Целитель

Он поехал к Гитлеру прямо с вокзала. Через два часа он позвонил Керстену:

— Фюрер столь же великодушен, сколь и гениален. Он посочувствовал моей усталости. Депортация отложена. У меня есть письменный приказ, я вам его покажу.

Пока Керстен слушал это невероятное сообщение, Элизабет Любен была рядом с ним. Он пересказал ей все слово в слово. Потом они долго сидели вместе и молчали.

8

Измученный Керстен уехал отдохнуть в Хартцвальде. Он ничего не рассказал жене о том, что ему пришлось пережить за последние несколько недель. Но он собрал в своем саду букет цветов и поставил его на письменном столе в кабинете перед собственноручно подписанными портретами Вильгельмины, королевы Голландии, и ее мужа, принца Хендрика, которые он хранил, несмотря на лютую ненависть нацистов.

Глава седьмая. Геноцид

1

За все время, пока шел спор о депортации голландцев, в голову Гиммлера ни разу не закрались подозрения, что у доктора есть другие мотивы, кроме врачебного долга и дружеской заботы.

Со своей стороны, Гитлер без малейшего недоверия согласился с теми доводами, которые приводил Гиммлер, — здоровье, слишком много важных задач одновременно, расстановка приоритетов — и поэтому разрешил рейхсфюреру приостановить массовое переселение. И мог ли вообразить Гитлер, что его самый давний, самый верный и самый ревностный последователь подпадет под еще чье-то влияние, кроме его собственного?

Но был один человек, чьи обязанности и свойства характера не предполагали излишней доверчивости. Гейдрих сразу подумал про доктора. Пока он не мог ничего сделать. Он ждал.

2

Среди главных деятелей режима Керстен как постоянный личный врач обслуживал только Гиммлера. Но другие высокопоставленные чиновники тоже обращались к нему за помощью.

Первым был Риббентроп. Министра иностранных дел Третьего рейха Керстен ненавидел за его тщеславность, чванство, наглость и безрассудство, поразительное для человека, занимающего такой пост. Чувства, которые испытывал доктор, нашли отражение в том, что он запросил с Риббентропа такой внушительный гонорар, что тот сам отказался от лечения.

Потом появился Рудольф Гесс^[39]. К нему доктор относился совсем по-другому. Психическая неуравновешенность Гесса была очевидной. Но по сравнению с другими сумасшедшими или полусумасшедшими руководителями Третьего рейха, безумие которых было отвратительным и опасным (мания величия, фанатизм, расизм, садистские наклонности), бред Гесса выглядел безобидным и незначительным. Он просто все время находился в состоянии ребяческого восторга. Он обожал романы Жюля Верна и Фенимора Купера про индейцев, живших в американских прериях в XIX веке. Когда он видел на улице девушку, идущую под руку с солдатом, он растроганно всхлипывал: «Какое идеальное слияние чистоты и мужественности!»

Гесс был крайне религиозен и безудержно склонен к мистике. Он очень сокрушался по поводу того, что война несет разрушение и опустошение, поэтому решил, что после войны поселится где-нибудь в глуши и будет вести жизнь аскета. В ожидании этого он мечтал совершить какое-нибудь великое дело (он еще не придумал, какое именно), которое послужит Германии и всему человечеству, войне и миру и навсегда останется в памяти потомков. Говорить об этом он мог без конца. В то же время он очень расстраивался, что, будучи прекрасным летчиком, не может участвовать в боях. Гитлер, который его очень любил и ценил, категорически запретил ему это.

Керстен лечил Гесса от спазмов в животе и симпатических нервных приступов. Но Гесс обращался еще и к другим врачам, а кроме того, к знахарям, колдунам и астрологам.

В начале мая 1941 года он сказал Керстену:

— Решено. Я сделаю кое-что великое, это потрясет весь мир.

Двенадцатого мая на личном самолете он тайно улетел в Великобританию, будучи свято уверен в том, что сможет уговорить англичан подписать мирный договор, в котором так нуждался Гитлер, чтобы ему было легче завоевать оставшуюся часть Европы.

Гесс приземлился в Шотландии, где был арестован и посажен в тюрьму^[40].

Если эта новость и не потрясла мир, то, во всяком случае, стала тяжелым ударом для нацистской партии, в которой Гесс занимал пост генерального секретаря, и для самого Гитлера, любимым заместителем которого он был.

Через два дня после этого сумасбродного поступка Керстену дали знать, что в три часа дня он должен явиться к Гейдриху. Этот приказ сильно обеспокоил доктора: Гитлер приказал арестовать всех врачей — настоящих или мнимых, — с которыми виделся Гесс за несколько дней перед отлетом. Он боялся, что тот пустился в откровения, опасные для партии и государства.

Поэтому перед тем, как пойти к Гейдриху, Керстен зашел к Гиммлеру. Но тот неожиданно уехал в Мюнхен и взял с собой Брандта. Керстен обратился к дежурному офицеру СС:

— Пожалуйста, обязательно предупредите рейхсфюрера по телефону, что я через несколько минут должен явиться к Гейдриху. Это очень важно.

Офицер обещал передать сообщение.

Ровно в три часа Керстен вошел в приемную Гейдриха. Комната была пуста. Прошло полчаса — никто не приходил, и никто Керстена никуда не вызывал. Он решил пойти разузнать что-нибудь, но двери приемной оказались заперты снаружи.

Керстен был очень хладнокровным и терпеливым человеком. Он постарался взять себя в руки. Наконец появился Гейдрих — как всегда, элегантный, ухоженный и любезный.

— Простите, я задержался, — извинился он. — Сейчас очень много работы.

А потом спросил:

— Рассказывал ли вам Гесс что-то, имеющее отношение к государственным делам?

— Ничего, — ответил Керстен.

Гейдрих посмотрел на него холодными светлыми глазами, улыбнулся и предложил сигарету.

— Спасибо, я не курю, — отказался Керстен.

Он вспомнил, что Гиммлер рассказывал ему про сигареты с наркотиком, которые дают людям во время допросов, и добавил:

— В любом случае мне не хотелось бы курить ваш волшебный табак.

Гейдрих улыбнулся еще дружелюбнее:

— Эта сигарета не такая. Но я вижу, что наши методы вам известны.

Не меняя ни тона, ни улыбки, он продолжил:

— Очень жаль, но мне придется вас арестовать. Я не верю ни одному вашему слову. Я совершенно уверен, что это ваше влияние заставило Гиммлера отложить депортацию голландцев.

Керстен подумал: «Вот тебе на!.. Но у него же нет никаких доказательств». Он сказал:

— Вы мне льстите.

Гейдрих легко откинулся назад, провел ухоженной рукой по гладким светлым волосам.

— Никто не убедит меня, что врач, работавший при голландском дворе, — наш друг. Я хочу знать, кто послал вас в Германию.

— Гиммлер лучше меня ответит на этот вопрос, — сказал Керстен.

Глаза Гейдриха стали ледяными, а улыбка застыла.

— Скоро придет тот день, когда вам придется мне ответить.

— Не кажется ли вам, что вы берете на себя слишком много? — спросил Керстен.

Он говорил спокойно, чтобы не выглядеть виноватым, чтобы не дать повода себя подозревать, но теперь он испугался. До чего могут дойти приказы Гитлера? Смогли ли дозвониться Гиммлеру в Мюнхен? От этого зависели его жизнь и свобода…