Навеки твой

– Бедняжка! – Миссис Тредуэлл снова причмокнула языком. – Чай вот-вот будет готов. Я сейчас сделаю для вашего брата повязку, смоченную настоем ромашки, это прояснит ему мозги.

Она ласково улыбнулась Рейвенскрофту, потом взяла Венецию за руку, отвела в сторонку и зашептала:

– Я добавлю немного снотворного ему в чай. Как только он задремлет, мы обвяжем ему голову, и все пройдет.

Венеция молча кивнула, хоть и считала, что единственная беда с головой Рейвенскрофта заключается в том, что голова у него пустая.

Едва миссис Тредуэлл вышла из комнаты, как ее муж обернул поплотнее шею теплым шарфом.

– Пойду взгляну на лошадей. Ваш человек, полагаю, уже привел тех двух. – Помолчав, он посмотрел на Рейвенскрофта. – Вы сможете сами позаботиться о вашем брате?

Рейвенскрофт открыл глаза и с недоумением уставился на Венецию.

– Бра… – успел пробормотать он до того, как Венеция крепко стиснула его руку.

Тот громко охнул, а Венеция, опасаясь проницательного взгляда Тредуэлла, изобразила на лице улыбку и быстро заговорила:

– Ладно, перестань! Я понимаю, что у тебя все болит, но жаловаться вовсе ни к чему.

– Жаловаться? Но ведь…

Венеция пустила в ход ногти.

– Ай, как больно!

– Бедная твоя головушка! – Венеция встала прямо перед ним, но не ослабила хватку, готовая снова пустить в ход ногти. – Мистер Тредуэлл, позаботьтесь, пожалуйста, о лошадях. Уверена, они не станут жаловаться.

Хозяин гостиницы усмехнулся.

– Кликните Мэри, если вам что-нибудь понадобится, – посоветовал он и ушел, громко топая сапогами.

Как только дверь за хозяином гостиницы закрылась, Рейвенскрофт со злостью во взгляде уставился на Венецию:

– Вы им сказали, что мы с вами брат и сестра?

Венеция отпустила его руку.

– Да. В отличие от вас я не имею никакого желания вызвать скандал.

Рейвенскрофт потер руку и пожаловался:

– Вы меня исцарапали своими ногтями.

– Ваше счастье, что я сделала только это. Рейвенскрофт, я теперь знаю, что вы учинили. Это северная дорога, и мы направлялись вовсе не к дому моей бабушки.

Рейвенскрофт понурился и со вздохом произнес:

– Ох!

– Это все, что вы можете сказать? – Венеция уперлась сжатыми кулаками в бока, испепеляя своего незадачливого похитителя негодующим взглядом. – Знает ли мой отец о том, что вы затеяли?

– Да. То есть нет. Но я намекнул ему.

– Так это вы написали злосчастное письмо? И подписали его именем?

– Да. Но ведь вы написали ему записку и сообщили, что уезжаете со мной, так что он не будет волноваться, если вас беспокоит именно это.

– Он будет очень сильно волноваться, когда узнает, что я не у мамы.

– Но ведь он не сразу узнает об этом!

– Узнает! Мои родители переписываются ежедневно. Они каждый раз отправляют одного из слуг с очередным письмом. Уже завтра утром отец будет знать, что я не приехала к маме.

Рейвенскрофт покачал было головой, но тут же поморщился от боли и прижал ладонь ко лбу:

– Господи, как больно!

Венеция даже не пошевелилась.

Он бросил на нее опасливый взгляд сквозь раздвинутые пальцы, вздохнул и бессильно уронил руки.

– Неужели вам меня ни капельки не жаль?

– Нет! – отрезала она, хотя у Рейвенскрофта был до смешного несчастный вид.

Рейвенскрофт снова вздохнул.

– Позвольте мне объяснить вам положение вещей. Для всего этого у меня были серьезные причины. Вы не знаете, вы не можете понять, как я… о, проклятие! – Он сполз со стула, упал на колени, схватил руку Венеции и жадно поцеловал. – Мисс Оугилви… Венеция… я люблю вас!

Лицо у Венеции вспыхнуло, она высвободила руку и отступила от Рейвенскрофта на безопасное расстояние.

– Не смейте этого делать!

Рейвенскрофт остался на коленях и, широко раскинув руки, воззвал:

– Но я должен, потому что люблю вас! Я ради этого сбежал с вами!

– Если бы я знала, что это бегство, вам пришлось бы совершить его в одиночестве.

– Но вы были так любезны со мной!

– Я любезна со всеми. И вот что я скажу вам со всей доступной мне прямотой, Рейвенскрофт. Я не люблю вас и никогда, вы слышите, никогда не выйду за вас замуж.

Рейвенскрофт опустил распростертые руки.

– Вы должны выйти за меня замуж. Вы здесь со мной. Наедине. В гостинице. Вы скомпрометированы.

– Я не понимаю, с какой стати… – заговорила Венеция, но голос ее оборвался. Осознание случившегося словно обдало ее холодом. Если происшедшее станет известно в Лондоне, она и в самом деле будет безнадежно скомпрометирована. Какая несправедливость! Ей так нравилось лондонское высшее общество с его развлечениями и радостями! Теперь она может утратить все это безвозвратно.

Венеция подошла к окну в полной растерянности. Мысли ее путались. Может, она успеет вернуться в Лондон до того, как разойдутся слухи о ее исчезновении? Но каким образом? Только сумасшедшая женщина решилась бы отправиться в дорогу одна в такую погоду.

Надо же было такому случиться! Если бы произошло чудо и здесь оказался Грегор! Каким бы он ни был, голова у него на плечах что надо, он никогда не паникует и не юродствует.

На мгновение возбужденному воображению Венеции представилась высокая фигура темноволосого мужчины на белом коне. Его куртка с капюшоном запорошена снегом; касторовая шляпа с закругленными полями низко надвинута на лоб и защищает его зеленые глаза от ветра и холода.

Видение скоро исчезло, а Венеция все еще стояла у окна и смотрела на снежные вихри.

– Мы должны составить какой-то план, – заявил наконец Рейвенскрофт громким и раздраженным голосом.

Венеция не обернулась, но была уверена, что он попытался придать себе решительный вид. Как он, однако, похож на ее отца с его бурными эмоциями и полным отсутствием здравого смысла!

– Венеция, – продолжал Рейвенскрофт драматическим тоном, – мы…

– Мисс Оугилви, – поправила его Венеция, но тотчас спохватилась и добавила: – Впрочем, вы должны называть меня мисс Уэст.

– Это покажется странным, ведь я ваш брат.

Она вздохнула. Рейвенскрофт прав. Придется позволить ему такую фамильярность.

– Ладно, будьте вы прокляты, называйте меня по имени.