Человек из Армагеддона

Эксперт вытащил из кармана большую черную трубку, набил ее табаком и с явным удовольствием принялся неспешно раскуривать. Священник недовольно поморщился, но промолчал. Журналист что-то тихо говорил, поднеся к губам серебристую капельку беспроводного микрофона. Перед ним тоже был раскрыт ноутбук, очень плоский, со встроенной телекамерой, престижный, но все-таки купленный в магазине, а не изготовленный по спецзаказу, и это казалось несправедливым. В комиссии все равны… Впрочем, для репортерской работы годился и этот. Журналист запечатлел горящую степь, вертолет на заброшенной баскетбольной площадке, заросшие колючим кустарником улицы военного городка, но взлетевший в степное небо и сгинувший огненный сгусток не снял, растерялся, и теперь пытался личными впечатлениями хоть как-то компенсировать упущенные кадры. «Потом досниму и подмонтирую, - решил он. - Не в первый раз».

Эксперт, не выпуская из зубов трубки, возился с телефонной розеткой, воткнул в нее провод, подключенный к «Давиду», отложил наконец трубку и сел за клавиатуру. Через некоторое время на экране обозначилась россыпь красных точек, соединенных тонкими линиями. Линии сходились к центру.

- Сейчас мы его вычислим, - пробормотал Эксперт. - Давай, голубчик, давай… - Он привык разговаривать с компьютером во время работы.

- Что это за паутина? - поинтересовался Журналист. - Местный интернет? Кстати, как тут с всемирной паутиной? Я пробовал войти через спутник со своего компа - ничего не получается. Черная дыра у них, что ли? Нормальные средства связи, и те не работают. Как здесь только люди живут? Впрочем, они здесь и не живут. Потому что это место - это не здесь, а где-то там. В соцреализме. Люди здесь не водятся, здесь живет последний демон ВПК!

- Местная телефонная сеть, - не обращая внимания на разглагольствования Журналиста, сказал Эксперт. - Сейчас мы его в эту сеть и поймаем. Если он находится неподалеку от какого-нибудь телефонного аппарата, то компьютер его найдет и покажет номер. Останется только позвонить по телефону. Только вот захочет ли он с нами разговаривать?

Вокруг одной из точек сети появился кружок. В нижней части экрана возник четырехзначный номер.

- Готово, - сказал Эксперт. - Кто будет говорить?

- Ну, вы же в прошлом были его, так сказать, коллегой. - Журналист посмотрел на Эксперта. - Вам, как говориться, и карты в руки.

Эксперт нажал клавишу. Через некоторое время из динамика раздался спокойный голос:

- Вас слушают.

- Здравствуйте, Павел Викторович! Это Смирницкий вас беспокоит. Тут к вам небольшая делегация, всего-то три человека. Хотелось бы встретиться. У вас найдется время?

- А, Смирницкий, Помню… Когда-то вы были смышленым молодым человеком. Ну и чем сейчас занимаетесь, Юра? Выступаете с воспоминаниями перед подрастающим поколением или проектируете высокоточные фаллоимитаторы с разделяющимися боеголовками?

- Почти угадали, Павел Викторович. Работаю экспертом в комиссии по катастрофам при Глобальном Совете Безопасности. Время от времени, знаете ли, появляются несанкционированные Советом разработки, представляющие потенциальную опасность для человечества. Вот степень этой опасности я и оцениваю. Работа, как работа. Почти по специальности.

- Понятно. Техническая инквизиция, значит. А сюда, стало быть, явились по мою грешную душу. И даже священника прихватили. Никак беса изгонять из меня будете?

- Откуда вам известно про священника? - удивился Эксперт.

- Наблюдал за вами. И посадку видел. Я ведь тоже кое-что умею. Знаете что, вы бы лучше вместо священника, или этого голоногого гамадрила, привезли красивую женщину. Длинноногую и без комплексов. Мне, несмотря на годы, было бы приятно. И пусть бы ходила себе в шортах. Женщинам это идет. Ну ладно, ладно, шучу… А насчет встречи - что ж, я этого ждал. Только я ведь и в городке-то почти не бываю, так что возьмите какую-нибудь машину, в гараже есть несколько исправных, и приезжайте завтра утром. Я буду на сто восьмой, это километров сто отсюда по трассе. Солярка есть в цистерне около комендатуры. Помните, где комендатура? Ну, до завтра!

Из динамика донеслись гудки отбоя.

- Как просто… - сказал Журналист. - Я-то думал, старика придется уламывать, а он, кажется, даже рад. Ишь ты, гамадрилом обозвал. С юмором дедуля-то оказывается! Старый полигонный Тарзан, вот он кто, а туда же!

- Может быть и рад, почему бы и нет? - Эксперт снова принялся раскуривать потухшую трубку. - Ему ведь скучно, а тут как-никак люди, а один и вовсе гамадрил. Кроме того, я думаю, он нам покажет что-нибудь эдакое. Ему хочется, чтобы люди увидели, чего он добился за столько лет.

- Что-нибудь из своих изобретений? - Журналист сощурился. - Ну что ж, моим зрителям это может быть любопытно, если, конечно, материал подать как следует, перчику там добавить, в общем - может получиться.

- Да уж, с перчиком будет все в порядке, можешь не беспокоиться! - пробормотал Эксперт и потянулся за фляжкой.

3

Густой и горький, настоянный на степных пожарах вечер затопил военный городок. Темные дома, казалось, тянулись очень далеко, может быть, в космос. И нигде ничего не было, кроме рядов утлых пятиэтажек с пыльными окнами, тускло отсвечивающих закатом полуцилиндров алюминиевых ангаров, да растрескавшегося, медленно отдающего дневной жар асфальта. Вот и все мироздание.

В затерянном посередине вселенной кафе горел неяркий свет.

Эксперт знал, что в любой командировке бывают такие часы, дни, а то и недели, когда делать решительно Нечего, и это изматывает больше всего. Вообще, во время служебных поездок люди не живут в полном смысле этого слова, а выполняют какое-то задание. Смысл и цели поездки заранее определены, поэтому все, что вне этого смысла имеет некий необязательный характер, кажется несущественным и по определению, не имеющим значения и последствий. Отсюда и неразборчивость в знакомствах, и легкое отношение к деньгам и многое, многое другое…

«Впрочем, все это в прошлом, - думал Эксперт, - непонятно только, почему этот заброшенный городок при полигоне вызывает во мне чуть ли не нежность? Может быть, это какая-то разновидность ностальгии? Фантомные боли в ампутированном призвании? Хотя, наверное, дело не в месте, а в прокатившихся с того времени, когда я здесь был в последний раз, годах. Молоды мы все тогда были, вот в чем дело. И еще, как это… «Мы были слугами весел, но владыками морей…»[1] Чепуха, разумеется. Мы были молодыми дикарями с высшим техническим образованием и ворохом амбиций вместо нравственного инстинкта. Мы жили да были, но бывшими стали… Слишком много существительных в прошедшем времени».

Журналист со Священником, похоже, нашли общий язык. Впрочем, Священник, переодевшийся в джинсы, походил скорее на стареющего хиппи, чем на служителя культа. Особенно с банкой пива в руке. Журналист что-то экспрессивно рассказывал Священнику, то слушал его серьезно, временами кивал, иногда смеялся. Судя по доносящимся обрывкам фраз, речь шла о том, что военные предприятия чем-то похожи на монастыри. Не совсем, конечно, но все-таки. И женщин там мало, отсюда всякие-разные прибабахи у сотрудников.

«Удивительно, - подумал Эксперт, - гуманитариям всегда найдется, о чем поговорить, хотя бы повод для ссоры, но найдется. Повод для ссоры, это ведь какая-никакая, а точка соприкосновения. У нас, молодых технарей из оборонки, тоже когда-то находились общие темы для разговоров, поводы мириться и ссориться. Чертова секретность немного портила дело, но зато давала чувство причастности. Причастности к чему? Кстати, женщины в экспедициях были. Их брало начальство, специально для себя, но и остальным перепадало. А еще были одуревшие от однообразной жизни офицерские жены…»

- А знаете, - Эксперт отхлебнул пива, - если бы войну не упаковывали в разные декоративные обертки, то нам сюда и ехать бы не пришлось. С незапамятных времен существует странный симбиоз искусства, оружия и религии. Трудно сказать, что к чему прилепилось, но скорее всего первично все-таки оружие. Палкой человек сначала убил, а уже потом превратил ее в предмет культа и произведение искусства, не в ущерб, впрочем, первоначальным качествам. Издревле взращено в человеке мистическое отношение к средствам убиения себе подобных. Каждое выдающееся средство уничтожения автоматически приобретало и сакральные свойства. Особенно уникальные экземпляры. Тем и вовсе давали имена, поклонялись и все такое… Вспомните «Эскалибур», «Большая Берта», «Катюша», «Малыш», «Толстяк»… Зачем, спрашивается, украшать драгоценными камнями ручку хорошо отточенного куска железа, единственное предназначение которого выпустить кому-то кишки?

[1]

Редьярд Киплинг «Галера».