Страница 54 из 98
— Я дождусь врача. Дождусь, когда хотя бы операция закончится.
Дед и сам бы остался, но было видно, что он с трудом держится на ногах. Но и женщину в беде он бросить не мог, а я понял одно: Лялина любит отца. Любит больше жизни. И это чувство больше, чем может вместить ее сердце. Оно настолько велико, что его хватает на двоих, и отец рядом с ней становится нормальным человеком.
— Дед потерял много крови, — хрипнул я. — Ему надо лежать пару дней.
Анна обернулась ко мне, и меня обдало ее отчаяньем: «Не бросайте меня, пожалуйста! Я не справлюсь одна!» Что же делать? Я и сам изведусь дома, а когда мы вместе, то беда вроде бы делится на троих.
В коридоре появился напарник отца, Игорь Олегович, который был с ним во время операции в лагере. Подошел к нам, но больше к Лялиной, выгреб из кармана деньги:
— Вот, собрали на лекарства всем отделом. Тридцать две тысячи новыми и двадцать — старыми. Этого должно хватить на первое время.
— У меня есть пятьдесят долларов, — сказал дед. — Но не с собой.
И у меня были деньги, те, что я заработал на мопед, и тоже не с собой.
Следом за ментом прибежала Лика Лялина — встрепанная, в домашнем халате и тапках. Повисла на матери, а меня будто и не увидела.
Я потянул деда за руку.
— Идем домой.
Дед покачнулся, и Анна к нам обернулась и сказала напарнику отца:
— Игорь, это Шевкет Эдемович, отец Ромы. Он сдавал кровь. Отвези его домой.
— Как Рома? Как вы?
Лялина взяла себя в руки, все ему рассказала, и только после этого Игорь Олегович отвел нас уже не к «уазику», а к оранжевым служебным «Жигулям».
Домой мы с дедом вернулись уже затемно. Дед постоянно останавливался, чтобы отдышаться, но все-таки доковылял до квартиры. К нам вышли мама и Борис, увидели, в каком состоянии дед, и повременили с вопросами.
— Это ничего, — говорил он, усаживаясь в кресло, где раньше спала Наташка. — Мужчинам после сорока рекомендовано сдавать кровь два раза в год. Такая профилактика тромбоза у меня случилась. Вот я за весь год и отстрелялся.
— Как… он? — прошелестела мама.
— На операции. Сказали, состояние тяжелое, но выкарабкается. — Боря закрыл глаза и выдохнул, дед продолжил: — На него было покушение. Два огнестрельных ранения, еще и третье, но оно неопасное. Благо что вторая пуля застряла меж ребер. Никак из «Пээма» стреляли.
От слабости у деда начал заплетаться язык.
Маме он не стал описывать всю серьезность ситуации — не хватало, чтобы и она ночь не спала.
Я вошел к себе в комнату. Наташка смотрела телек, лузгая семечки, и старательно делала вид, что ей на отца плевать. Но я слишком хорошо ее знал, ей в принципе все равно бывало очень редко и практически никогда. Она во все пыталась вникнуть и на любую мелочь бурно реагировала. А тут шутки ли — покушение на отца.
Я уселся рядом и рассказал все, как есть, и что дед немного соврал о его состоянии, чтобы не волновать маму и Бориса.
— Мне плевать, — процедила она то ли со злостью, то ли борясь со слезами. — Он для меня умер… тогда.
Наташа зеркалила отношения отца и деда. Такая же упрямая, как они. Но она же сожрет себя, за то, что отказалась повидаться с отцом перед смертью! До сих пор ненавидит его? Или ей просто хочется, чтобы он признал свою вину, и тогда она сумеет простить?
Так ведь и дед свою вину перед покойной женой не признал! Он до сих пор всячески пытался оправдаться. «Сын, я люблю тебя, но я все равно считаю, что прав». М-да.
— Пойдем ночью на море, чтобы отвлечься? — предложил я.
— С мамой и дедом? — спросила сестра, бездумно глядя на движущиеся силуэты на экране телевизора.
— Дед не сможет. Он столько крови сдал, что еле ходит.
Все равно я не усну, а если пустоту ожидания чем-то заполнить, она не будет такой мучительной.