Ложь во имя любви

– Совершенно верно! – сухо бросил Итон. – Но насколько мы можем доверять твоему рассказчику? Долго ли придется ждать? И главное, откуда нам знать, что нас не заманят в ловушку?

Собеседник Итона вздохнул:

– Никогда не научусь сидеть по-турецки, как эти дикари… Я уже поразмыслил над этим. Что мы теряем? Ведь этот Сакр ибн Хайреддин – говорят, его имя означает «сокол» – присоединится к нам и станет чем-то вроде добровольного заложника. Пока он будет с нами, мы сможем получить помощь жителей пустыни, на худой конец их невмешательство. Если хотите знать, рассказчика подослали сюда не просто так, а с умыслом.

– Я тоже об этом подумал, – в раздумье произнес Итон. – Что ж, – ворчливо продолжил он, – наверное, мы пробудем здесь не меньше одного-двух дней. Если ты считаешь, что из этого выйдет толк, я сам побеседую с твоим рассказчиком; если ты полагаешь, что уже вошел к нему в доверие, то передай ему, что я жду не дождусь, когда ко мне прилетит этот сокол пустыни. Только учти, ожидание не должно затянуться: сам видишь, терпение отряда скоро иссякнет.

Терпение отряда еще больше пошло на убыль, когда стало ясно, что не избежать третьей ночевки в оазисе. Караван бедуинов ушел, уведя красавиц танцовщиц, не скрывавших своих лиц. Не успел хмурый Уильям Итон объявить, что наутро отряд выступает, как послышался характерный шорох верблюжьих ног по песку и у костра появилась небольшая группа бедуинов свирепого вида, в белых накидках из верблюжьей шерсти и расшитых кафтанах, вооруженных кинжалами и ятаганами.

– Ah, Gott![24] – простонал наемник-немец. – Эти даже не привезли с собой женщин, чтобы нас развлечь! – Впрочем, слова были произнесены вполголоса, так как всем в отряде было строго-настрого велено не дразнить бедуинов.

Вождь, главный в оазисе человек, вышел из своего шатра и отвесил поклон высокому бедуину, спешившемуся с верблюда. Негромко посовещавшись с гостем, вождь направился к американскому «генералу». Высокий остался стоять, широко расставив ноги в сапогах.

– Уж не он ли?

– Скоро узнаем.

Спустя несколько минут высокий шейх в богатом облачении, продолжая скрывать под капюшоном бурнуса лицо, проследовал за рассказчиком в палатку Уильяма Итона. Итон, долго живший среди арабов и изучивший их обычаи, вежливо и по всем правилам приветствовал гостя.

Чернокожий раб, телохранитель шейха, принес вино, ракию и жареного ягненка, только что снятого с костра, затем неслышно удалился. Преодолевая любопытство, Итон жестом предложил почетному гостю опуститься на подушки.

– Окажите мне честь!

Он обращался к бедуину по-арабски, тот отвечал ему на том же языке. Распахнув накидку, гость явил взору хозяина палатки богатое шитье кафтана, а также загорелое лицо с орлиным носом и шрамом в форме полумесяца на правом виске. Как ни странно, у гостя были серые, с серебряным отливом глаза.

«Значит, у этого сына могущественного шейха мать была черкешенкой», – сообразил Итон. Его скуластое лицо оставалось бесстрастным. Он почувствовал, что его тоже пристально изучают, и, не будучи дипломатом, без обиняков перешел к делу:

– Вы приехали, чтобы присоединиться к нам? Известна ли вам цель нашего путешествия?

– Вы идете на Дерну. Если позволите, я присоединюсь к вам. – Фраза была произнесена на цветистом арабском, но Итон почувствовал в тоне гостя иронию и чуть нахмурился.

– Я слышал, у вас есть собственные резоны, чтобы желать войти в Дерну. Должен сразу оговориться: у меня тоже есть свои цели, и я возглавляю эту, некоторым образом, армию. Согласны ли вы подчиняться моим приказам?

Говоря это, Итон для проверки предложил гостю бурдюк с вином и облегченно перевел дух, когда шейх принял бурдюк и сделал большой глоток.

– Мне уже приходилось подчиняться приказам. Однако в Дерне есть человек, который принадлежит только мне. Когда мы возьмем город, я должен буду завершить одно дело. Уверяю вас, это не противоречит вашим интересам.

– Личная месть? – не удержался от вопроса Итон.

Ответ прозвучал в уже знакомом ироническом тоне:

– Скорее поиск. Как только я найду то, что ищу, я и мои люди перейдем в ваше распоряжение, мистер Итон.

– Вам известно мое имя?

– Кому же оно не известно?

Итон опять услышал знакомые нотки. Пока что он не мог понять, кого ему напоминает этот человек.

– На случай, если нам придется брать город хитростью, вы хорошо с ним знакомы? Знаете все ходы и выходы?

– Каждую улицу, все до одного дома, все укрепления в подробностях. Я не был там, но изучил карты, начертанные на песке. Если бы не вы с вашей армией, я бы отправился туда в одиночку. Как по-вашему, мистер Итон, сошел бы я за странствующего дервиша или глашатая с рыночной площади?

Он передал Уильяму Итону бурдюк с вином, и тот припал к нему губами, прежде чем решительно ответить:

– Вполне, разве что настораживает необычный цвет ваших глаз. Но, полагаю, этому тоже имеется объяснение.

Бедуин усмехнулся:

– Кто станет задавать вопросы под угрозой кинжала или ятагана? Впрочем, не будем отвлекаться. Я здесь и примкну к вам, с вашего разрешения. Каков будет ваш ответ?

– Вы его уже знаете, – отрезал Итон и опять потянулся к бурдюку. – Готовы ли вы выступить утром?

– Хоть сейчас, мистер Итон. Я привык довольствоваться коротким сном.

За ужином Уильям Итон исподволь наблюдал за своим новоявленным союзником. Ему было немного не по себе, потому что он не до конца его понимал и не находил возможным отнести его к той или иной категории смертных. Бедуин ел руками, как всякий араб, тщательно вытирая руки салфетками; его арабский не вызывал сомнений. Тем не менее чутье подсказывало Итону, что перед ним не обычный бедуин, как ни кричал об обратном медальон у него на шее. Дело было даже не в том, что он не брезговал вином и ракией – в походной обстановке это позволяли себе самые религиозные с виду арабы, – бывший консул пока не мог объяснить причину своих сомнений.

Уж не кроется ли здесь ловушка? Вряд ли: бедуины, ухаживавшие за оазисом, как будто узнали рослого гостя. Впрочем, так ли это опасно? «Целую армию, устремившуюся на Дерну, все равно не спрятать, – рассуждал Итон. – С полусотней бедуинов, окажись они предателями, ничего не стоит расправиться, особенно если я поставлю рядом с ними моих надежнейших людей. Если это – путь к успеху, то было бы глупо им не воспользоваться».

24

О Господи! (нем.).