Сердце изгнанника

Сесиль не провожала их. Время для нее было на вес золота. Едва за ними, закрылась дверь зала, как она стремглав бросилась вверх по лестнице в свою комнату. Дремавшая у кровати Изабел вскочила, испуганная ее стремительным появлением.

– Через час я уезжаю в Англию, Изабел. Мне нужна прочная одежда и небольшая сумка с халатом и шлепанцами.

Изабел выпрямилась, всем своим видом выражая неодобрение.

– Англия! Но, миледи…

Уставшая от споров, Сесиль раздраженно топнула ногой, прервав ее на середине фразы:

– Нет, Изабел, никаких возражений. Если мой отец разрешает, то не тебе мне запрещать.

К удивлению Сесиль, Изабел ничего больше не сказала, но каждое ее движение, когда она помогала Сесиль одеваться, выражало серьезный укор. Она смягчилась только тогда, когда Сесиль остановилась, чтобы обнять ее. Тогда она засопела носом и стала умолять Сесиль быть осторожной. Сесиль про себя решила, что предпочла бы видеть ее в гневе.

Довольно скоро Сесиль стояла посреди двора, оценивая приготовления, сделанные Фрейном к их поездке. Она улыбнулась при виде лошади, которую подвели к ней. Ни седло, ни сбруя не содержали и намека на то, что они предназначались для женщины. Фрейн намеревался ехать так, как она пожелала, быстро и без отдыха, не делая ей никаких скидок.

На какой-то момент, глядя на воинов, окруживших их в полном сборе, Сесиль подумала о том, чтобы сократить их число еще до того, как они покинут замок, но опасалась, что капитан Фрейн начнет с ней спорить, а ей не хотелось терять время. Вместо этого она просто попросила его сказать, когда они будут близко от границы.

Сесиль охватило волнение, когда они выехали из ворот Дейлисса. Ночь была тихой, теплой и ясной, всего лишь одно или два облака были заметны на бархатистом небе низко над горизонтом. Она знала, что к вечеру следующего дня будет чувствовать невыразимую усталость, но сейчас, видя перед собой цель, была оживлена. И она, безусловно, была сильной и потому способной выдержать целую ночь в седле без сна. Даже если бы они не поехали сейчас, а отложили свою поездку до завтра, она все равно бы не заснула. Она чувствовала, как бьется ее сердце, подгоняемое желанием увидеть Иана.

Едва забрезжил рассвет, как Фрейн обернулся к ней и сказал:

– Миледи, смотрите, вот Англия.

Они замедлили шаг, давая лошадям отдохнуть, прежде чем пустить их галопом. Несмотря на свою храбрость, Сесиль слегка дрожала. Живя недалеко от границы, она была воспитана на сказках о кровожадных английский мародерах. Но, сказала она про себя, англичанин Иан был жесток и страшен не более, чем ее братья.

Когда она натянула поводья, капитан Фрейн, следовавший за ней по пятам, спросил в недоумении:

– Миледи?

– Оставьте полдюжины солдат, а остальных отошлите назад в Дейлисс.

– Я не посмею этого сделать, миледи, – сказал он решительно, думая о том, как расправится с ним его светлость, если что-нибудь случится с его женой.

– Если вы не отдадите эту команду, придется это сделать мне. – Она сжалилась над ним, увидев ужас на его лице. – Капитан Фрейн, мы будем в большей безопасности, только если будем спасаться бегством. А при бегстве количество не имеет большого значения.

Все говорило о ее решимости, и Фрейн знал, что она не отступится от своего решения. Можно было бы продолжать бесконечную ссору, отказаться исполнять ее просьбу или же согласиться с ней.

– Если вы отнесетесь со вниманием к моей просьбе, я буду исполнять все остальные ваши команды, клянусь вам. – В ее глазах так же, как в словах, была мольба.

Сомнения, терзавшие Фрейна, не могли противостоять ее убежденности. Отдав несколько коротких команд, Фрейн отобрал людей, с которыми намеревался продолжить свой путь, а остальных отослал назад. Да спасет его Бог, если он принял неправильное решение. И все же уверенная улыбка, которой одарила его Сесиль, приободрила его. Они пересекли границу и продолжили свой путь вглубь английской территории.

Иан устало разглядывал дом, где провел свое детство. Он торопился, чтобы поскорее добраться до поместья Линдела, но сейчас, стоя перед ним, боялся войти. Глаза его затуманились от пронизавшей его боли, когда он смотрел на широко раскинувшуюся усадьбу, которая, как он когда-то думал, должна была перейти к нему по наследству. Ему был знаком и дорог каждый камень. Его сыновья карабкались бы, как и он в молодости, по этим холмам, а дочери играли бы в садах, так любовно возделанных его матерью. Дети его и Эдры.

Он уезжал отсюда с пятью десятками воинов за спиной, злой и готовый сокрушить все, что стояло у него на пути, потому что, не мог уничтожить то, что погубило всю его жизнь – собственную судьбу. Он вернулся один, с раной в сердце, но без гнева. Какое-то время он думал, что Сесиль излечила его. Вспомнив Сесиль, он улыбнулся. Он был бы рад вернуться к ней, даже в Шотландию. Это желание удивило его, но не испугало, как могло бы случиться раньше.

Послав лошадь вперед, он снял с головы шлем и держал его в руках, чтобы не вызывать подозрений у часового. И тот не только не окликнул Иана, а широко распахнул ворота, приветствуя его.

Иан спешился, и старый капитан бросился к нему. В его глазах блестели слезы.

– Сэр Иан! – Он не мог больше говорить и только обнял молодого человека, стоявшего перед ним, человека, который был радостью и наказанием для обитателей этого дома. Сэр Джеффри часто обращался к капитану за помощью, когда требовалось приструнить юношу, и не всегда это было легко сделать. Капитан отступил назад, чтобы лучше разглядеть лицо Иана. – Твоя мать будет так счастлива увидеть тебя. Она так мучается после ареста сэра Джеффри.

– Ты знаешь что-нибудь об этом? Я потому и приехал сюда.

Пожилой человек покачал головой.

– Мы почти ничего не знаем, за исключением того, что с ним хорошо обращаются.

Иан сжал губы.

– Я не думаю, что заточение в тюрьму на целую жизнь за преданность можно считать хорошим обращением. – Но, заметив страдание во взгляде капитана, он похлопал его по плечу, стараясь приободрить старика и думая о Том, что они поменялись с ним ролями, которые играли в течение многих лет. – Скоро я освобожу его и, возможно, займу его место. А сейчас где я могу найти свою матушку? – спросил он. Голос его смягчился при одной мысли о ней.

– Сейчас утро, – напомнил ему капитан. – Она в саду со своими розами.

Иан направился в сад, ноги сами повели его туда, давая свободу мыслям. Он помнил ту злость, которую испытывал к своей матери, но сейчас он не находил ее в своем сердце. Все, что он мог вспомнить – боль в ее глазах, когда он покинул ее, не сказав ни единого слова на прощание. Та, которая готова была отдать за него жизнь, не дождалась ничего: ни преданности, ни понимания, на которые имела право. А сэр Джеффри? Будет ли у Иана возможность попросить у него прощения за свою неблагодарность? Или уже поздно?

Найти Энн Доннчад не составляло особого труда. Иан на минуту остановился на краю сада, чтобы посмотреть на нее. Она была такой же красивой и изящной, какой он ее запомнил, но следы страдания на ее лице больно отозвались в сердце Иана. Заточение сэра Джеффри и, конечно, его собственная жестокость были для нее тяжелым ударом. Он многое бы дал за то, чтобы вернуть все те жестокие слова, которые бросил ей в лицо, узнав правду о своем отце. Поскольку сделать это было невозможно, он надеялся, что, освободив сэра Джеффри, сможет хоть как-то искупить свою вину перед ней.

Он сделал несколько шагов вперед. Энн замерла при виде сына, с которым, как она думала, рассталась навсегда. Она пыталась произнести его имя, но губы не слушались ее. Она вновь ощутила острую боль от сознания того, что предала этого молодого незнакомого человека, который был ее сыном. Его гнев и презрение, которые он обрушил на нее в тот день, были ей понятны. Это была плата за годы ее безоглядного счастья с сэром Джеффри. Прости ей, Господи, она не сожалела о них.

Иан готов был расплакаться, видя, как материнские глаза наполняются слезами, и зная, какие боль и страх стоят за ними. Ноги не слушались его. Слезы застилали ему глаза. Не видя дороги, он споткнулся и, когда приблизился к ней, упал у ее ног.