Страница 42 из 71
— Никто тебя не пас? — спросил я, потому что в это время убивали и за меньшую сумму.
Могли прямо на выходе из метро нож к горлу приставить и все отобрать.
— Вроде нет, я слежу. Но что-то подсказывает, нужно побыстрее сворачиваться.
— Распродажа! — заголосил я. — Южные фрукты вполцены! Налетай, разгребай!
Но вместо покупателей на нас спикировали два кавказца, мелкий и крупный.
— Чэрешня триста, абрикоса пятьсот — все вазму, — сказал мелкий и юркий, как скворец.
Крупный скрестил руки на груди. Это не скворец, это — степенный ворон.
Так же я пытался уболтать армянку. Но, в отличие от той армянки, которой продавать было некому, на мои вопли набежали люди, столпились, толкая друг друга и оттесняя оптовиков.
Крупная женщина из тех, что слона на бегу остановит, отпихнула мелкого кавказца пузом и, как сумоист, вытолкнула из круга… то есть из поля зрения.
— Пошел вон, не мешай людям!
— Отдай товар нам, да? — сказал мелкий, которого уже закрыли люди. — Праблэм не будет, да?
— А ну пошел! — гаркнула на него тетка-слониха. — Понаехали, еще и угрожают!
— Болше на рынок нэ ходи! — пригрозил бабушке крупный кавказец из-за широкой спиныслонихи, сплюнул под ноги и удалился, набычившись.
Мне его тон очень не понравился. Похоже, пора валить. Но как, когда люди, вон, толпятся, гребут, как потерпевшие.
Оставив бабушку торговать, я начал собирать вещи.
— Коробки бросаем? — спросил я. — Или нет? Картонные потом сложно будет достать, можно их разложить и понести плоскими.
— Твоя правда, — кивнула она, и мы стали складывать коробки, к тому моменту осталось только килограмма два белой черешни, которая приобрела подозрительный коричневатый оттенок, и ее никто не брал.
Закончив, я еще раз огляделся, подошел к бабушке и зашептал ей в ухо:
— Давай не будем держать яйца в одной корзине и поделим деньги. Часть останется у тебя, часть, те, что крупными купюрами, положу во внутренний карман моего рюкзака. Мало ли что.
— Можно и так…
Бабушка смолкла, уставившись на подбежавшего беспризорника с грушеобразной головой.
— Валите скорее, — прошептал мальчишка, воровато оглядываясь. — Черные с охраной про вас говорят. Бить хотят. Скорее же!
Мы с бабушкой переглянулись. Разводит, чтобы мы остатки товара бросили, и он поживился? Или нет? Проверять не хотелось. Я кивнул на прилавок, сунул ему сотенную.
— Спасибо, малой. Все забирай. Заработал.
Все так же оглядываясь, мальчишка начал сгребать черешню в коробку, а мы быстренько ввинтились в толпу.
— Вдруг у метро нас уже ждут? — спросила бабушка. — Может — в милицию?
— Нет. Не успели они там никого выставить. Давай просто поторопимся. Пока черные спохватятся, мы будем далеко.
Расталкивая нерасторопных покупателей, с кравчучками под мышками мы побежали к метро. Жетоны я купил заранее, чтобы в очереди не стоять, сунул один бабушке и оторопел, увидев двух бритых налысо амбалов в переходе, которые кого-то высматривали. По нашу душу, нет?
Будто прочтя мои мысли, один амбал повернул голову, уставился на нас. Ну и рожа! Глазки-бусины, надбровный валик, скошенный лоб, сломанные нос и уши. Самбист? Развернувшись всем корпусом, он шагнул в нашу сторону. Переглянувшись, мы с бабушкой начали пятиться.
— Уходи, — скомандовал я, — быстрее! Я их задержу!