Страница 16 из 20
Я помотала головой, прогоняя сонную одурь. То есть меня сейчас грабят? И кто? И никто ничего не видит и не слышит? А как же местные кабыздохи? Вчера ночью они весьма голосисто тявкали! Я подскочила одеваться, надо бежать, спасать добро! Мне даже в голову не пришло, чем я буду защищать то самое добро и с кем, коли все спят сном праведников. Торопливо путалась во всех этих завязках, то ли дело — наша одежда — впрыгнул с разбега в штаны и кроссовки и можно бежать. Хаська тем временем раздавал руководящие указания.
— Ты пока народ поднимай, а я задержу уж ворье! Не местные мужички-то, нет на них запаха тутошнего. Двое их. И лошадь с телегой там, в лесочке за забором. Что? Псы дворовые? Так спят они, кто-то их сон-травой угостил с вечера, пахнет из их мисок. Я-то на кухне у Марфы ел, там все чисто. Марфа баба добрая и жалостливая, хорошо кормит. Ну, я побег! Если услышишь чего — не пугайся! Это я шалю! Давно не веселился.
Хася убежал, следом понеслась и я, хотя и боялась свалиться с лестницы в темноте. Про свечу я даже и не вспомнила, азарт погони захватил и меня. Вихрем пронеслась по служебному коридору, где были расположены отдельные каморки для прислуги, тарабаня во все двери и вопя во все горло — Караул! Грабят!
Народ с перепугу (ещё бы, голосок-то у меня иной прорезается командирский, от дедушки!) выскакивал в чем был. А я уже неслась дальше по переходу в людскую. Подняла и там людей, сама выскочила через черный ход во двор. За мной трусили полуодетые мужики, сверкая нижними портками. По-моему, они так и не поняли, в чем дело, но раз барыня велит бежать, значит, надо бежать. Бабы отставали от нашего авангарда, оно и понятно — пока все эти рубахи — сарафаны натянешь…
Возле черного хода я нашла здоровую сухую ветку, видимо приготовленную для утренней растопки печи, и подхватила ее. Теперь неслась по направлению к хоздвору, волоча за собой эту ветку (сил поднять ее грозно вверх у меня не хватало), поднимая ею такие клубы пыли, что бегущие следом мужики дружно принялись чихать и кашлять. Где-то на середине пути к месту преступления мы услышали такое, что впору было бежать менять портки.
Хорошо, Хася меня предупредил, а то бы и я кхм… оконфузилась. Вой, постепенно переходящий в инфразвук, отдавался внутри, заставляя холодеть не только душу, но и кишечник. Сердце переместилось куда-то поближе к пяточным костям и отказывалось вернуться на законное место. Мужики, трусившие за мной, остановились и нервно затоптались на месте. Догнавшие их бабы тоненько завизжали. И только я, как храбрый Мальчиш-Кибальчиш, продолжала свой забег.
По-прежнему пыля веткой, я подбежала к тому сараю с ледником, где хранилось мясо вышеупомянутой свинки. Следуя информации от Хаси, обогнула сарай и увидела по настоящему инфернальную картину — темнота, смутно виднеется дыра в задней стене сарая, рядом с дырой валяется на земле неясная фигура, рядом мешок. Ещё одна фигура застряла в той самой дыре с мешком на плече. То ли из-за мешка вылезть не может, то ли ужас сковал все члены злостного расхитителя социал… ой, не то, помещичьей собственности.
А над всей картиной поверженных вражин царила огромная, с меня ростом, фигура волка. Зелёные, призрачные огоньки пробегали по его шкуре, зелёным же светилась пасть и обводы глаз. Ужас тихий! Всё-таки решившиеся последовать за хозяйкой мужики, обогнув сарай и узрев сие фантастическое зрелище, завизжали не хуже тех баб. Но наконец-то протолкался сквозь голосящую толпу хромой Сава с факелом в руке. Осветил картину побоища и все увидели валяющегося в глубокой отключке первого вора, и второго, так и стоящего в дыре с мешком недвижимо и только беззвучно открывающего рот. Что говорило о том, что хоть этот был в сознании. И маленького щенка хаски, робко прижавшегося к моим ногам.
На которого я тихо шипела.
— Хася, не прижимайся так сильно, ты же меня свалишь своим весом! Ты откуда это страшилище взял?
Хаська шумно вздохнул и ответил мысленно.
— Так у тебя в голове и подсмотрел, когда ты первый раз в обморок упала, со мною встретившись. У тебя тогда разные образы в голове мелькали — и мужик какой-то верхом на волке и волк в бабском чепце и очках на морде. Но мне вот этот понравился — ты его собакой Баскервилей называла.
Осмелевшая толпа, не обнаружив при свете ничего страшного, кроме ворюг, загомонила облегчённо. Я подняла руку вверх и громко сказала:
— Этих двоих в холодную до утра, с утра за урядником отправим. Мясо вернуть на ледник. Дыры заделать. Почему никто ничего не слышал и собаки тоже — поговорим утром.
Мои распоряжения кинулись выполнять немедля, без рассуждений. Видимо я, своей "беспримерной" храбростью сумела внушить людям хоть не уважение, но почтение точно. Мы двинулись толпой назад, остались только те, кому было поручено дело. И тут, кое-как выползшие из своих конур дворовые Жучки и Бобики, вяло и нестройно принялись брехать, периодически переходя на подвывание. Скорее всего, это они на Хаську реагируют, а не на воров. Кстати, надо бы завтра осмотреть животных, мало ли, могли и всерьез потравиться.