Страница 55 из 95
— Шейри…
Она кричала все громче и громче и молотила меня по груди.
— Может, таким образом ты хочешь отомстить за все зло, которое, как тебе кажется, люди тебе причинили? Ты безумный, жестокий, извращенный…
Я ее ударил. Со всей силы.
Удар пришелся по лицу и сбил ее с ног. Она приземлилась на пол, раздался глухой стук, и в тот же миг я навалился на нее, зажимая ей рот рукой.
Шейри укусила меня в основание ладони.
— Заткнись! — прошипел я, скрипя зубами от боли. — И прекрати колотить меня! Ты идиотка, нас же обоих убьют! Заткнись и выслушай меня, потому что ни твои крики, ни истерики нам не помогут! Тс-с!
Я не мог больше терпеть боль и, оттолкнув Шейри от себя подальше, сунул укушенную руку под куртку.
— Какое мне дело, если тебя убьют? Ты же собираешься убить меня! — огрызнулась она, потирая покрасневший след удара на лице. — Да и как я могу тебя убить?
— Если тюремщик услышит, что ты меня бьешь, а я позволяю тебе ругаться и кричать, пойдет слух, что я не так уж силен. Значит, меня можно будет свалить.
Я отважился взглянуть на руку — там, где Шейри меня укусила. Я ожидал, что пойдет кровь, но мне явно повезло. На ладони остались только глубокие отпечатки от ее зубов.
— А потом, — прибавил я, — если у человека истерика, с ним так и надо поступать. Ударить по лицу.
— Это не истерика. Я просто очень разозлилась. — Она прищурила глаза. — Ты хочешь что-то мне рассказать. Ну и какую ложь придумал твой подлый ум?
— Никакой лжи, это неправда. — Тут Шейри уже открыла рот, но я перебил ее: — Я кое-что на самом деле придумал, но только чтобы помочь тебе.
— Посмотрим. — Шейри прислонилась к стене и презрительно фыркнула.
— Мне надо, чтобы ты меня выслушала.
Наверное, моя настойчивость привлекла ее внимание или интерес, на худой конец.
— Хорошо, — спокойно сказала Шейри. — Я тебя слушаю.
— Ты права. Я не помню Мишпу'ча.
— Я так и знала. Ублюдок!
— Не помню и всех остальных городов, деревень и их жителей. Я вообще ничего не помню.
Шейри долго смотрела на меня, а потом покачала головой.
— Очень жалостливо…
Я схватил ее за плечи — может быть, слишком сильно, потому что она поморщилась и попыталась вырваться. Я немного ослабил хватку, но по-прежнему не отпускал ее.
— Шейри… я умирал в пустыне, а в следующий миг уже стоял в поле, глядел на горящий город, а рядом валялся убитый человек, в груди которого торчал мой собственный меч. Все называют меня мироначальником, все принесли мне клятву верности, но даже под угрозой смерти я не смогу назвать тебе ни одного моего подданного по имени.
— Хорошо бы устроить тебе проверку, — заявила Шейри. Кажется, мой рассказ не произвел на нее впечатления.
— Тебе придется мне верить, — настойчиво сказал я. — Я не помню совсем ничего. Не имею ни малейшего представления, как я сюда попал и как все получилось. Словно очнулся среди жуткого кошмара.
— Когда ты в пьяном виде приговорил меня и моих товарищей к смерти, кошмары тебя, кажется, не мучили.
— Может ли… — Я облизал внезапно пересохшие губы. — Может ли так случиться, что алмаз на все это как-то влияет?
— Алмаз? — Шейри как-то странно на меня посмотрела. — Он все еще у тебя? Где ты его хранишь?
Я хотел сказать ей… но потом вспомнил, с кем я разговариваю. Всего несколько минут назад она громко и злобно обещала меня убить. Было бы чистой глупостью сообщить ей, что ее бесценный камешек я ношу на груди. Очень может так случиться, что вскоре кто-нибудь попытается вырезать его оттуда кинжалом и вряд ли будет деликатен в такой работе.
Так что я решил ограничиться следующим ответом:
— Он в безопасном месте. — И, желая увести разговор в сторону от камня, продолжал: — Ты тоже будешь в безопасности, когда я тебя отсюда вытащу. Настолько, насколько тебе позволят твой ум и характер.
Шейри в замешательстве смотрела на меня.
— О чем ты говоришь? Отсюда? Я не…
— Я не собираюсь тебя казнить, — сказал я ей. — Послушай… вот что должно произойти. Я выведу тебя отсюда. Тюремщик уже знает, что камера может оказаться пустой, и я не стану его разочаровывать. Как только я тебя выведу наверх, ты переоденешься в длинный плащ с капюшоном — уловка простая, но хорошо скрывает внешность. Плащ я оставил на верхней площадке лестницы. В крепости почти все спят, так что тебе не придется…
— И я останусь одна? — немного едко спросила она. — А отважный Невпопад за мной не последует?
— Я пока останусь здесь, — резко ответил я. — Я даю тебе возможность освободиться. Самое трудное — пройти через главные ворота. Честно говоря, не представляю, как ты справишься с этой каменной махиной. Но если ты хорошо соображаешь, а в этом я не сомневаюсь, то вполне сможешь выбраться. Оттуда можешь идти к Декартовым плоскостям или куда уго…
— А остальные? — требовательно спросила Шейри.
Сначала я не понял, о чем она спрашивает, настолько диким казался ее вопрос.
— Остальные? Твои подельники и последователи?
— Мои собраться в борьбе против темных сил… то есть тебя, — поправила меня Шейри, и взгляд ее стал страшен.
Я поднялся. Шейри увидела, с какой легкостью у меня это получилось, но я не дал ей понять, что заметил это.
— Шейри… я и так смертельно рискую, устраивая тебе возможность побега. Если недосчитаются одного бунтовщика…
— Его можно будет выследить? Ты это хотел сказать.
Я поднял руку и потер переносицу, чтобы успокоить головную боль, которая все усиливалась. Шейри тем временем продолжала:
— Ты хочешь устроить на меня облаву, правда ведь? Я вроде как сбежала, а потом за мной с гиканьем погонятся твои головорезы, и славное получится развлечение.
— Ничего подобного.
— А я это вижу именно так!
Я замахал руками, как ополоумевшая птица.
— Хочешь верь, Шейри, хочешь нет, но мир не обязательно такой, каким тебе кажется! Я хочу тебя освободить!
— Почему?
— Потому что!
Ее презрительная гримаса ничуть не изменилась.
— Почему «потому»?
«Потому что это я виноват, и прости меня за то, что я тогда сделал, когда у меня было кольцо, и потому что мне не все равно, что с тобой будет».
Я сам не мог поверить, что в моей голове могут появиться такие мысли. Мне даже думать такое было страшно. И уж разрази меня гром, если я скажу все это Шейри. Ничего хорошего из этого не выйдет. Она просто рассмеется мне в лицо, или обзовет меня вруном, или опять начнет колотить меня.
Наверное, лицо у меня было дурацкое, потому что Шейри смотрела на меня так, словно я вдруг превратился в полного идиота. Через миг я уже пришел в себя, а она спросила с раздражением:
— Ну и?
И я сказал первое, что пришло мне в голову:
— Потому что ты этого никак не ожидаешь.
Я подумал, что однажды это сработало, потом не сработало, так что надо посмотреть, как обернется сейчас.
Шейри засмеялась низким грудным смехом.
— Хочешь сказать, чистое извращение? Да, это на тебя похоже. — Но прежде чем я успел поздравить себя с тем, что провел ее, Шейри попятилась от меня, решительно скрестив на груди руки. — Спасибо, но я все равно останусь здесь.
Ну и ну! Мне хотелось стукнуть ее посильнее, чтобы она лишилась чувств, перекинуть через плечо и вытащить из камеры, потому что больше я не мог выслушивать ее оскорбления. Пальцы свободной руки (в другой у меня по-прежнему был факел) сжались в кулак и задрожали от досады.
— Проклятье! Шейри, какого дьявола тебе от меня надо? Я пытаюсь спасти тебе жизнь!
— Тогда спаси жизнь и другим. Я не уйду отсюда, если они умрут за то, что мы замыслили вместе.
— Я не могу этого сделать! Не проси у меня больше, чем я могу дать!
И Шейри ответила тем ехидным тоном, который всегда меня бесил:
— Вот тут и проявляются лучшие качества человека, Невпопад. Тогда человек становится великим, когда пытается дать больше, чем может… и ему это удается.
В дикой досаде я ударил кулаком в стену камеры.