Вперeд впрошлоe4

Глава 18 Далеко идущие планы

Бабушка встречала нас на остановке, вычислив, на каком рейсе мы приедем. Помахала рукой, и, будто повинуясь ее жесту, дверцы «Икаруса» сложились, выпуская нас на свежий воздух.

— Шеф! — хрипло воскликнула бабушка и как-то сразу помолодела. — Сколько зим, сколько лет!

— Эльза! — улыбнулся дед, сверкнув золотым зубом. — Как была красавицей, так и осталась!

Они крепко, по-мужски, обнялись, похлопали друг друга по спине.

— Как же я рада, что ты приехал!

— Вы так хорошо знакомы? — удивилась Наташка.

Дед объяснил:

— Эльза и Николай помогали милиции, были бригадмиловцами, это как ДНД. Работали в моем подчинении.

— Тю, — скривился Борис.

Дед щелкнул его по носу, бабушка объяснила:

— После войны вылезла куча отребья, было много беспризорников, у которых разрушило дома, а родителей убило, мы им помогали. Ну и хулиганов гоняли, конечно. Нас боялись, мы были силой. Но главное — мы верили в то, что будет лучше, и становилось лучше. — Ее голос тускнел с каждым словом. — А сейчас все рушится, люди убивают себя сами, и снова отребье и беспризорники, хотя нет войны, и некому это остановить.

— Вон у нас Пашка бригадмиловец, — усмехнулась Наташка. — Собирает бездомных и убогих.

— И пресекает домашнее насилие, — огрызнулся я, посмотрев на нее недобро, она прикусила язык.

Мы направились к дому, ненадолго воцарилось молчание. Я думал о Светке и Иване, которых невольно заставил вести правильный образ жизни, и теперь они пытаются заработать честно. Понятное дело, получается плохо. Только задумался о них, и, что говорится, сердце заболело. Я не могу взять их на иждивение, потому что пока едва свожу концы с концами и скоро времени не будет вообще, а им есть хочется уже сейчас. Когда похолодает, им понадобятся теплые вещи. Нужно что-нибудь придумать, вот только что? Вернуть их в детдом, где было плохо? Не вариант, они могут счесть это предательством.

И снова проснулась детская обида, что мне больше всех надо, когда никто палец об палец не ударит, чтобы помочь сиротам, в том числе государство. А мне теперь выгребать за всех, когда своих проблем по горло.

Ничего не придумав, я нарушил молчание:

— В Союзе, ведь правильно было. С перегибами, но — правильно. Поддержи друга, помоги слабому.

— Хорошими делами прославиться нельзя, — проворчала Наташка. — Ты своим бомжатам помогаешь, а они тебя еще и обгадят.

— Ты меня очень-то обгадила? — парировал я. — А вот когда под себя греб, воевали только так.

— Все правильно, — поддержала меня мама.

— Это да, ты раньше пакостный был, — подтвердил Борис.

— Честным быть выгодно, — продолжил я. — А сейчас как будто скрывают от нас это сакральное знание. Сейчас, наоборот, говорят, что, если ты нормальный — ты лох. Будь отморозком, шлюхой быть престижно. И что? Кто захочет иметь дело с отморозком или со шлюхой? Раз кинул, сбежал, два кинул, сбежал. И что ты так построишь? Даже если бегать всю жизнь, все равно ведь найдут и прибьют.

— А так тебя разведут, как лоха, — не сдавалась Наташка.

— Так не будь лохом, — ответил я. — Зато если будут знать, что с тобой можно иметь дело, к кому пойдут: к тому, кто разводит, или к тому, на кого можно положиться?

Дед в наш разговор не встревал, но слушал с интересом. Не выдержав, похлопал меня по спине — молодец, мол.

— Так, как сейчас, будет не всегда, — продолжил я. — Перебьют отморозков, они станут фриками.

— Фрикадельками! — рассмеялся Борис, не знавший такое слово.

— Ну, как сейчас бомжи, — объяснил я.

Мы миновали дом Канальи. Забор, который накренился и готов был рухнуть, стоял ровно, в прорехах светлели свеженькие доски — такие же, как хранились у бабушки в гараже. И бурьян во дворе — это просматривалось между досок — хозяин выкосил.

— Леша, вон, Канаев, пить бросил, — поделилась бабушка.

— Это хорошо, — потер руки я и подумал, что теперь понятно, почему Каналья.

— А пил? — удивился дед. — Такой парень хороший был.

— Из Афганистана без ноги вернулся и запил. Не сразу, конечно. Как Глаша умерла, совсем вразнос пошел.

— Это потому, что у него мопеда не было, — пошутил я, открывая бабушкину калитку.

Навстречу бросился Боцман, попытался меня облизать, но я отвернулся. Заметив деда, пес насторожился, но услышав заветное «свои» — побежал лобызать маму.

— Какого еще мопеда? — спросил Борис.

Заскрежетали ворота гаража, и оттуда вприпрыжку выскочил Юрка и вышел посвежевший и помолодевший Каналья, вытирая руки. Увидел деда, воскликнул:

— Шевкет Эдемович! А вы тут каким ветром?

— Внуки, вот.

— Это ваши? Толковые. Особенно… — Он посмотрел на меня. — Все, в общем, толковые.

— Как там мой мопед? — спросил я.

— Твой? — выпучил глаза Борька.

Каналья сделал приглашающий жест, и я зашагал в гараж. Борис потащился следом, переспросив:

— Твой мопед⁈

— Будущий наш, — подтвердил я.

На расчищенном пятачке между полками и «Победой» лежала свежевыкрашенная оранжевая рама, а вокруг нее были разложены запчасти. Каналья взял гнутую железку, которую я не узнал, ткнул Юрку пальцем.

— Что это?

— Стояночные рожки! — отчеканил он.

— Это?

— Ножки, чтобы ставить ножки!

Каналья поднимал детали одну за другой, а Юрка озвучивал:

— Натяжители цепи! Крепление для руля! Задний стоп-сигнал!

— Тот самый, который не нужен зайцу? — серьезно спросил Борис. — Папа так говорил.

Наблюдающий за нами дед улыбнулся.

— Три тысячи за все, — похвастался Каналья, — решил потратить так. В нашем городе не нашел «звезочдочку». Точнее нашел, но зубья сточены. И двигатель не нашел. За этим надо ехать в областной центр. Остальное нашел, но денег не хватило.

— А это что за бочонок? — спросил Борис.

— Воздушный фильтр, эх, темнота! — с готовностью ответил Юрка и отчеканил: — Чтобы всякая пыль в двигатель не летела.

— Автомеханик растет! — с гордостью сказал Каналья, а Борис заинтересовался стоп-сигналом.

— И поедем! — с готовностью сказал я, а в голове выстроилась схема, как сделать поездку максимально полезной. — На бабушкиной машине, вместе с ней.

Каналья почесал в затылке.

— Нужно серьезный повод придумать, чтобы она на это пошла.

— Повод есть! Предоставьте это мне. — Я посмотрел на деда и намекнул: — То, о чем мы на пустыре разговаривали.

Он подумал немного и кивнул.

— Кажется, понял.

В гараж заглянула мама, подошла к нам.

— Что это у вас тут за совещание?

Увидела мопед, кивнула и сказала с пониманием:

— Ясно, конструктор. Идемте к столу. — Она задержала взгляд на Каналье. — И вы, Алексей, идемте с нами. Спасибо, что возитесь с ними, учите.

Недавний алкоголик челюсть отвесил и промямлил:

— Так я… это… грязный.

Грязным он как раз-таки не был. Одежда изношена, это да. А так вполне чистый и даже выбритый. К нему — и на «вы», и с благодарностью, отвык он от такого, одичал.

— Ничего страшного, — ответила мама, уже выходя.

— Пойдем, дядь Леша.

Каюк взял его за руку, и огромный плечистый Каналья потопал за ним, цокая протезом по бетону.

На столе была здоровенная утка с яблоками. Вкусная — пальчики оближешь. Баклажаны, овощи на гриле и, куда же без них, кабачки кольцами с майонезом и чесноком, картошка.

Минут пять все ели чуть ли не урча, я поглядывал по сторонам. Дед не ел — вкушал, умело орудуя приборами. Также вилкой и ножом пользовался Каналья, остальные ели руками.