Иванов-сан

— Прошу прощения… Обморозился десять лет назад. Мимика толком не восстановилась.

Закрыв на десктопе окно с моей рожей и кучей черных буковок, начальник отдела еще раз вздохнул:

— Понимаешь, в чем проблема. Мне на твоем месте нужен стажер. Или молодой клерк, кто не имеет собственного мнения, сидит с восьми утра до девяти вечера, изображает бурную деятельность и раз в две недели подает собранные программой цифры с красивым графиком. Держать вместо попугая практически старика, которому скучно и который имеет собственное мнение по каждому вопросу — это подрывать выстроенные в коллективе правила личных взаимоотношений… Думаешь, Касатонов-сан из личной неприязни на тебя зуб имеет? Нет. Он сядет в мое кресло, когда я пойду вверх. Скорее всего, в конце года. И уже сейчас не хочет собирать под своим крылом будущие проблемы… Загвоздка в том, что я не могу тебя просто уволить прямо сейчас.

Я покосился через плечо — что именно Георгий Максимович разглядывает сквозь прозрачные стены? Скорее всего — просто любуется суетой в муравейнике. Поэтому посмотрел на босса и предположил:

— Если уволить — Кобаяси-сан обидится. Он рекомендацию на перевод одобрил. Получится, его мнение проигнорировали. Если региональный инспектор обидится, во время следующего аудита наши участки цинично загнут и оштрафуют. В итоге — «Ям-Нефть» потеряет кучу денег и приобретет проблемы на будущее.

Перестав разглядывать суету внизу, Лебедев уставился на меня:

— Как и говорил — ты слишком умный. Стажер бы сидел, потел и молчал. Ты же — рот открываешь… Сожрут тебя, Иванов. С потрохами… Но — не я. Уйду на пару-тройку этажей выше, пусть младший Касатонов шишки набивает… Но главное — что?

Поняв, что прямо сейчас меня на улицу не вышибут, решил поделиться накопленной житейской мудростью:

— Главное мне поставить на вид. Потому что — дурак, вид придурковатый где-то подрастерял.

— Именно… Вот через полгода на тебя в характеристике будут значиться куча недочетов, неумение работать в слаженном коллективе и отсутствие гибкости в решении поставленных задач. Получишь недельную выплату и на свободу, с чистой совестью. И все довольны. Рекомендатель твой лицо не потеряет, мы его нигде не обидим… Конечно, на буровые тебя вряд ли возьмут, корпоративное соглашение о запрете найма бывших работников конкурентов. Но руки-ноги есть, полтинник не разменял. Поэтому найдешь чего-нибудь за МКАДом. В Федерации меньше семи процентов официальной безработицы, не помрешь с голоду… А насчет «поставить на вид», пойдешь в «гномы». — Заметив, что я не понимаю офисный сленг, босс с ехидной усмешкой объяснил: — Это в подвал. У нас там в наследство от прежних хозяев осталась гора барахла, надо потихоньку вывозить и утилизировать. Вот и займешься. Сила есть — ума не надо. Будешь ящики ворочать и по накладным к грузовым лифтам стаскивать. Иди к себе на рабочее место, письмо я перешлю. Сегодня у тебя встреча с кладовщиками. Выдадут робу и нарежут задач. В понедельник заглянешь сюда, отчет оформишь и продолжишь… Через полторы недели вернешься обратно.

Встав, поблагодарил и потопал на выход. Таскать круглое, катить квадратное — знакомо.

И когда взялся за ручку прозрачной двери, меня догнало напутствие в спину:

— Иванов-сан, исключительно из уважения к трудовому стажу… Это я к официальному этикету отношусь с некоторыми допусками. Но если ты с каменной рожей кому из вышестоящих забудешь поклониться или в беседе накосячишь, «волчий билет» тебе оформят до Нового года, экспрессом. Понял?

— Да, Лебедев-сан. Понял.

— Тогда иди. И постарайся лишний раз Касатонову-сан на глаза не попадаться. Не хочу его жалобы снова выслушивать.

Хасэгава Сабуро прилетел в Москву рано утром на сверхзвуковом «Митсубиши-Стар». Вместо десяти часов полета — успеваешь за пять. В его годы временем стоит дорожить. Поэтому сразу по приземлении включился в работу и в офис «Ям-Эн» на вертолете добрался ближе к одиннадцати вечера. На верхушке небоскреба встречало руководство филиала и охрана.

Спустившись на лифте на четыре этажа ниже, старик жестом отослал русских, оставшись с двумя помощниками. Мори Джомей — второй директор Московской части дзайбацу «Идемицу Косан». И Хашимото Никко — отдел внутренней безопасности.

Дождавшись, когда босс головорезов даст знак «чисто», Хасэгава спросил:

— Мори-сан, что у нас по проекту «Хиганбана — цветок смерти»? Есть результаты?

— К моему глубокому сожалению, Хасэгава-сан, пока результатов нет.

— Пока… Очень интересное слово… Четыре года назад мы выкупили все, что осталось от независимых лабораторий министерства обороны Российской Федерации. Четыре пятых интеллектуального мусора и двадцать процентов наработок по новым прорывным технологиям. Армированные пластики, уменьшение расхода материалов для нано-напыления, интересные находки для камуфляжа… Бухгалтерия выдала прогноз на конец этого года. Мы заработаем около ста двадцати миллионов дополнительной прибыли, опираясь на лицензирование новинок или созданные на их основе продукты… И все это — за исключением обгоревших папок, которые мы пометили как «Хиганбана».

Сидевший напротив старика японец склонил голову. Неудача с поисками материалов разрушенной лаборатории бросала пятно на безупречную репутацию. Хасэгава тем временем продолжил:

— Если я правильно помню, проект включал в себя модернизацию человеческого организма для генералитета. Тринадцать лет изысканий и тотальное фиаско по итогам. Все образцы для испытаний погибли. Деньги потрачены зря, работавших над проблемой ученых ликвидировали, чтобы не достались нам.

— Гайдзины до сих пор не могут простить, что после Второй Европейской мы сместили неудачников в руководстве и продвинули собственные кадры.

Налив себе воды, основатель дзайбацу «Идемицу Косан» сделал пару глотков и поставил стакан обратно на стол. Это в попсовых офисах нижних этажей правило бал железо и стекло. Здесь, в кабинетах для избранных, царили редкие породы дерева и золото. Никакой фальши — все за баснословные деньги и высшего качества.

— Да. Министерство обороны поэтому и перетряхнули. Слишком многие стали поднимать голову и заявлять о какой-то там независимости. Можно подумать, мы превратили эти земли в сырьевой придаток. Пф… Мы не атланты, чтобы выращивать рабов. Мы предпочитаем обучать квалифицированный персонал, который работает на общее благо… Но я отвлекся. Значит — по итогам всех поисков получили пустышку. Оборудование вывезли на склад в Подмосковье, который разграбили через неделю после завершения эвакуации. Бандиты для заметания следов устроили пожар. Часть похищенных ценностей удалось обнаружить, но ни лабораторных журналов, ни компьютеров, ни склада с химикатами…

В комнате повисла тишина. Старик прикрыл глаза и о чем-то размышлял. Наконец, он принял тяжелое решение. Делиться информацией не для общего пользования — это всегда риск. Если человек не знает — у исполнителя не возникает желания погреть руки на чужом заказе. И в этом японцы ничем не отличаются от дикарей с балалайкой. Некоторые комбинации кланами разыгрываются на пятьдесят лет и больше. Работать на перспективу — высший пилотаж.

— Мори-сан, вы получите доступ к закрытому разделу по этому проекту. Кратко — наши аналитики посчитали, что финальные цифры отчетов сфабрикованы. Скорее всего, ученые хотели перепродать результаты на сторону и просто не успели провернуть сделку. По итогам изысканий лаборатория собиралась предоставить специальный набор модификаторов. Человек, применивший эти препараты, получал защиту от вирусной или бактериологической атаки, повышенный порог восприятия к ядам и химически агрессивным веществам. Попутно — отличный иммунитет, уменьшение риска заполучить обычный букет болячек к старости и лишние сорок лет активной жизни. Никаких супер-солдат, что вы. Просто — микстура для руководства корпорацией… Вы получите дополнительный бюджет, Мори-сан. Хашимото-сан поделится контактами и людьми в местных структурах, включая криминальные. Пройдите по всей цепочке еще раз. Проверьте каждый факт, каждую зацепку. Лабораторию вывезли, следы ее мелькнули на складе. Я хочу быть уверенным, что все в самом деле сгорело, а не лежит в чужих сейфах.