Страница 4 из 52
— Я бы сказал — личный интерес к ее хорошенькой молодой дочери, — сухо ответил Минхен. — Похоже, у них с Хильдой роман. По крайней мере, внешне все так и выглядит. А Абби, со своими старомодными сентиментальными манерами, только растроганно улыбается, глядя на них. Ну что ж! Полагаю, в это дело вмешается весь клан... Они, похоже, уже собрались. А вот и маэстро — крутится возле операционной. Приветствую, доктор!
Глава 2
ПЕРЕПОЛОХ
Человек в коричневом пальто подбежал к дверям комнаты ожидания в северном коридоре и рванул на себя дверь. Она не поддалась. За дверью не слышалось ни звука. Он догадался толкнуть дверь...
— Фил!
— Хильда! Дорогая...
Высокая молодая женщина с покрасневшими от слез глазами бросилась в его объятия. Он гладил ее по голове, приникшей к его плечу, бормоча слова утешения.
Они были одни в просторной комнате, где вдоль стен расположились длинные скамьи; на одну из скамей была небрежно брошена дорогая шуба.
Филип Морхаус нежно приподнял голову девушки, тронул ее за подбородок, заглянул в глаза.
— Ничего, Хильда, с ней все будет хорошо, — хрипловато заверил он. — Не плачь, дорогая, я... ну пожалуйста!
Она взмахнула ресницами, попыталась улыбнуться.
— Я... о, Фил, я так рада, что ты здесь... что ты сидишь здесь со мной... а то я все одна, одна... я жду, но никого нет.
— Я знаю. — Он, слегка нахмурившись, огляделся. — А где все остальные? И почему, черт возьми, они тебя оставили здесь одну?
— Не знаю... Сара, дядя Хендрик — они ушли куда-то... Она схватила его за руку, прижалась к его груди. Постояв, они подошли к скамье и сели. Хильда Дорн широко раскрытыми глазами глядела в потолок. Молодой человек пытался как-то утешить ее — но не находил слов.
Вокруг, угрюмый и молчаливый, возвышался госпиталь, приглушенно, словно улей, гудящий от усилий повседневной работы. Но сюда, в комнату, не долетало ни звука шагов, ни единого радостного голоса. Только безмолвствовали белые стены...
— О, Фил, мне так страшно, так страшно!
Глава 3
ВИЗИТЫ И ПОСЕТИТЕЛИ
В южный коридор вошел странноватый низенький человечек и направился к Минхену и Эллери. Эллери сразу же ощутил магическую силу его личности, хотя пока еще не мог разглядеть черты лица. Возможно, он производил странное впечатление оттого, что как-то неестественно держал голову, либо оттого, что явственно хромал. То, что его левая нога не в порядке, было сразу ясно: весь вес тела он переносил на правую.
Наверное, мышечный паралич, подумал Эллери, глядя, как приближается хромоногий доктор.
Тот был одет в полную униформу хирурга: белое облачение, из-под брюк выглядывали носы парусиновых белых туфель. Белый пиджак был запачкан химикатами; на одном рукаве алел длинный кровавый потек. Голову укрывал белый медицинский колпак, подвернутый по окружности; доктор на ходу снимал с лица марлевую повязку, путаясь в завязках.
— Вот вы где, Минхен! Ну, работа сделана. Перфорировали аппендикс. Перитонита удалось избежать. Грязная работенка была... Как Абигейл? Видели вы ее? Знаете содержание сахара в последнем анализе? А это кто? — Доктор говорил с быстротой пулеметной очереди, и его небольшие живые глазки непрестанно перебегали с одного лица на другое.
— Доктор Дженни, познакомьтесь: мистер Квин. Мой хороший знакомый, — поспешно представил Минхен. — Эллери Квин, писатель.
— Ну, последнее — слишком сильно сказано, — вяло опроверг Эллери. — Рад познакомиться, доктор.
— Весьма, весьма рад, взаимно, — заверил хирург. — Рад узнать друга Минхена. Ну а теперь, Джон, давайте разберемся со всем остальным. Очень беспокоюсь за Абигейл. Разрыв очень нехорош, очень. Благодарение Богу, у нее здоровое сердце. Что там с внутривенным вливанием?
— Пока все неплохо, — ответил Минхен. — Они снизили со 180 до 135, как я в последний раз слышал. Это было около десяти утра. Все должно идти по расписанию. Наверное, она в предоперационной.
— Хорошо! Времени терять нельзя.
Эллери с извиняющейся улыбкой вмешался:
— Простите мое невежество, джентльмены, но что вы подразумевали только что под каббалистическими цифрами «со 180 до 135»? Кровяное давление?
— Боже, конечно нет! — вскричал доктор Дженни. — Это количество сахара на 100 миллилитров крови. Мы постоянно его снижаем, этот показатель. Оперировать нельзя, пока он не дойдет до нормальной величины: 110, хотя бы 120. О, простите, вы же далеки от медицины, сэр.
— Я совершенно потрясен, — заметил Эллери.
Минхен кашлянул.
— Я полагаю, с нашим бумагомаранием сегодня ничего не выйдет, раз миссис Дорн так плоха? — спросил он Дженни.
Доктор Дженни потер челюсть. Взгляд его продолжал перебегать с Минхена на Эллери и обратно. Эллери почувствовал себя неуютно.
— Конечно! — Дженни внезапно обратился к Эллери, при этом положив свою маленькую руку в резиновой перчатке на плечо Минхена. — Вы ведь писатель, не так ли? Ну что ж... — Он приоткрыл в улыбке пожелтевшие от табака зубы. — Так вот знайте, что имеете дело еще с одним литератором, молодой человек. Джонни Минхен. Блестящий медик и начинающий писатель, имею честь представить. Он помогает мне с книгой, мы работаем вместе, совершенно революционное в нашем жанре сочинение. И мне удалось привлечь к нему самого блестящего соавтора. Вы что-нибудь слышали о врожденной аллергии, Квин? Да-да, не думаю, чтобы вам доводилось... Книга должна произвести фурор в медицинских кругах. Нам удалось доказать нечто, вокруг чего наши коллеги ходили много бесплодных лет...
— Послушай, Джон! — улыбнулся Эллери. — Ты никогда не говорил мне...
— Простите, — резко извинился, повернувшись на каблуках к подошедшему человеку, доктор Дженни, — что там такое, Кобб?
Служащий в традиционном белом облачении, который до того стоял поодаль, пытаясь привлечь внимание доктора Дженни, застенчиво и неловко двинулся, шаркая башмаками, по направлению ко всей компании. Он почтительно снял белый головной убор.
— Там человек хочет вас видеть, доктор Дженни, — поспешно объяснил он. — Он говорит, что ему назначено время. Простите, что побеспокоил вас, доктор...
— Он лжет! — резко бросил доктор Дженни. — Вам же было сказано: я сейчас не могу ни с кем разговаривать, Кобб. Сколько можно повторять одно и то же, Кобб? И где мисс Прайс? Вы же знаете: с подобными вопросами нужно обращаться к ней. Идите, идите. Я не могу с ним говорить. Я слишком занят.
Он повернулся спиной к служащему. И без того пунцовый цвет лица Кобба стал еще ярче. Тем не менее он не двинулся с места.
— Но я... но она... он говорит...
— Вы, очевидно, забыли, доктор, — вмешался Минхен. — Мисс Прайс целое утро перепечатывала «Врожденную аллергию», а теперь не отходит от миссис Дорн, в соответствии с вашим собственным распоряжением...
— Вздор! А впрочем, все верно, — пробормотал доктор Дженни. — Но не могу я говорить сейчас с этим человеком, Кобб, я...
На своей огромной ладони служащий молча поднял и затем подал хирургу белую карточку, вручая ее бережно, будто самый ценный документ.
Дженни взял визитку так же быстро, как он проделывал все, и быстро же пробормотал:
— Кто это? Свенсон... Свенсон... О! — Тон его моментально изменился. Живые глаза доктора затуманились, он будто примерз к месту. Приподняв полы своего халата, он спрятал карточку в карман рубашки и тем же проворным движением извлек откуда-то из-под униформы часы.
— 10.29, — пробормотал Дженни. Он положил часы обратно и разгладил полы униформы. — Все верно, Кобб! — отчетливо произнес он. — Ведите меня. Где он там?.. Увидимся позже, Джон. Прощайте, Квин.
Так же внезапно, как и появился, он быстро захромал в сопровождении Кобба, который с видимым облегчением удалился. Минхен и Эллери долго глядели ему вслед. Оба отвернулись, как только Дженни и служитель ступили на эскалатор напротив главного входа.
— Кабинет Дженни находится внизу, — уточнил Минхен, пожимая плечами. — Странный парень, верно, Эллери? Но гениальные люди часто странны, а он гениален... Пойдем ко мне. Есть еще четверть часа перед операцией.