Рая и Аад

Вывод: в социально развитом обществе соответствующий страховой полис обязан покрывать расходы по семейной психотерапии в равной степени – и для супругов, и, как минимум, для одного из любовников застрахованных супругов – даже если он, любовник одного из застрахованных супругов, сам по себе застрахованным не является.

Так что небесспорно утверждение, будто каждая уродливая семья уродлива по-своему. Если у супругов есть в наличии достаточно солидная страховка, они могут легко заменить уродство семейной

жизни на красоту семейной жизни: такие программы доступны для покупки – в равной степени через оптовую и розничную торговую сеть, их только следует грамотно инсталлировать. И тут на помощь своевременно приходит семейный психотерапевт.

Ну, семейный психотерапевт – это вам не еврейский раввин, так что не стоит от него дожидаться каких-либо патетических восклицаний, мудрых мыслей или просветляющих откровений. Семейный психотерапевт не станет углубляться ни в какой талмуд – и не возьмётся давать вам иносказательные (т. е. полностью затуманенные ближневосточной элоквенцией) указания. Он не станет одаривать вас и прямыми руководствами к действию – например, насчёт последовательного ввода-вывода – в ваше жилище, из вашего жилища – ограниченного контингента коз, свиней, овец и коров.

Ничего из этого семейный психотерапевт делать не будет. Семейный психотерапевт – это не человек в его традиционном

(эволюционно-историческом, анатомо-антропологическом, психо-физиологическом, культурологическом) понимании. Семейный терапевт – это суб-человек, роботообразная социальная функция, составляющая в развитом технократическом (хайтэковском, постисторическом) обществе комплементарную часть – к функции адвоката. Психотерапевт и адвокат – работая в упомянутом обществе, по сути, incooperation- составляют взаимонерасторжимое роботообразное устройство; их изначальное разделение – это всего лишь социально-технологическая аналогия гендерногоразделения на мужчин и женщин.

То есть: современное (читай: «хорошо развитое») общество, в своём апогее, состоит из двух – одинаково прекрасных – половин: психотерапевтов (психиатров) и адвокатов (юристов). В своём отлаженном взаимодействии и взаимообслуживании они являются замкнутыми друг на друге системами и даже, как это иногда кажется со стороны, не нуждаются в каких-либо дополнительных клиентах.

Но клиенты, при вышеозначенных условиях бытования, конечно, не переводятся.

Рая и Аад явились на приём к семейному психотерапевту, находясь в стадии двухмесячного разрыва дипломатических отношений. Правда, формальные ритуалы сожительства они по-прежнему выполняли: пили кофе, завтракали, обедали, даже, кажется, осуществляли, по рассеянности, машинальное супружеское соитие, но всё это – принципиально – в полнейшем безъязычии. Казалось даже, что их уговор был таков: кто первый проронит словечко, хотя бы и звукоподражательное, тот заплатит ощутимый денежный штраф – в пользу автоматически выигравшего. И это был редкий, если не единственный, случай, когда своему уговору, посреди шквала явных и затаённых свар, они следовали железно.

Йоост, их маленький сын, в тот период выполнял при них функции, схожие с таковыми Нидерландского посольства. (Которое, напомним, в прошлом веке, с 67-го года и до второй половины 80-х, обеспечивая

Израилю фактическое представительство, работало международным посредником между не имевшими дипломатических отношений Израилем и

СССР.)

И вот Аад обращался к Йоосту так: скажи своей дорогой мамулечке, что я… (благодаря её уборке, не могу найти своей музыкальной папки) – и Йоост это Рае, стоящей рядом, передавал; Рая же обращалась к

Йоосту так: скажи своему бесценному папулечке, что… (синяя кастрюля с компотом, которую он второй день ищет, уже второй день пустая – и находится в мойке), – и Йоост всё это, почти синхронно для Аада (лежащего тут же) озвучивал.

Именно к этому периоду и относится зафиксированный свидетелем эпизод их счастливого семейного шествия из детского садика. Ну да, вот этот:

Впереди семенил Йоост, с противным грохотом везя на верёвочке игрушечную машинку. Чуть сзади него, как-то отдельно ото всех, неторопливо шёл Аад с мечтательно-отрешённым выражением по-семейному располневшего лица, которое, как водится в таких случаях, приобрело черты туповатой барственной вальяжности. Рядом с ним – затравленно, вся настороже, клала-выкладывала большие свои стопы верная Рая, с заботою кошки глядя на сына и с озабоченностью – на супруга.

Весьма даже репрезентативный эпизод, который ни в коей мере не противоречит только что изложенному.

Таким образом, ван дер Брааки отправились к семейному психотерапевту, уже утратив общий язык – даже то бедное бытовое наречие, каким они повседневно пользовались, – и бессознательно рассчитывая также на дополнительные, то есть переводческие, функции психотерапевта. (О чём последний, конечно, предупреждён не был, ибо за работу толмача он бы выставил дополнительный счёт.)

Психотерапевтом оказалась особь формально женского пола, определить гендерную принадлежность которой оказалось возможным только по её имени. Уютно устроившись в кресле напротив Раи и по-пасторски сложив на плоском животе заранее лояльные ладошки, она вмиг словно заразилась оскалом своей клиентки: пресное, невыразительное лицо семейного психотерапевта, словно в кривом зеркале, перекосила ужимка поросячьего бодрячества. В итоге её полуоткрытое ротовое отверстие оказалось где-то в районе правой ушной раковины. Было похоже на то, как если бы у психологини внезапно воспалились сразу несколько ветвей тройничного нерва.

Аад, оказавшись между двумя резко позитивными дамами, то есть подвергшись двойной атаке зубодробительного оптимизма, тоже не выдержал: его смазливая физиономия стареющего нарцисса вмиг потеряла симметрию – и теперь выглядела так, словно её поразил флюс или затяжной лицевой тик.

От семейной исцелительницы Рая (в отличие от Аада) вернулась в полном восторге. Ей понравилась синтетическая кофточка семейной исцелительницы. Её подкупила обходительность семейной исцелительницы. Её покорил ум семейной исцелительницы, оформленный университетом с максимальным удобством для общества. И, главное, её полностью пленило домашнее задание, порученное семейной исцелительницей ей и Ааду к следующему визиту.

В задании значилось, что каждый из них должен написать о партнёре

(так они оба и были названы: «партнёры» – словно игроки в подкидного дурака) – так вот: каждый из них должен был написать о

партнёре только положительные вещи. С незыблемо-чёткой позитивной установкой.

…Ах, мудрая семейная исцелительница! Наконец-то она, Рая, – впервые за столько лет! – узнает, что хорошего думает о ней Аад. Он сам расскажет об этом. Хотя бы и по бумажке.

По-быстрому завершив хозяйственные дела, Рая включила настольную лампу и села делать домашнее задание.