Двойная звезда

— Или своровать...

— Своровать мы ему не дадим. Почему? Потому, что мы, пока еще, лучше него считаем и быстрее, понятно?

— Отберут...

— А вы на что? Крестьянин должен знать твердо, что он долю герцогу отдал или барону за пользование его землей, в общак деревни выделил, сколько они там берут, а остальное его. Захотел продал, захотел на следующий год поле вдвое больше посеял. А если кто-то вздумает отобрать, то приедет герцог, сам или пришлет надежного человека, в сопровождении вот таких, как вы, вежливых ребят, да... ха-ха, и оторвет загребущие ручки. И тогда, крестьянин и себя накормит, и вас, и меня, и на бутылку хватит еще. Богатое государство — это богатый народ, а не только барон в золотой короне. Вот так, бойцы мои... Песенку хотите?

Эх, дороги...

Пыль да туман,

Холода, тревоги

Да степной бурьян...

В замке Окара было все печально. «Все смешалось в доме ... Окара...» Барон болел, замок стоял не топленный, народ жался по углам. От Орхи остались одни глаза и те заплаканные.

— Что с бароном? Почему сразу ко мне не послала?

— Простыл. Лежит в забытье уже несколько дней. А что я скажу?

— Помоги, скажу. Ау, скажу. Ты мне нужен, скажу. Пошли...

Барон лежал в кровати, похожий на мумию, горячий и сухой. Сестры хлопотали вокруг него, но без толку.

— Так, вино убрать. Теплое молоко с медом, ложечкой поить. Чай, ну, то есть, заварить травы, ромашка, зверобой, что есть несите посмотри. Надо, чтобы он пропотел, чтобы все болячки с потом вышли. Нет, вино горячее нельзя, оно кровь сгущает, а это не надо. И кровь пускать не надо, я же сказал, через пот. Поить, поить и поить...

— Мокрый, простынет.

— Менять рубашку и белье на кровати. Оди, иди сюда, сидишь в соседней комнате, когда виконтессы скажут, поднимаешь барона, чтобы его могли переодеть.

— Угу...

— Молодец. Луц, гонца в замок. Пусть быстро привезут маты камышовые для утепления, доски, пару-тройку печек новых маленьких чугунных, которые кузнец мне сделал на пробу, с трубами. Нашего плотника сюда с бригадой, печника. Еды на всех и запасов для замка. Муку, соль, рыбы, овощей. Пока едут, бойцов всех на дрова. Орха, почему не топите?

— В камине почти все спалили, когда холодно было.

— Луц, возьмите телеги и лошадей, какие есть и людей, кто шевелится, съездите, где лес уже начинается нормальный, сухостой попилите сразу на чурки. Давай, бегом. Стой, запасы наши на кухню, пусть готовят на всех.

— Отец отдаст...

— Не зли меня.

Приехавшие работники утеплили замок по уже опробованной системе моего замка, забили лишние проемы, повесили вторые двери. В комнате барона, тетушек и Орхи поставили «буржуйки», которые мы смогли отлить в кузнице. Криво, косо, но они грели и немного держали тепло.

— Потом нормальные печки поставим, пока хоть так.

Через пару дней барон порозовел, кризис прошел.

— Очнулся, глаза открыл и пить попросил, — Орха бросилась ко мне на шею.

— Хорошо, бульончик ему и пить пусть продолжает.

— Мне надо выдохнуть... поедем покатаемся где-нибудь...

Немного не доехали до домика, где познакомились. На берегу горной реки спешились, я остался стоять, осматривая окрестности, Орха ушла вперед, Липай с еще двумя гвардейцами маячил сзади. Речка собиралась здесь из нескольких притоков, сужалась и ныряла дальше уже хорошим потоком в высокий каньон. Весной, когда начнут таять снега в горах, здесь, наверное, просто жуть.

Внезапно впереди раздался вскрик Орхи, я бросился вперед, за большими валунами на берегу реки стояли трое. Два в обычных кольчугах, один из них держал девушку за шею, прижав нож к горлу. Впереди высокий рыцарь, в доспехе надетой на кольчугу, в шлеме, с наручами, с большим мечом в руках.

— Вот и свиделись...

— Ты кто, ушлепок?

— Я, тот, кого ты давно ищешь, молокосос.

— Не, ни на бутылку джина, ни на самолет ты не похож. Имя-то есть?

— Граф Шай, ублюдок.

— Я знаю, что граф Шай ублюдок. Это ты и есть, что ли?

Из-за камней выскочила моя тройка гвардейцев.

— Пусть уйдут, или мы девку сейчас порежем.

— Слышь ты, — крикнул я через голову Шая громиле, державшим Орху, — если ей что-нибудь сделаешь, то или я сам, или мои люди тебя найдут и будут резать на очень маленькие кусочки.

— Заткнись! — это уже Шай.

— Чего ты хочешь? — надо как-то «разруливать» ситуацию, — вот я здесь. Тебе нужен я? Бери. Отпусти девушку. Вот снимаю меч, вот выкидываю нож, вот снимаю кольчугу. Я здесь, без оружия, без брони. Иду к тебе, отпусти девушку и мои люди с ней уйдут. Давай, будь мужчиной, а не сволочью.

Я подошел к тройке почти вплотную.

— Отпускай, я здесь, давай!

Шай кивнул головой своему человеку, одной рукой беря меня за рукав, второй поднимая меч к моему горлу. Девушка вырвалась и побежала к гвардейцам, что ж, надо продолжать. Потянул руку, Шай дернул на себя изо всех сил, я поддался, подшагнул к нему, чего он не ожидал и покачнулся, я обхватил его обеими руками и вместе с ним бросился в поток. Мать...

Удар, судя по звуку, Шай приложился своей кирасой по камню, холодная вода обжигает и выбивает воздух из легких, отпихиваю от себя Шая, острие меча режет по плечу, кровь есть, но мало, очень холодно. Меня несет, бьет по камням, успеваю вздохнуть и пытаюсь перевернуться ногами вперед, чтобы не биться головой. Снова окунает в пену, шум такой, что ничего не понять, крутить в воде и пене, ударяет по камням, ноги, руки, спина уже все в синяках и в ссадинах. Снова вздыхаю и сразу же поток улетает вниз, слава мне, водопад небольшой и внизу чаша без камней, но дальше опять «стиральная» машина. Руки и ноги уже не слушаются и не сгибаются. Налетаю на упавшее дерево, бок протыкает сучок, ору, вода заливает рот и легкие, не успеваю ухватиться, меня смывает дальше, но сворачивает ближе к берегу, поворот с намывом, сверху скала, но внизу галечный пляж в три шага, отталкиваюсь от камня и выталкиваю себя на берег. По пояс в воде, но зацепился, руками вытягиваю себя дальше, переворачиваюсь на бок, ору от боли, вода из легких вылетает фонтаном, вздыхаю, переворачиваюсь дальше, всего сковывает от холода и боли и ... все, темнота.

Глава 31

Отпуск.

«Каждый имеет право на отдых».

Сказки рабовладельца.

Очнулся у себя в комнате, за окном серело, или вечер, а нет, судя по правому более светлому окну, все-таки утро. Все тело болело и саднило, попытался повернуться и чуть не заорал. Бок и ногу скрутило от боли. Плохо. Повернул голову, опаньки, лежит рядом, сопит, привалившись сбоку на кровати. Почувствовала мой взгляд или услышала вздох и открыла глаза.

— Послушай, мы с тобой уже третий раз спим в одной кровати, я могу же привыкнуть...

— Живой..., — потянулась и поцеловала, — живой...

— Чего плакать, раз живой. Как отец?

— Тоже живой, мне надо к нему, раз ты в порядке.

Ну, не совсем в порядке, конечно. Пару ребер, по-видимому, нога опухшая, рука разрезана, это из большого, плюс синяки и порезы по всему телу. Нашли меня на третий день. Два дня прочесывали берега и уже, отчаявшись, прекратили поиски, но Орха наорала на всех, построили и заставила прочесать все берега от места моего прыжка до впадения реки в По. Я «усвистал» довольно далеко и, кроме этого, заполз под обрыв берега, поэтому моей тушки не было видно с кручи. Шли с палками, пытались найти тело, нашли, и еще живое.