Страница 63 из 69
Это кто такие? Всех маминых подруг разогнал отец. Предположив, что гостьям захочется засесть на кухне, я ее освободил и переместился в зал, на Борькину кровать. Что происходит в прихожей, я не видел, но слышал.
— Мы знаем, что случилось, — сказала высокая. — Вот, держи, всем коллективом собирали…
Мама что-то забормотала, но гостья была непреклонна.
— Сказала: бери! Вот так. Это все Жо организовала, прикинь? И тебя велела на разговор вызвать в понедельник.
Голос у маленькой женщины был резкий и противный, как когда водят ножом по стеклу:
— Мы вещи собрали, вот…
— Тише, дети услышат! — шикнула мама.
Ага, ясно, Людмилу Федоровну Жо пробрало, и она инициировала гуманитарную миссию. Весь коллектив скинулся по сто рублей — и вот уже три тысячи, неделю протянуть можно.
Вот так присмотришься к людям, которых раньше считал кончеными, например, Жо, а они — тоже люди! И пробуждается утраченная вера в человечество.
Дамы переместились в кухню, хлопнула дверь, возмущенно забормотала мама — хорошо, пусть выплеснет накопившееся, а кумушки поддержат, они всегда поддерживают тех, кто делает себя несчастным.
Болтали они до темноты, дети включили телек, а я ушел на лоджию читать геометрию, мне ее скоро сдавать. Помню, в прошлой жизни я ее зубрил полмесяца, и то на три последних билета меня не хватило. А сегодня за четыре часа проштудировал половину. Что бы там ни говорили, детский мозг впитывает информацию, как губка, в то время как сорокалетний с такой же эффективностью сопоставляет, анализирует и делает выводы, но впитывать так быстро уже не получается. Если бы юность знала, если бы старость могла!
В общем, Борька лег спать раньше, чем кумушки разошлись. Зато мама взбодрилась и стала похожа на человека, а не на тень. Правда, с нами она по-прежнему не разговаривала.
Спать я улегся последним, долго ворочался, гоняя первого весеннего комара, а когда провалился в сон, оказался в комнате без окон и дверей. Точнее — внутри белого куба. Такие места в сюрных фильмах символизировали внутренний мир человека.
Идеально гладкие стены, пол и потолок. Черная «плазма», разделенная на две части: верхняя большая, нижняя меньшая. К «плазме» подключена клавиатура и мышь.
Сперва на нижней панели включается таймер: 25.07.2025. 15 часов 32 минуты и — секунды, сменяющие друг друга. Затем вспыхивает «плазма», и я взгляду открывается знакомый пейзаж: то место, где нас положили. Съемка ведется будто бы с коптера. Вот подъезжает УАЗик…
Скоро всему придет конец!
И вдруг время на таймере останавливается, потом цифры начинают бешено крутиться вперед, «плазма» гаснет, а включившись, показывает уже другой пейзаж: прифронтовой город живет своей жизнью. Мечутся машины, замирают на светофорах, люди гуляют в парках…
Меняющиеся цифры на таймере застывают: 15. 08. 2025, начинается отсчет секунд. Я откуда-то знаю, что можно сдвинуть время, перемотать вперед, именно для этого тут клавиатура. Бросаюсь к ней, но она не работает. Лихорадочно пытаюсь сообразить, в чем же дело. Смотрю на «плазму», где крупным планом — дети, катающиеся с горки на детской площадке. Женщина, что за ними следит, вдруг вскидывает голову, и в расширенных зрачках отражается перечеркнувший небо инверсионный след…
Вскакиваю в кровати. Сердце заходится. Нечем дышать.
Темно. Тикают часы на тумбе. Сопит Боря на соседней кровати.
Упав на подушку, я закрыл глаза. Попытался себя успокоить, что это всего лишь сон… Или нет? Или это — наша новая реальность, где время грядущей катастрофы сдвинулось на двадцать дней?
Некоторое время я ворочался, пытаясь понять, что это было, но вскоре усталость взяла свое.