Страница 5 из 103
Глава 3
Медлить особо я не стала, совет был разумный. Уселась опять на тот же самый корень и стала ожидать "спасательную экспедицию". Действительно, примерно минут через десять послышался отдаленный лай собак, ржание лошади. Человеческие голоса пока не различались отчётливо, только иногда слабые отзвуки. Подождали мы ещё несколько минут.
Потом Хаська посоветовал.
— Ты голос-то подай, да слабый такой, из последних сил пищишь. Ох, горюшко, на голодающую ты не шибко похожа! Да и колбаской от тебя пахнет… ладно, скажешь, что было немного продуктов у тебя в сумке. Может, и поверят…
Я и в самом деле издала полузадушенный писк, нечто среднее между "Спасите наши души" и "Провалитесь все пропадом!" Внезапно только сейчас я отчётливо поняла, что никакая это не игра компьютерная с классной графикой, не розыгрыш, а самая настоящая реальность. И меня вот-вот найдут и тогда дороги назад, в мой комфортабельный, беззаботный мирок, уже не будет. И от бессилия что-либо изменить, от страха за себя, от тоски по моему миру, в котором уже и память обо мне мироздание стерло — я заплакала.
Рыдала я с чувством, подвывая, размазывая по лицу слезы, грязь, утираясь, невесть как оказавшимся в тачанке, клетчатым носовым платком. Но лишь делала только хуже, потому что защипало глаза, а значит, потекла тушь. Хотя на этикетке было написано — водостойкая. Жулики! В общем, когда на поляну с шумом, сквозь кустарник, проломились местные спасатели, я уже полностью соответствовала образу несчастной заблудившейся малютки — грязная, с опухшими глазами и красным носом, регулярно икающая от подвываний.
На поляну первыми выскочила пара собак, вначале рванули ко мне, потом, поджав хвосты, со скулежем побежали назад, к выезжавшим на поляну всадникам. Никакая иллюзия не могла обмануть собачий нюх — они сразу поняли, что здесь волк, и он поглавнее их будет. Всадников было трое, ещё человека четыре пешком, с каким-то дрекольем в руках и вида уж совсем партизанского — зипуны, шапки колпаком. Это я про пеших. Нечто подобное я видела на картинах русских художников девятнадцатого века, когда к нам приезжала выставка из Третьяковки. Всадники были поинтереснее, точнее, двое из них, третий тоже видом далеко не ушел от "партизан".
Луна опять вышла из облаков, и некоторые подробности всё-таки можно было разглядеть. Первый всадник по виду был типичный русак, то есть, из-под охотничьей шляпы выбивался волнистый блондинистый чуб, глаза толком не разглядеть, но явно светлые, прямой, ровный нос, сверкающая улыбка на лице. И сложен весьма неплохо — широкие плечи, и рост соответствовал, хотя все это сложно определить, пока он сидит в седле. Но по виду, точно сердцеед и предмет романтических грез местных барышень. И одет весьма элегантно — к зелёному охотничьему сюртуку прилагался белоснежный пышный галстук и кружевные манжеты. Начищенные до блеска сапоги до колен. Лошадью он управлял легко, будто играючи, удерживая одной рукой разгоряченное животное, заставляя его пританцовывать вокруг.
Второй всадник, фигурой и комплекцией хоть и не уступал первому, но был его противоположностью. Темноволос, смугловат, и глаза темные, вероятно, карие. Чуть выдающиеся скулы говорили о том, что где-то в его родословной потоптались татаро-монголы. И одет попроще — темный сюртук без всяких украшений, такие же бриджи. Вот сапоги тоже были начищены. Зато этот всадник был вооружен — с седла свисала кобура, из которой торчала рукоятка старинного пистоля, а на поясе у него висела шаблюка. Или как там называется тутошнее холодное оружие. Но на меч не похоже. За спиной третьего всадника, который держался за смуглым парнем, торчал ствол какой-то древней берданы. Или фузеи. Тут я не соображаю. Главное, оружие аутентично предполагаемому времени.
Всадники прицыкнули на собак, те угомонились. Подъехали ко мне поближе осторожно, вероятно, чтобы ещё больше не напугать бедную малютку. Хотя это я скорее могла напугать всю округу своим ревом. Аккуратно спешились (я даже позавидовала, так красиво они это сделали, как будто репетировали. Я бы в лучшем случае свалилась кулем), подошли ко мне. Я выть перестала, утерлась ещё раз и тоже уставилась на них. Блондин участливо начал:
— Барышня, как вы тут оказались? И как вас зовут? Вы нас не бойтесь, мы людей ищем, которые с почтовой кареты потерялись. Вы не из них будете?
Памятуя о легенде, придуманной Хасей, я истово закивала головой и сиплым от рыданий голосом произнесла:
— Да-да, я с той кареты. Мы как раз остановились по ээ… необходимости и я отошла в сторону, вещи мои, сундук то есть, в багаже остался, я только сумку с собой взяла. Тут налетели какие-то люди, шум, крик, разбой. Я испугалась и в кустах упала. А потом в лес побежала. Вот и брожу. Совсем потерялась. Уж думала, все, конец нам пришел. Я к бабушке ехала, в Тёмкино. Катерина Салтыкова я.
Мужчины переглянулись, тон блондина стал ещё участливее.
— Да, мы слышали, что Пелагея Степановна занемогла и ожидает приезда внучки из Петербурга. Выходит, это вам так не повезло с почтовой каретой. Но вы не расстраивайтесь, все будет хорошо. Главное, вы живы и здоровы. А мы вас сейчас доставим в Тёмкино, к вашей бабушке. Это все ваши вещи? Что уцелели? И щенок тоже ваш? Он сам побежит или его надо взять на руки?
В голове послышался недовольный голос Хаси.
— Сам, сам. Ещё не хватало меня на руки брать. Вес у меня не щенячий. Болтай поменьше. Лучше подвывать начинай, если расспрашивать начнут о чем. У тебя это хорошо получается. Аж я позавидовал.
Я озвучила то, что сказал Хаська, мол, сам умеет лапы переставлять и вообще, ему полезно бегать. И тут смуглый глуховатым баритоном осведомился.
— Простите, барышня Катерина, вы ничего не видели, куда повезли других пассажиров кареты, в какую сторону? Сколько там было лихих людей? Вы их запомнили?
Пришлось уверять настырного парня, что я со страху вся обмерла и пребывала в столь дивном состоянии до тех пор, пока все не закончилось, и на дороге уже никого не было. Тогда я и побежала в лес. Так себе вариант, без всякой логики. Спрашивается, за каким бесом девица рванула в лес, хотя на дороге больше возможностей получить помощь? Но спишем все на пустоголовость столичной девицы.
Меж тем, сочувствующий мне блондин спохватился и наконец, представился:
— Разрешите представиться, я Иван Аркадьевич Пешков, сосед ваш, поместье мое в Карповке. Надеюсь, мы теперь будем видеться часто, по-соседски. А это другой ваш сосед Андрей Петрович Заварзин, он из Федоткино.
Смуглый неохотно кивнул. Поскольку третьего не представили, я сделала вывод, что к благородному сословию он не принадлежит. Ну и ладно. Теперь меня больше интересовало, как меня будут транспортировать? Или мне наперегонки с Хаськой бежать? Нет, не пришлось. Хотя лучше бы так. Поскольку Иван Аркадьевич галантно подвёл меня к своему коню и как-то так ловко подсадил меня, что я и сама не заметила, как оказалась в седле.
Все всадники тоже быстро оказались в седлах, и мы двинулись. Хорошо, что не рысью. Хотя по ночному лесу верхом быстро передвигаться невозможно. Тропинка видна была неважно, луна то выныривала из туч, то вновь в них пряталась и тогда наступала кромешная темнота. Ветер усиливался, свистел в верхушках деревьев, где-то вдали погромыхивали раскаты грома, отдельные капли близкого дождя иногда срывались с потемневшего неба.
Я старалась не смотреть вниз, конь у Ивана Аркадьевича был довольно высок на ногах, и вид покачивающейся где-то далеко внизу земли вызывал у меня головокружение и тошноту. Сидеть так близко к постороннему мужчине, вероятно, было довольно неприлично, но меня это меньше всего волновало, мне уже хотелось скорее добраться до какого-то определенного жилья.