Вперeд впрошлоe2

Глава 3 Дай миру шанс

— А чего тебя из дома выгнали? — спросил я, протягивая Юрке третий пирожок.

— Мефал, — ответил он с набитым ртом, прожевал и уточнил: — Алкашей полный дом, бухают, махачи постоянные. Зае**ло. Спасибо за хавку. Реально желудок к спине прилип.

Решение пришло внезапно. Как бы пафосно это ни звучало — будто бы спустилось сверху. Я просто знал, что так — правильно.

— Идем ко мне, — предложил я. — Хоть помоешься, а то от тебя воняет. Чаю попьешь.

Каюк округлил глаза.

— Че — реально? Прям к тебе? А родоки че скажут?

— Отец ушел. Совсем. Мать только завтра будет. Выспишься, откиснешь, а дальше решим.

— Да че там решать! Нафиг я вам уперся, — потух Юрка.

— Почему ты не пошел к корешам? — задал я еще один вопрос, пожалуй, самый важный.

— Не хочу сдохнуть, как Вичка. Они ж все упоротые!

Решение вызрело окончательно.

— Давай ко мне. Пока побудешь там.

Каюк засеменил следом. Бросил в спину:

— Охренеть!

После того, что устроил отец, воровать в квартире нечего. Можно разве что какую кастрюлю вынести. Вот и будет проверка на вшивость. Если Каюк накосячит, значит, я ошибся. Но разве не стоит эта ошибка шанса сохранить человеческую жизнь? Сколько таких жизней оборвалось просто потому, что никто не протянул руку, когда это было нужно?

Мы поднялись на второй этаж, я прошел в кухню и поставил чайник на газ, Каюк остался топтаться в прихожей.

— Иди сюда. Вещи тоже давай, постираем, но не сейчас. Клопов ты не принес, надеюсь?

— Гонишь? Я в море моюсь.

Каюк остановился в дверном проеме, не веря в происходящее.

— Жрать хочешь? Чай, там. Сало есть соленое. — Я сунулся в холодильник. — Ставрида жареная. Что будешь? Суп еще, но он невкусный.

— Су-уп, — мечтательно протянул Каюк. — Сто лет суп не ел.

Я разогрел ему блевунчик, которому уже много дней, и Каюк, хлюпая и чавкая, приговорил две порции. Можно сказать, спас блевунчик. Мне подумалось, что двадцатый век заканчивается, а у нас в стране дети голодают! И ведь не Африка!

Потом Каюк взялся за ставриду и сожрал полтарелки. Рыгнул, сложил руки на округлившемся животе.

— Щаз спою.

Я глянул на настенные часы: до тренировки оставалось двенадцать минут.

— Юра, расклад такой: воду дадут после шести, помоешься и спи. Ешь все, что найдешь, но не обжирайся — понос нападет с голодухи, и вообще помереть можешь. Мы придем ближе к десяти, а завтра попытаюсь найти, где тебе ночевать.

— Мы — это кто? — вытянув шею, спросил он.

— Наташка и Боря.

— А не прогонят?

— Не ссы, без меня они не явятся, а со мной — не посмеют. Все, мне пора бежать, — Я метнулся в детскую.

Юрка тоже вскочил, напрягся.

— Куда?

— На тренировку. Надо уметь бить морды, — ответил я из комнаты, запихивая Борькины и Наташкины спортивные штаны в сумку.

Каюк последовал за мной, снова замер в проеме двери и сверлил спину взглядом. Наконец не выдержал:

— Нафига ты это делаешь? Тебе ж из-за меня прилетит!

Его реакция очень подкупала. Другой бы думал, как подольше побыть в комфорте, а Юрка обо мне печется. Или просто осторожничает, думает, что я потом выкачу счет, который ему не оплатить?

— Я хочу, чтобы у тебя все было хорошо, — честно ответил я, перекидывая через плечо раздувшуюся сумку.

— Но… зачем тебе?

— Потому что так правильно, — ответил я. — Не ссы, почка мне твоя не нужна, в рабство тебя не купят, уж очень ты хилый. Спать — на этой кровати, — я похлопал свою. — Но только после того, как помоешься. Если грязным ляжешь, вернусь — урою. Понял? — Каюк закивал. — Ну все, бывай!

— Спасибо! — донеслось вдогонку.

Пока бежал на базу, я думал о Юрке. Каким бы он был, если бы родился в нормальной семье? Неплохой вроде парень, только, как же это называется? Соцпедзапущенность.

Ему уже тринадцать, можно ли его направить и сделать из него человека? Не поздно ли? Да и куда девать Юрку? К себе не возьмешь — некуда. В подвал не поселишь: это зона ответственности Ильи, да и друзья будут против, у нас все-таки приличная компания. К бабушке? Будет помогать по хозяйству и ухаживать за скотиной. Но — будет ли? Он же не приучен к работе!

Одно я знал точно: дети не должны голодать и скитаться. Я сделаю все, от меня зависит, мое дело дать шанс, а сможет ли Каюк им воспользоваться — второй вопрос.

На базу я прибежал минута в минуту. В первую очередь пожал руку Илюхе, хоть и пришлось к нему идти в конец зала, который мы выделили под тренировки, затем — Димонам: Минаеву и Чабанову, и непонятно как затесавшемуся в нашу команду Рамилю Мелехову. Но — затесался и прижился, и вот уже почти свой. Гаечке тоже пожал руку, как своему парню.

Наташка и Борька взяли спортивки и пошли переодеваться. Когда вернулись, все уже выстроились по росту, как на физкультуре.

— Ну что, готовы потеть и надрываться? — спросил я.

Все заулыбались. Наташка тушевалась, неуверенная в своих силах. Борька, наоборот, был, как пионер, готов.

— Упражнения выполняем в меру сил, — сказал я. — Кто умер — отдыхает. Ну что, поехали?

И поехали, а я вспомнил тренировки в армии и адаптировал их для хилых нас. Сначала разминка — выжили все. Потом — двадцать минут жести. Думал, Наташка первая сойдет с дистанции, но где там! Похоже, они с Гаечкой доказывали друг другу, что достойны быть в мужской компании.

Первым сдался Борька, распластался на расстеленном полотенце, красный и блестящий от пота. Вторым полег Димон Чабанов. А девчонки держались, отжимались, выпрыгивали. Сам я работал на пределе возможностей, до цветных кругов перед глазами.

Самыми сильными были Илья и Рамиль, но и они распластались на полотенцах, когда выполнили последнее упражнении.

— Ну ты зверь, сенсей, — прохрипел Минаев.

Мне нельзя было показывать слабость, потому я стоял, когда другие валялись, пусть перед глазами темнело и казалось, что у меня два сердца: одно в груди, другое в ушах.

— Зато в сентябре как придем в школу, как всех нагнем! — замотивировал их я.

Гаечка перекатилась на спину и блаженно улыбнулась — наверное, представила, как возит мордой по полу Карасиху, которую сложно одолеть, потому что она дерется, как росомаха, и ездит в качалку в город.

Потом мы на единственном матрасе отрабатывали падения и освобождения из захватов — где-то полчаса. А после я предложил:

— Давайте сгоняем на море, охладимся? Только бегом?

— Фигня вопрос, — поддержал меня Рамиль. — Тут же рядом!

Меликов вскочил, остальные поднялись, как старики, кряхтя. Это он так прокачался, таская ящики с овощами? От рынка, оказывается, польза не только материальная.

— У меня купальника нет, — пожаловалась Наташка.

— Значит, в пролете, — развела руками Гаечка. — Я буду купаться в футболке. Ну че, погнали?

И мы погнали наперегонки, подначивая друг друга и улюлюкая. Солнце еще не село, зацепилось за край горы. Мы за пару минут прибежали к заливу, разделись и плюхнулись в море. Ну как плюхнулись: с разбегу не получилось, потому что на дне были скользкие валуны. Вошли по колено, а дальше — на живот и грести до глубины, где наконец можно нырнуть, раскрыть глаза и с наслаждением смотреть, как толщу воды пронзают солнечные лучи, скользят по вытянутым рукам, золотят кожу.

Вынырнуть, хлебнуть воздуха — и снова под воду, обжигающую разгоряченное тело. Ка-айф!

Какой же кайф, когда ты молод, беззаботен и вся жизнь впереди! Кто-то дернул за ногу. Я перевернулся под водой, вынырнул и плеснул ногами, обдавая Илью ворохом брызг. Он ответил тем же. К нам присоединились Димоны, и так мы плескались под осуждающими взглядами девчонок, пока не замерзли. Наперегонки погребли на берег, выползли, как тюлени, и закутались в полотенца.