Страница 36 из 122
Его биографы отмечают, что при решении политических, военных и экономических проблем во Франции он проявил выдержку и политический такт[306]. Однако надо со всей определенностью отметить, что западные союзники и французское эмигрантское руководство всемерно сдерживали вооруженную борьбу сил французского Сопротивления, особенно тех его отрядов, которыми руководили коммунисты. Эйзенхауэр, например, рекомендовал французам избегать восстаний, которые, по его мнению, приведут якобы к «бесполезным жертвам»[307].
Главнокомандующий резко отрицательно относился к коммунистам – самым активным участникам движения Сопротивления. Он утверждал в своих мемуарах, что «в значительной части подпольного движения получили широкое распространение коммунистические доктрины, а с освобождением коммунисты, хотя и в меньшинстве, но настроенные решительно, начали ослаблять национальную волю к восстановлению былой мощи и процветания Франции в Западной Европе»[308].
Превосходство западных союзников в живой силе и технике было бесспорным, но тем не менее они столкнулись с целым рядом трудностей. После высадки в Нормандии начались обстрелы Лондона и других районов страны немецкими самолетами-снарядами. Обычные средства ПВО оказались малоэффективными против этого нового оружия. Очевидец налетов на Лондон и южную Англию с помощью реактивных снарядов ФАУ-1 писал, что только за пять первых недель налетов 15 тыс. домов были полностью разрушены, 691 тыс. повреждены. Более 4 тыс. гражданских лиц были убиты, свыше 12 тыс. тяжело ранены. Началась массовая эвакуация детей. А затем на Лондон обрушились новые ракеты – ФАУ-2. Если ФАУ-1 имели скорость 250—380 миль в час и несли заряд весом в 1 т, то ФАУ-2 обладали сверхзвуковой скоростью и огромной разрушительной силой – вес заряда доходил до 7 т[309].
С особым удовлетворением геббельсовская пропаганда отмечала, что один самолет-снаряд угодил в штаб Эйзенхауэра в Лондоне. Радикальное средство прекратить разрушительные налеты заключалось в том, чтобы захватить районы, где находились стартовые площадки для запуска снарядов. Но темпы продвижения западных союзников были столь незначительными, что стало очевидным – они не скоро займут эти районы.
Изыскивать аргументы, объясняющие относительно пассивный характер ведения военных действий со стороны союзной армии, становилось все труднее, ведь поток военной техники и войсковых частей, направлявшийся с Британских островов, беспрерывно возрастал.
Определяющее значение и после высадки союзников в Нормандии продолжал иметь Восточный фронт. К середине 1944 г. на огромном советско-германском фронте протяженностью 4,5 тыс. км находилась 461 советская дивизия. Войска Советского Союза насчитывали 6,6 млн человек, 98, 1 тыс. орудий и минометов, 7, 1 тыс. танков и САУ, около 12,9 тыс. боевых самолетов. Им противостояли 228 дивизий и 23 бригады фашистской Германии и ее союзников. Эти силы составляли 4,3 млн человек, 59 тыс. орудий и минометов, 7, 8 тыс. танков и штурмовых орудий, 3, 2 тыс. боевых самолетов[310]. Советско-германский фронт приковывал к себе две трети фашистских войск.
23 июня 1944 г. Красная Армия начала мощное наступление в Белоруссии (операция «Багратион»), в которой участвовали 2,4 млн советских военнослужащих, 36, 4 тыс. орудий и минометов, 5, 2 тыс. танков и САУ, 5, 3 тыс. боевых самолетов. Во время этого наступления потери противника в живой силе и боевой технике были огромными. Советские войска в ходе этой операции продвинулись к границам рейха на 550—600 км[311]. Таковы были масштабы только одного наступления советских Вооруженных Сил, которое проходило параллельно с Нормандской десантной операцией.
К началу операции «Оверлорд» в союзных экспедиционных силах насчитывалось 1,6 млн человек, 6 тыс. танков и САУ, 15 тыс. орудий и минометов, 10 859 боевых самолетов. Силы третьего рейха исчислялись 526 тыс. человек, 2 тыс. танков и САУ, 6700 орудий и минометов, 160 боевыми самолетами[312].
Эти данные свидетельствуют о том, что не могло быть никакого сравнения между масштабами операций на Восточном и Западном фронтах. «Второй фронт в Европе был открыт в июне 1944 г., с опозданием на два года. Но советско-германский фронт и после этого оставался решающим…»[313].
Объективные западные историки признают эти бесспорные факты. Автор популярной биографии Эйзенхауэра К. Дэвис писал: «В Великобритании и в Америке огромное восхищение советскими успехами сопровождалось каким-то чувством вины, так как западные союзники делали очень мало»[314].
Сказывались малый опыт в проведении крупных военных операций, недостаточная выучка солдат, немногочисленность боевых генералов среди западных союзников, способных осуществлять наступательные операции широкого масштаба. Эйзенхауэру пришлось произвести перестановки в командном составе союзников. В частности, он назначил командующим одной из армий генерала Паттона.
А в самый канун высадки в Нормандии этот старый приятель Айка вновь попал в неприглядную историю. Выступая в Бристоле, он заявил о том, что, очевидно, не раз являлось темой дискуссий среди англо-американского командования в узком кругу. Генерал без обиняков сказал, что после войны Британия и США будут «править миром». На следующий день заявление бравого вояки украшало первые страницы всех центральных английских и американских газет.
Гневу главнокомандующего не было предела. Эйзенхауэр категорически запретил Паттону встречаться с журналистами и делать какие-либо заявления для прессы. Паттон дал торжественное обещание следовать этому распоряжению, но все же решил «исправить» ошибку, сообщив журналистам, что в «числе держав», «правящих миром», он имел в виду и Россию. «Упражнения» Паттона в мировой политике создали серьезные осложнения дипломатического порядка.
В ходе боев в Нормандии западные союзники впервые познали, что такое панический страх перед диверсией в тылу, когда на коммуникациях за линией фронта действует переодетый противник, готовый пойти на убийства, поджоги, взрывы, провокации.
Немецкие диверсионные службы стали засылать в тыл западным союзникам своих агентов, переодетых в союзную форму. Вскоре этот маскарад был разоблачен американскими солдатами при совершенно случайных обстоятельствах. На одной из военных дорог к американским военнослужащим обратился человек, одетый в форму солдата США, с просьбой дать ему «петрол» для остановившегося невдалеке джипа, в котором сидело еще несколько «американских солдат». Говоря о бензине, американцы никогда не используют слово «петрол». Подозрительную группу, оказавшуюся немецкими диверсантами, задержали. На допросе выяснилось, что немецкое командование начало широкие операции по засылке в тыл союзников агентов, знающих английский язык. Руководил операцией известный головорез эсэсовец Отто Скорцени, который в 1943 г. выкрал из места заключения фашистского диктатора Муссолини.
Среди союзных солдат и офицеров поползли слухи один неправдоподобнее другого. Сообщалось, что, помимо диверсий и распространения паники, диверсантам приказано выкрасть или убить генерала Эйзенхауэра. Командование обратилось к военнослужащим с призывом всемерно повысить бдительность. Военные патрули стали задерживать всех подозрительных, тщательно проверять документы. Не обошлось и без курьезов. Чтобы определить действительную национальность «подозрительных» задержанных, им часто задавали вопросы, на которые могли бы ответить большинство американцев, но не всякий иностранец. Например, кто такой Мики Маус, каково прозвище той или иной футбольной или бейсбольной «звезды».
306
Davis К. Op. cit., pp. 491—495, 496; Lyon P. Eisenhower. Portrait of the Hero. Boston, 1974, pp. 263, 279—283, 287, 288.
307
См.: История Второй мировой войны 1939—1945, т. 9, с. 260.
308
Эйзенхауэр Д. Указ. соч., с. 372.
309
Chase М. Never too Late. San Francisco, 1983, pp. III, 117.
310
См.: История Второй мировой войны 1939—1945, т. 9, с. 19.
311
См.: История Второй мировой войны 1939—1945, т. 9, c. 47, 64.
312
См.: История Второй мировой войны 1939—1945, т. 9, с. 243.
313
История Коммунистической партии Советского Союза, с. 496.
314
Davis К. Op. cit., р. 499.