Сердце изгнанника

Первая же фраза Сомерсета была ответом на его вопрос:

– Вы слишком многим рискуете, помогая вашему приемному отцу, – Сомерсет говорил прямо, так как был не из тех, кто любил играть в прятки. И за это Иан был благодарен ему.

Иан кивнул, зная, сколько правды было в этих словах. Он действительно рисковал многим.

– Я чувствовал, что это было необходимо, ваша светлость.

– Ну а если бы это стоило вам жизни? – Сомерсет спокойно потянулся за халатом.

– Я бы поступил точно так же, независимо от исхода. Для меня сэр Джеффри больше, чем приемный отец. Я всегда считал его родным.

– А он сделал бы что-нибудь для вас? – прозондировал почву Сомерсет.

Иан почувствовал не слишком хорошо замаскированную ловушку и слабо улыбнулся.

– Не все.

Сомерсет ответил ему улыбкой. Он был занят неблагодарным делом, занимаясь делами Англии в ожидании, когда принц достигнет совершеннолетия и возьмет бразды правления в свои руки. Кроме того, он знал о своей непопулярности как среди английской знати, которая не могла использовать его для приобретения все новых богатств, так и среди народа, который считал его сухим и недостаточно царственным. Но ведь он не был и не хотел быть королем. Он полагал, что обладает большим чувством юмора, чем многие из доверенных ему лиц. И у него было искреннее чувство долга перед английским государством. Он не считал сэра Джеффри Линдела предателем интересов Англии, но среди придворных был пущен слух, который в конце концов достиг его ушей. И как ему этого ни хотелось, он не мог просто проигнорировать этот слух. Поэтому, не желая позорить сэра Линдела или причинять ему неудобство, он создал видимость заточения, поместив его в довольно просторную камеру Тауэра.

И вот теперь приемный сын сэра Джеффри, молодой человек, обвиняемый в сговоре со своим приемным отцом, стоял перед ним, готовый доказать невиновность отца. Чувствуя на себе взгляд, Сомерсет оценивающе изучал молодого человека.

– Его обвиняют в выдаче государственных секретов Англии шотландскому правителю. Что вы можете сказать в его оправдание?

Иан немного печально улыбнулся.

– То, чего вы ждете от меня. Если у сэра Джеффри и были когда-то секреты, то он никогда не говорил мне о них. А я никогда не имел к ним интереса. Я не участвую в заговорах, ставящих целью свержение власти в Англии или в Шотландии. – Сердитое выражение, не покидавшее его лица из-за потока лжи, вылившегося на него и сэра Джеффри, немного смягчилось. – Хотя я больше не могу называть Англию своей родиной, я всегда буду любить ее. Но поскольку во мне течет шотландская кровь, я также не могу не быть преданным Шотландии. Я буду защищать свою собственность, – с чувством сказал он, – и прошу запомнить это, но я никогда преднамеренно не причиню вреда этому государству.

Сомерсет был как никогда уверен в том, что поступил мудро, не обидев сэра Джеффри. В словах молодого человека звучала правда. Все еще скрывая свои мысли, Сомерсет посмотрел на своего несчастного чиновника, лежавшего за спиной Иана.

– Вы убили его?

– Нет, ваша светлость, он просто завтра встанет с больной головой.

– А моя стража? – Сомерсет криво улыбнулся. Этот молодой человек очень решительный. Или отчаявшийся.

– У них будут болеть не только головы, но и животы. Им бы следовало отказаться от вина, когда они охраняют вашу светлость, – Иан почувствовал, что напряжение наконец-то начало спадать. Если бы Сомерсет действительно считал сэра Джеффри виновным в измене, то он давно бы дал ему это понять.

– Вас придется оштрафовать за это вторжение, милорд. Крупно оштрафовать. – Сомерсет не мог допустить, чтобы его подданные думали, что могут заставить его согласиться на аудиенцию по малейшему их желанию. – Что касается стражи, то она скоро узнает, что такое утрата бдительности. И последствия для нее будут куда серьезнее, чем те, что бывают от вина с подмешанным в него наркотиком.

– Я думаю, что я не напрасно потрачу деньги, – сказал Иан, довольный тем, что золото будет единственной его потерей в этом деле.

Сомерсет потер лоб. Сказать по правде, его побеспокоили в неурочное время.

– Я позабочусь о том, чтобы сэра Джеффри освободили.

Иан посмотрел на него изумленным взглядом. До чего же все просто!

Сомерсет отрывисто рассмеялся, увидев его выражение лица.

– У меня были два варианта, милорд: освободить Линдела или заточить вас вместе с ним. Вашего присутствия было достаточно, чтобы снять с сэра Джеффри всё обвинения. Вы можете покинуть нас или воспользоваться нашим гостеприимством. – Он потянулся к колокольчику, со вздохом представив себе предстоящие объяснения и заверения, которых от него потребуют.

К своему удивлению, несколько мгновений спустя Иан был препровожден в уютную комнату, где стал дожидаться сэра Джеффри. Он понял, что боится этой встречи больше, чем встречи с матерью. Энн Доннчад не могла отказаться от скрепляющих родственных уз, несмотря ни на какие страдания, которые он ей причинил. Сэр Джеффри, однако, не был связан с ним такими же узами и потому мог просто отвернуться от него, как будто между ними никогда не существовало отцовской и сыновней любви.

Дверь в комнату медленно отворилась. Иан стоял, чувствуя, как бешено бьется его сердце. Когда последний раз они стояли друг против друга, Иан проклял этого человека. Сейчас было поздно жалеть о том, что он был так не воздержан на язык.

Сэр Джеффри, нисколько не пострадавший от своего заточения, отпустил сопровождавшего слугу. Он окинул Иана быстрым взглядом своих серых глаз и улыбнулся.

– Твоя мать обратилась к тебе за помощью от моего имени?

– Да, – хрипло сказал Иан, не зная, как преодолеть барьер из незабытых гневных слов, сказанных им когда-то.

– Тогда я должен благодарить, вас обоих за свою свободу. – Сэр Джеффри почти с жадностью рассматривал Иана и понял по его глазам, что тот нуждается в нем. И еще он увидел гордость и страх Иана. Качая головой, сэр Джеффри раскрыл свои объятия. – Я благодарен Господу за возможность снова встретиться с тобой, мой сын.

Едва сдерживая слезы, Иан крепко обнял его.

– Отец.

ГЛАВА 26

Сесиль оставалась в седле и рассматривала хорошо ухоженный двор, ожидая появления Энн Доннчад, которая должна была либо принять, либо прогнать ее. Любопытство распирало ее, но она понимала, что ее присутствие для Энн было слишком болезненным напоминанием о сыне, которого она потеряла и который жил в другой стране и другой жизнью. Она попросила слугу передать леди Линдел, как ее здесь величали, что жена сына просит ее принять.

Когда Энн выбежала во двор, Сесиль сразу же узнала ее – так велико было сходство этой женщины с Ианом и Доннчадом. Иану достались от нее глубоко посаженные темные глаза и жесткие вьющиеся волосы. Сходство с Доннчадом выражалось не столько в цвете, сколько в ясном и мудром взгляде широко посаженных глаз.

Энн подошла поближе и внимательно посмотрела на молодую женщину, которая вышла замуж за ее сына. Она наслаждалась красотой Сесиль так же естественно, как она наслаждалась красотой цветов в своем саду. Сбивчивое описание Иана не могло передать привлекательности пикантных черт ее лица, яркую голубизну глаз и шелковистость волос, отливающих белым золотом в солнечных лучах. Как и говорил Иан, она действительно была очень маленького роста и производила впечатление самого совершенства в миниатюре.

– Вы жена моего Иана, – наконец промолвила Энн, не в состоянии справиться с волнением при мысли о том, каких красивых детей эта женщина подарит ее сыну. Детей, которые будут воспитываться вдали от ее любящего сердца.

Приняв ее печальную улыбку за знак гостеприимства, Сесиль с помощью слуги слезла с лошади. И совершенно естественно оказалась в объятиях Энн.

Сесиль отступила, улыбнулась и ответила утвердительно, что было вовсе необязательно:

– Да, я жена Иана.

Гордость наполнила сердце Энн, она улыбнулась в ответ, с облегчением расставаясь с последним страхом, оставшимся после бесед с Ианом.