Страница 7 из 8
– Их много? – не унимался Дронго.
– Нет. Будут двое ювелиров из Америки – Ямасаки и Рочберг, двое местных – Энрико Галиндо и Руис Мачадо. Турок из Германии Тургут Шекер. И все. В списке гостей только десять человек избранных.
– Пять ювелиров и я, – посчитал Дронго, – это шесть. А кто остальные четверо?
Бернардо с некоторым удивлением взглянул на него.
– Вы быстро считаете, – заметил он. – Кроме вас приглашены еще двое журналистов – Эрендира Вигон из Мадрида и Фил Геддес из Лондона. Будет также друг сеньора Карраско – Антонио Виллари, – при этих словах Бернардо чуть нахмурился, – и еще одна женщина. Сеньора Ирина Петкова. Она приглашена сегодня, как и вы. Больше никого. Только десять человек.
– А вы и сеньора Очоа?
– Я не приглашенный, – подчеркнул Бернардо, – и сеньора Очоа тоже. Мы работаем, сеньор Дронго. Кажется, так вы представились?
– Не обижайтесь, – добродушно заметил Дронго, – мне просто интересно, кто будет на вечернем приеме. Я ведь здесь никого не знаю. Получается, что там соберется тринадцать человек – десять приглашенных и вы трое, вместе с сеньором Карраско.
– Ну и что? – не понял Бернардо.
– Число дьявола, – напомнил Дронго, – неприятная цифра.
Он отошел от Бернардо – в зале появилась его знакомая, Ирина Петкова. Она была в костюме цвета слоновой кости. Элегантность «Эскады» чувствовалась в каждом сантиметре ткани. Дронго приблизился к молодой женщине.
– Сегодня вы выглядите еще лучше, чем вчера, – восхищенно сказал он, – я где-то читал, что подлинно элегантных женщин отличает умение избегать чрезмерности. А истинная привилегия красивых женщин состоит в том, что им вообще нет нужды пользоваться этим искусством.
– Спасибо, – улыбнулась она, – вы тоже неплохо смотритесь на фоне этих мрачных ювелиров и болтливых журналистов. Вы знаете, там у дверей ждет своего часа сама Эрендира Вигон, которую называют «мусоросборщиком» за ее неуставные поиски компромата на всех известных людей.
– Не знал, – усмехнулся Дронго и оглянулся на стоявшую у входа вместе с Геддесом скандальную журналистку.
– Вы будете сегодня на приеме? – вновь обратился Дронго к своей собеседнице.
– Да, но как вы узнали? – удивилась она, настороженно взглянув на Дронго.
– Никакого секрета нет, – пояснил он, – только что Бернардо сообщил мне, кто именно останется на малый прием. После того как уйдут все журналисты, фотографы и остальные гости. Он сказал, что вас пригласили сегодня, как и меня.
При этих словах Ирина Петкова еще раз внимательно посмотрела на своего собеседника.
– Интересно, чем вы заслужили такую милость? – произнесла она негромко. – Вы ведь приехали вчера вместе со мной? Или вы были раньше знакомы с сеньором Карраско?
– Я могу задать вам тот же вопрос, – парировал он, – вы сказали нам, что только слышали об известном ювелире и не знаете его лично.
– А я его и не знала.
– Тогда почему он пригласил вас вместе с ювелирами?
Петкова закусила нижнюю губу. Потом неожиданно сказала:
– У меня были хорошие рекомендации от наших общих друзей. И он решил, что этого достаточно.
– Странно, – задумчиво произнес Дронго, – мне он показался гораздо более прагматичным.
– Не знаю, – пожала она плечами, – но это правда, как и то, что я не была с ним прежде знакома. А каким образом вы получили приглашение на вечерний прием в узком кругу?
– Я помог сеньору Карраско сегодня утром, – пояснил Дронго. – Он разговаривал у фонтана со своим другом и в чем-то укорял его. Внезапно тот разрыдался, и сеньор Карраско, достав носовой платок, принялся его успокаивать. В этот момент папарацци, находившийся недалеко от меня, начал их фотографировать. Естественно, это меня возмутило. И когда фотограф попытался скрыться, я подставил ему ногу. Он упал, но затем, поднявшись, набросился на меня. Сотрудники охраны успели схватить его и засветить пленку. Ну а сеньор Карраско успел все увидеть. Он подошел ко мне, поблагодарил и сообщил, что пришлет приглашение.
– Действительно, как просто! Наверняка сеньор Карраско разговаривал с Антонио Виллари? Я права?
– Верно. И ему не хотелось, чтобы его снимки вместе с Антонио стали новой газетной сенсацией.
– Вы хороший ученик, – удовлетворенно отметила Петкова, – вспомнили рассказ Галиндо и решили, что нужно помешать фотографу.
– Наверное, – согласился Дронго, – такая мысль, возможно, мелькнула в моем подсознании.
– А что еще мелькнуло в вашем подсознании? – поинтересовалась она.
– Интересно было бы побывать на сегодняшнем приеме, – признался Дронго, – никогда не видел так много известных ювелиров в одном месте.
– И никогда не увидите, – пообещала она, – здесь присутствует даже такая знаменитость, как Рочберг. Его уникальные коллекции имеют мировую славу. Не знаю, каким образом сеньору Карраско удалось заманить его сюда...
К ним приближалась высокая светловолосая женщина с короткой стрижкой и голубыми глазами, одетая в бежевый брючный костюм. Она была не просто высокого, а очень высокого роста, за метр восемьдесят, – очевидно, в юности эта дама была баскетболисткой. Дронго уже знал, что это сеньора Нуньес, метрдотель ресторана. Петкова направилась к ней и принялась о чем-то весело ее расспрашивать.
Дронго в одиночестве двинулся дальше по залу. Проходя мимо Рочберга, громко беседовавшего со своим коллегой из Нью-Йорка, он услышал:
– Мистер Ямасаки, я должен признать, что последние работы Карраско мне очень нравятся. В них есть чувство стиля.
Его собеседник молчал. Он вообще предпочитал не разговаривать, а слушать. Как истинный японец, попадая в многолюдное общество, он замыкался в себе.
– Я думаю, что мы подпишем контракт на поставку новой партии, – продолжал Рочберг, – его бриллианты могут продаваться и в наших магазинах.
– Вы хотели подписать контракт с нашей фирмой, – не выдержал Ямасаки.
– Мы сократим поставки из Нью-Йорка, – заявил, тяжело вздохнув, Рочберг, – примерно на двадцать пять процентов. И заменим их поставками из Европы.
– Но мы договаривались... – попытался возразить Ямасаки.
– Однако еще не подписали официального договора, – перебил его Рочберг, – я вам всегда говорил, что сначала должен увидеть бриллианты Карраско, чтобы оценить их подлинную стоимость. Некоторые камни я уже получил. Должен сказать, что шлифовка камней безупречна. Настоящая работа. В Амстердаме могут позавидовать искусству испанских ювелиров.
Дронго заметил, с каким интересом прислушивается к разговору Рочберга и Ямасаки сеньор Галиндо, и отошел в сторону. С бокалами в руках возле длинного стола беседовали Тургут Шекер и Руис Мачадо.
– Карраско хочет заключить союз с Рочбергом и получить американский рынок, – сообщил Мачадо, – он настоящий гений бизнеса.
У Тургута Шекера дернулось лицо.
– Опять он нас обманул. Пригласил на просмотр своей новой коллекции, а сам использовал нас как антураж, чтобы привлечь сюда Рочберга. Хитрый дьявол!
– Говорят, что сегодня днем Карраско передал ему несколько лучших камней, – продолжал Мачадо.
– Откуда вы знаете? – мрачно поинтересовался турок.
– Мне сообщила об этом сеньора Ремедиос, – улыбнулся Мачадо, – под большим секретом, разумеется. Мы с ней давние друзья.
Дронго прошел дальше. У дверей Бернардо беседовал с руководителем охраны отеля.
– Нужно, чтобы ваши сотрудники дежурили на океанском побережье, – предложил Бернардо, – оттуда могут подняться в отель незваные гости.
– Я уже распорядился, – успокоил его начальник охраны, – двое наших сотрудников дежурят у выхода к пляжу. Они останутся там на всю ночь.
Сеньора Ремедиос Очоа объявила, что пресс-конференция начнется в соседнем зале и сеньор Карраско приглашает всех. Журналисты и фотографы ринулись туда. От внимания Дронго не ускользнуло то обстоятельство, что Эрендира Вигон и Фил Геддес, приглашенные на ночной прием для посвященных, брезгливо поморщились. Они не собирались соревноваться с остальными журналистами. У них будут ночные эксклюзивные репортажи с главными участниками церемонии. И поэтому они никуда не спешили. Сеньора Вигон кокетничала с несколькими мужчинами, окружившими ее столик, а Фил Геддес сидел и пил неразбавленный виски, хмуро поглядывая в сторону толпившихся у соседнего зала.