Иванов-сан

— Мори-сан, вы не мужчина. Вы вонючая отрыжка тануки, позор Японии. Вы своим существованием оскорбляете людей, кому знакомы понятия «честь» и «совесть». Вы позорите корпорацию, которая дала вам все. Вы не способны признать сделанные ошибки и поступить, как полагается по законам бусидо. Мне грустно, что с таким негодяем приходится сидеть за одним столом.

Наверное, если бы потолок обвалился на головы, эффект был бы куда меньше. Мори Джомей сначала открыл рот от изумления, затем закрыл и сидел молча, медленно бледнея. Остальные превратились в соляные столбы и пытались сообразить, что будет дальше. Так тянулось секунд двадцать, после чего еле слышно засмеялись на противоположных концах стола: на экране телевизора довольно заквохтал Хасэгава Сабуро, а справа — Сасаки-сан. Именно смех перемкнул что-то в голове у второго директора и он зашипел:

— Не тебе судить о чести, паршивый варвар! Мои предки…

— Заткнись, — и еще ладонью по столу прихлопнул, чтобы не дать дальше в мою сторону тявкать. — Ты прислал наемных убийц. Я уничтожил их всех. Вот этими руками. Только перед смертью успели мне рассказать много интересного. И как ты деньги крутил. Как уголовника хотел подбросить рядом с мертвой Хасэгава-сан. Как на допросах пытался убедить идиота, чтобы чужими руками всю грязную работу сделать… У меня есть их признание. Но вот в чем проблема… Если я это признание опубликую официально, дзайбацу будет опозорена. Один из ведущих директоров тащил все, куда только мог грязные руки протянуть… Хотя можно сделать иначе. Признание совершенных ошибок и все дерьмо забираешь с собой. Тогда это будет исключительно внутренняя проблема и вся история не станет достоянием репортеров. Ты меня понял, отрыжка тануки?.. Я правильно его называю, Хасэгава-сан?

Девушка кивнула:

— Совершенно правильно, Иванов-сан.

Мори ответил почти сразу. Даже чуть привстал:

— Признание? Будет тебе признание, варвар… Я хочу поговорить с ним. Один на один. Пока я второй директор — у меня есть такие полномочия!.. — протянув руку к пульту телевизора, щелкнул кнопкой и погасил экран. — После разговора мы решим, как закончится эта история.

Что бы сделали на буровой, если кого за руку поймали? Кто бы воровал деньги у работяг, себе на безбедную пенсию старался? Скорее всего, милиция бы его получила. Но инвалидом. И без копейки в кармане. Хотя точно знаю случаи, когда человек просто исчезал. Болота рядом глубокие, нырнул кто неудачно и все. Это для нормальных людей взаимопомощь и последнюю рубаху погорельцу отдадут. А для уродов правила другие.

Здесь же — пирамида управления еще не развалилась, место не отобрали. Поэтому все встали и на выход. Даже первый директор важно кивнул и утопал. Тоже в детстве самурайских боевиков пересмотрел, не иначе. Но я сижу, равнодушно разглядываю жабу перед собой. Двери за спиной закрылись, снова тишина. И щелчок снятого предохранителя. Что там у тебя? Вроде какая-то разновидность Хеклера. В Японии его для вояк закупают. Наверняка в какой-нибудь дораме мелькнул ствол, вот и заказал себе у местных прихлебателей.

— Меня всегда удивляло, почему вы необучаемые, дикарь. Совершенно необучаемые. Столько лет прошло, а вы так и продолжаете исполнять приказы из-под палки. Толком ничего не делаете, обязательно перепроверять надо. И при этом суете длинный любопытный нос везде, куда не просят… Кто мешал тебе сидеть спокойно, раз на работе оставили? Бумажки перекладывать, ждать ежеквартальную премию. Нет, влез в чужие дела, словно медведь. Такой же неуклюжий и глупый.

— Вы совершаете привычную ошибку, Мори-сан. Забравшись так высоко, сидя над облаками не можете разглядеть, что на самом деле происходит внизу. Там, где живут настоящие люди. Те, кто вас кормит. Поит. Убирает за вами. Все те, на чьих плечах стоит могучая пирамида «Идемицу Косан».

— Люди? Ты хотел сказать — мура…

Нет, ничего не хотел. Я, когда протокол подписал и провожал милиционера, машинально в карман хрустальную пепельницу сунул. Курить ведь нельзя? Так что она в комнате для совещаний делает? Непорядок.

И теперь швырнул этот импровизированный снаряд прямо в переносицу уроду. Со всей силой. Пепельница с хрустом перебила нос и упала на пол. Голову японца впечатало в мягкую спинку кресла, он со стоном схватился руками за лицо. Я в тот же самый момент пригнулся под стол, дотянулся до чужих ног и дернул к себе. Очень удачно получилось — Мори Джомей шандарахнулся нижней челюстью о край стола и почти не брыкался, когда его добывал наружу.

Поудобнее перехватив за рубашку, вмазал кулаком по ненавистной роже. За несчастную горничную, которая никак в этих разборках не участвовала. За чудом не убитую молодую племянницу Хасэгава. За блатного бедолагу, кто вполне мог еще исправиться. И за себя. Точнее — за костюм, который теперь только на помойку.

Посмотрел на окровавленное лицо и придержал руку. Нет, ты сдохнешь чуть-чуть иначе. Как там у вас на островах принято.

Взгромоздил мужика на ближайшее кресло, подошел к месту, где восседал босс филиала. Там сбоку красиво инкрустированный канцелярский набор. И скотч есть — бумажки подклеить или просто в набор входил. Этим скотчем примотал Мори и покрепче. А то он все норовил сползти на пол, даже сидеть не мог. Потом прогулялся к телевизору. Там сбоку на подставочке красивая такая катана в ножнах. И еще что-то покороче, жаль, название не знаю. Вытащил меч, вернулся назад.

— Ну что. Послушай, что тебе варвар скажет. Тот самый муравей, на горбу которого одна тварь пыталась в рай без очереди въехать. Стихи тебе писать не надо, это лишнее. А эпитафию пусть отдел кадров придумает. Они мастера фигню всякую рожать по приказу сверху. Я же так скажу. Ты был тварью паршивой, так тварью и сдохнешь.

Воткнул острое лезвие в брюхо, хорошенько пошуровал. Ведь в кино вроде так показывают? Не знаю, правильно или нет, но заорал узкоглазый жутко. Потом встал сбоку и одним резким ударом перерубил шею. Абгемахт, долги уплачены.

Окровавленную катану положил на колени, сам пошел к дверям. Раскрыл их и объявил замершим с другой стороны:

— Мори-сан полностью признался в совершенных преступлениях и раскаялся.

Аккуратно заглянув внутрь, старый Сасаки-сан уточнил:

— Вы помогли ему выполнить сеппуку, Иванов-сан?

— Да, именно так.

— А что у него лицо разбито?

— Правильные слова застревали. Пришлось помочь. И там еще его пистолет лежит. Это лучше охране отдать.

Выйдя в коридор, поклонился всем и сразу, после чего попрощался:

— Я пойду, наверное. У меня на десятом сменка лежит. Переоденусь и домой. Устал что-то. Не каждый день вы к себе в гости приглашаете. Надеюсь, не опозорился.

Когда почти дошел до лифта, в спину долетел голос Хасэгава Норико:

— Иванов-сан, вы можете быть свободны. В понедельник ждем вас на рабочем месте… Хороших вам выходных.