отворачиваюсь и ухожу. Внутри клокочет и пробивает на истерику.

Зло вытираю слезы из глаз. Собираю свой шиповник, рассыпанный на снегу, трясущимися пальцами.

У меня тоже посттравматический…

Батман* - поднятие ноги на 90 градусов.