Вперeд впрошлоe2

Глава 11 Грешники в котле

Утром я, Юрка и бабушка собрались в летней кухне, позавтракали и продолжили сборы под песни шестидесятых, льющиеся из радио.

Хвала богам, на рынок за тележкой ехать не пришлось — бабушка одолжила одну у соседки. С самого утра раскладывать товар по ящикам в два слоя мы не стали, чтобы фрукты лучше сохранились. И так почти двое суток ехать, да по жаре — есть риск, что много черешни погниет, а абрикосы подавятся. Вся надежда, что ночами будет прохладно.

Вместо успокоительного бабушка хлестала самогон и не пьянела, а я исписал блокнот расчетами. Черешни у нас сорок шесть килограммов. Плюс тридцать абрикос — до фига и больше. Плюс картошка… Восемьдесят кэгэ! Взрослый я это уволок бы, но справятся ли подросток и пожилая женщина?

Я покосился на Каюка, который жадно поглощал пирог-манник, сдабривая его малиновым вареньем. Бедолага все не мог поверить, что еды вдоволь, и она никуда не денется, и ел, ел, ел. Запасал впрок, как верблюд.

Чтобы разгрузить тележки, бабушка принесла сюда, в летнюю кухню, пару рюкзаков литров на тридцать, снабдила их небольшими коробками.

— Сюда сложим черешню перед выходом. Проще тащить, а то очень уж ноша неподъемная.

Бабушку Эльзу было жалко — не девочка все-таки, чтобы такие грузы таскать. Да, она бодрячком, но возраст все равно дает о себе знать. Нам предстоит длительный переезд, пекло, и непонятно, удастся ли ей вздремнуть. Сосредоточенный на цели, раньше я об этом не думал и только сейчас немного переключил мозги и понял, на что ее подписал. Напарника, однозначно, надо будет менять. Вот только на кого? Наташка? Она девочка, ей нельзя тяжести таскать. Каюк уж больно хилый, да и у самого меня грузоподъемность маленькая.

Чтобы было удобно, я надел спортивный костюм, еще советский, цвета выцветших чернил. Бабушка посчитала, что ей будет удобнее в длинной цветастой юбке и такой же яркой кофте навыпуск. В таком одеянии она походила на цыганку.

Вечером мы долго спорили, у кого должны быть деньги. Бабушка настаивала, что — у взрослого, то есть у нее. Я — что у меня, мотивируя тем, что если вычислят, что мы с деньгами, то те же менты в первую очередь обшмонают ее, а меня никто не тронет. Наверное, час мы препирались, наконец она сдалась и засела за шитье матерчатого кошелька, который крепился к поясу. Его следовало надевать под одежду и уже не трогать.

Над головой бормотало радио, причем там не песни крутили, а проповедовала какая-то секта.

— По моим расчетам, — сказал я, — если продадим черешню по пятьсот, будет тысяч семнадцать. Абрикосы брал по сто восемьдесят. Если тоже сбыть по пятьсот, получится около десятки. Итого двадцать семь тысяч чистыми. Картошка ж еще… Тридцатка, короче говоря.

— Оптимист, — усмехнулась бабушка.

— Это не самый оптимистический прогноз, я просто удвоил цены, но они могут быть и выше.

— Или ниже.

— С чего ниже, когда на севере это все не растет? Нужно рискнуть, а не каждый на такое пойдет, на горбу дотащить — тяжелый труд. Каждый будет стараться продать за максимальную цену, ведь поставки не налажены, а людям хочется витаминов.

— Пашка сможет! — поддержал меня Каюк, потянулся к очередному куску пирога на тарелке, откусил и замер, потому что чистый мужской голос выкрикнул из радио:

— Человек обязательно умрет!

Дальше последовал рассказ про поднятие чакры Кундалини по позвоночнику, о бренности человеческого бытия и судном дне. И лишь когда прозвучало имя Секо Асахары, я встал на стул и убавил звук.

Каюк воскликнул с набитым ртом:

— Эй, интересно ведь!

— АУМ синрике — дерьмо, — скривился я. — Это опасная секта. Не дай бог туда попасть — выпотрошат. Пудрят мозги, живут на взносы, убивают своих, не говоря про чужих.

Хитрый японец закинул сети на территорию бывшего СССР, где бродят стада легковерных граждан, и преуспел.

— Правильно, — кивнула бабушка, — нечего всяким басурманам к нам лезть.

— Они японцы, — поправил я.

— Тем более нечего.

Юрка же со мной не согласился, ему хотелось дослушать сказочку. Как и многим согражданам, попавшим в сети этой организации.

— С чего ты взял?

— Знаю.

С таким аргументом не поспоришь! Интересно, если убить лидера и спасти тех, кто погибнет от терактов, сдвинет ли это час икс на таймере? Никак не проверить! Мне и в Москву доехать не так просто. Эх!

Бабушка достала из холодильника творог и начала готовить еду нам в дорогу. Яйца она уже отварила, курочку пожарила, теперь, вот, сырники. Правильно. Это в наше время можно без ущерба для здоровья пообедать в вагоне-ресторане, а в девяностые был риск собрать котенка, съев три пирожка. Да и денег лишних нет, и всякая шушера в том вагоне крутится, ищет, кого бы щипнуть.

Юрке бабушка наварила борща на пять дней, нажарила гору котлет. Когда вернемся, будет он не ходить, а кататься. Несколько дней назад я переживал, что Каюк начнет воровать, теперь же увидел, что нет: парень счастлив, что его не гонят, а о нем заботятся. И, похоже, он готов на все, чтобы не потерять доверие.

Перед приездом Толика, который должен был отвезти нас на вокзал на своей «шестерке», мы собрали просушенную черешню в ящики и вынесли за забор. Получился мини-рынок. В основном черешня была красная — двух сортов, помельче и покрупнее, и только два ящика белой. Доживет ли до Москвы? Надеюсь. Ягоды плотные, не переспевшие.

Н-да, вдвоем мы точно все не дотащим. Придется часть коробок в камере хранения оставлять, деньги тратить.

Ладно, выкрутимся, ведь главное — ввязаться в бой. А с картошкой и абрикосами я, что говорится, перебрал, чертова жаба! Но куда теперь деваться?

Толик приехал в три — нужно ж успеть все уложить, перепроверить, потом, уже на вокзале — взгромоздить на тележки и погрузиться в вагон.

Окинув взглядом товар, Толик присвистнул.

— Как же вы управитесь?

— Выкрутимся, — сказал я, покосился на бабушку, которая вид имела подавленный, и пропел: — Ну и, если откровенно, всех пугают перемены.

— Ирка договорилась о месте в вагоне? — спросила бабушка.

— Есть только плацкарт. Одно место, в купе проводника, — развел руками он. — И третьи полки.

Это мне предстоит там ночевать. Ну, ничего. Главное, что бабушка сможет выспаться. Если, конечно, пассажиры не будут орать и разносить вагон.

— Давайте грузиться, что ли? — предложил я.

Часть коробок пошла в багажник, часть — в салон. Н-да, квест нам предстоит тот еще. Поезд тети Иры в пять, наш — в шесть, но надо приехать в четыре, чтобы тетя Ира познакомила нас с проводниками.

Перед отъездом бабушка еще раз все проверила, потом повторила Каюку, что делать со скотиной, села на переднее сиденье, я устроился за водителем, взял тележки на руки, и мы поехали.

Как же хорошо на дорогах! Пусто! И машины все отечественные — как в старый фильм попал. Впрочем, я и так попал. Нужно авто, как ни крути.

— Бабушка, а у тебя права есть? — спросил я, встретился с ней взглядом в зеркале заднего вида.

— Есть. Но за рулем я была очень давно. Не дается это мне. Почему спрашиваешь?

— Нужна машина, чтобы возить товар, не все время же Анатолия дергать, а таскать на горбу будет сложно.

— Нет! — припечатала она.

Понял, вернемся к разговору позже.

На вокзале было бурление народных масс, небольшую площадку перед входом в здание залепили носатые таксисты на «волгах», пикирующие на прохожих с чемоданами и клетчатыми сумками, как осы на мух, чтобы отгрызть им кошелек.

«Жигуль» Толика чуть ли не мордой уперся в ворота, чтобы въехать на стоянку для сотрудников, но и минуты ожидания хватило, чтобы разыгралась сцена: сцепились два таксиста, оба кавказцы, не поделившие толстую тетку. Тетка, воспользовавшись заминкой, рванула к троллейбусу на конечной. Таксист в черной кепке схватил за грудки коллегу в кепке клетчатой, тот вырвался; по-бабьи, с широким замахом черная кепка ударил его по морде, и понеслась. К месту драки стали стягиваться другие таксисты. Чем дело кончилось, я не видел — мы въехали на территорию вокзала, и началось самое интересное: квест «укомплектуй кравчучку».