Страница 30 из 71
Толика бабушка к святая святых не пускала, прилаживала коробки друг на дружку, перетягивая их веревкой. В итоге получилось две неподъемные горы на колесах, которые можно было только катить.
Мы отошли к стене здания вокзала, пропуская волокущих гигантские сумки перекупщиков-челноков.
— Давайте тут постоим, сейчас Ирина приведет вашего проводника, познакомитесь, — предложил Толик.
Бабушка мрачно поглядывала по сторонам. Достала папиросу, размяла пальцами, закурила. Помню, будучи студентами, шутили: хочешь призвать автобус — закури. Так вот бабушка призвала не автобус, а тетю Иру. С ней вместе пришла мелкая женщина, похожая на крыску, с красным от прыщей лицом, скошенными лбом и подбородком. Даже тонкий крысиный хвост у нее был, правда на затылке.
Она устало посмотрела на бабушку, кивнула, на меня даже не глянула.
— Вероника.
— Эльза, — представилась бабушка, щелчком отправляя окурок в мусорку. Кивнула на меня. — Это Павел. На какой путь придет поезд?
Крыска Вероника, так и не удостоив меня вниманием, дернула плечами и буркнула:
— Наверное, на второй. Как обычно. Это не мы решаем. Вы подходите к седьмому вагону, я с напарницей буду ждать. Товар разместим в служебке, — она ненадолго задумалась, — должен поместиться.
— Что мы должны? — спросила бабушка.
Крыска махнула рукой и вздохнула.
— Ничего. Предупреждаю: у нас… сложный маршрут.
— Мы знаем, — сказал я. — Спасибо авансом, что согласились нас приютить.
Проводница еще раз осмотрела наш товар и покачала головой. Тетя Ира спросила:
— Мам, ты воды купила? Там же пекло. Лето наступило, мать его. Зимой — уголь, отопление вагона, титан. Летом — пыль и пекло. Все пассажиры воют, жалуются, да, Толик?
— Ага, — кивнул он. — И вечно бухают. Не мы. Пассажиры. И быкуют.
Вероника помрачнела, шевельнула губами — беззвучно выругалась.
Мне подумалось, что вот сейчас, в девяностые, проводник может брать левых пассажиров, продавать водку и еду, левое постельное белье; совсем нечистоплотные сговариваются с ворами. То есть можно все, только с начальником поезда делись. Правда, не знаю, как провозят зайцев при пересечении границы с Украиной. Но вот эта Вероника наверняка имеет хорошо, ведь на ее маршруте нет никаких границ. В наше же время проводник — униженное и бесправное существо, обслуживающий персонал, все возможности дополнительного заработка перекрыты.
Сейчас же проводники, как продавщицы в СССР: ты — царь и бог, к тебе очередь, а ты снисходишь к страждущим, как бог с Олимпа.
— Начало пятого, — сказал Толик, поглядывая на часы. — Ира, пора на пост. Эльза Марковна, давайте я помогу перетащить товар на второй путь…
— Это неточно, что на второй, — предупредила Вероника. — Точно, что нумерация будет с головы поезда.
Мы с бабушкой переглянулись.
— Помогите, пожалуйста, — обратился я к Толику.
— Пойдем, — Толик кивнул вперед. — Пока на первом пути никого нет. Перегородят — придется идти по лестнице через верх. Не потянем.
Я поволок свою тачку, Толик — бабушкину, она — рюкзаки, тетя Ира помогала мне. Перебравшись через рельсы, мы немного прошли по перрону, огибая пассажиров, ожидающих свой поезд. Остановились у столба. Толик огляделся.
— Седьмой вагон будет примерно здесь. Ну все. Удачи! — Он пожал мою руку, кивнул бабушке.
— Так воду вы взяли? — спросила тетя Ира, бабушка помотала головой.
— Лишний груз.
— Я принесу. Вы же тут? Все, ушла.
Мы остались. Припекало, и приходилось прятаться в тени столба. Сменялись лица. Поезда. Только клетчатые сумки оставались неизменными. На второй путь пришел поезд тети Иры, она прибежала, принесла четыре бутылки минералки, обняла бабушку да так и застыла, словно на фронт ее провожала. Меня все продолжали не замечать. Ну конечно, ведь именно я ассоциируюсь у них с несчастьем и напрягом, которого можно было бы избежать.
— Все будет хорошо, — в который раз повторил я, глядя, как пузатый проводник проверяет билеты у пассажиров, а в стороне толпятся «зайцы».
Сколько понадобится денег, чтобы перекантоваться в Москве, если мы вдруг не успеем распродаться? Нам придется ночевать в отцепном вагоне за пятьсот рублей с носа, или получится найти деда, и он нас приютит? Да и назад — поездом или автобусом? Если не успеем, придется ехать автобусом. На них всегда есть билеты, и это быстрее, правда, придется сидеть, как статуя фараона, и нюхать вонь солярки — машины-то еще тех времен, без удобных откидных сидений.
Как я понял, больше всего бабушку напрягало отсутствие обратного билета. Меня — мамин список лекарств. Боясь не уложиться, мы взяли еще десять тысяч. Чувствую, придется напрячься, побегать. Прибываем мы в десять утра, а отправляется дополнительный в девять вечера. Нужно из штанов выпрыгнуть, чтобы успеть все продать, и Вероника повезла нас назад, иначе я совсем бабушку ушатаю, жара ведь, да плюс почти четыре дня в дороге.
Ничего, проявлю себя — в следующий раз один поеду. Еще лучше бы в Москве остаться, а товар пусть мне поездом передают, небольшими партиями. Правда, тогда некому будет создавать центростремительные процессы и заманивать молодежь в клан. Ну и ладно, у меня вся жизнь впереди, а сейчас главное — маму вытащить. Пусть Илья пока останется за лидера.
Бабушка не выдержала и через полчаса села на корточки, привалившись к столбу. Ну вот, мы еще ничего не сделали, а она уже устала.
На второй путь прибыла электричка, идущая в областной центр. В вагоны хлынула толпа, закружились людские водовороты, увлекая мужчин, женщин, детей, старух, продавцов пирожками, цыган, куда ж без них? Одна цыганка определила нас как жертв, двинулась к бабушке, протянула лапку.
— Давай погадаю.
— Ща я тебе погадаю, — прошипела она, схватила оторопевшую цыганку за руку, вперилась в ладонь. — Тут написано, что, если сегодня будешь липнуть к людям, упадешь под поезд. Поняла?
Цыганка попятилась, нырнула в толпу.
— Стервятники. — Бабушка закурила.
Электричка уехала, на третий путь прибыл поезд тети Тани. Еще немного, и нашего дождемся. Пока он пришел, мы выпили бутылку воды, и я успел сгонять еще за двумя в ларек.
И вот, наконец, вдалеке показалась морда поезда. Ну или задница, если нумерация с головы. Но как мы ей были рады! Как родной! Народ на перроне возбудился, забегал туда-сюда. Толик не обманул: седьмой вагон остановился ровно напротив нас. Проводница впустила легальных пассажиров, и началось самое веселое — погрузка. Я залез на лестницу и тянул тачку на себя, а бабушка подталкивала снизу. Рывок — на одну ступеньку поставить, еще рывок — на вторую. Еще две. Есть! Теперь вторая кравчучка, которая полегче. А что будет в метро, страшно представить!
Вероника нам помогать и не думала, да и толку от хрупкой женщины? Из вагона вышла вторая проводница, полная противоположность Вероники: полная, круглолицая и улыбчивая — помогла перетащить тележки из тамбура в вагон, Вероника открыла подсобное помещение, где хранилось белье.
— Придется разобрать тележки, — командным тоном сказала она. — Тут белье и товар, к нему не подобраться. Коробки — вот сюда, к окну. Тележки и рюкзаки потом положите на полку, как белье продам. Идемте поселю вас и пойду к людям.
Она распахнула купе проводника, где на столике стояла початая бутылка коньяка.
— Одна полка ваша, на второй спит моя напарница Валентина. Располагайтесь.
Бабушка покосилась на коньяк, сразу же уселась на полку и проговорила обреченно:
— Две ночи! — плеснула себе еще самогонки в стакан, что достала из сумки, замахнула и обратилась ко мне: — Спать будем валетом?