Вперeд впрошлоe

Глава 19 Действовать будем мы

Мы направились к кабинету русского. Не дошли метров пять, и дверь распахнулась, оттуда высыпали шестиклашки, горластые, как стая скворцов. Значит, их все-таки задержали! На душе полегчало от мысли, что брат не сбежал домой, не смалодушничал.

А вот и Боря идет — голова опущена, подошвы шаркают по полу. Увидев меня, он зашагал быстрее. Подошел, расправил плечи и отчеканил:

— Я клянусь, что родителям ничего не скажу.

Илья ткнул пальцем ему в грудь.

— Заметь, при свидетеле поклялся.

— Так где вы с Наташей живете? — спросил Борис.

— У бабы Эльзы в Васильевке.

Вот так и Илья узнал.

В нежном возрасте нас бабушкой пугали — что-де заберет злая старушенция, на цепь посадит, заставит за свиньями убирать, потому Боря оцепенел и выдохнул:

— Так она ж… Яга!

— Ну вот от Яги тебе курточка. Нас обманули, брат. Бабушка — классная. Мать сейчас дома?

— На огороде, — поник Боря.

— Так что, вещи вынесешь? Потом скажешь, что ничего не знаешь, я ведь мог и сам прийти, ключ-то у меня есть.

Хотя… Зачем я бегаю? Может, стоит забрать вещи, а потом поговорить с матерью? Мы ведь никогда не разговаривали по душам, каждый был сам по себе и выживал, как мог. Потому казалось, что у нее нет души. Она не человек даже, функция, орущий придаток к отцу.

Я хлопнул брата по плечу.

— Ладно, идем вместе.

Брат выдохнул, и мы пошли домой, Илья изъявил желание помочь и подстраховать, вдруг что случится. На выходе из школьного двора кучковались личинки гопников: курили, гоготали, пускали по рукам бутылку с мутной жидкостью. Илья напрягся. Борис втянул голову в плечи и попятился за мою спину. Вот и пришло время проверить, сделал ли Руся то, что я ему приказал.

На всякий случай я сунул руку в карман жилета, продел пальцы в вентиль крана и, поравнявшись с ними, крикнул:

— Вечер в хату, мужики!

Четыре лысые башки на тонких шейках повернулись в мою сторону.

— Часик в радость! — щербато улыбнулся мой старый знакомец Каюк, которого я как-то спас от кондукторши.

Стоящий рядом с ним длинный и тощий гопник дернул его за рукав и набычился, проворчал:

— Че надо?

— Да ниче. Че бы не поздороваться с реальными пацанами, — пожал плечами я. — Все ж в одном селе живем. Невежливо как-то.

Гопники переглянулись. Сейчас и выяснится, ломать мне ногу Русе или нет. На самом деле, в нашем поселке не так уж все и страшно. Были места, где с юных лет дети жили по зоновским законам, годами создавалась разветвленная иерархическая система, победить которую можно было, только перебив всех. Вот если бы Руся был вхож в такую систему, мне стоило бы либо готовиться к смерти, либо переезжать. Здесь же обитала шантрапа обыкновенная, ненужные дети алкоголиков, объединяющиеся не в ОПГ, а скорее в кружки по интересам «Клеепоклонники» и «Отжиматели копеек у лохов».

— Валим, — скомандовал тощий, и компашка направилась пить самогон за школу.

Каюк развел руками — извини, мол — и засеменил за ними, что-то бормоча. За спиной шумно стравил воздух Борис и прошептал:

— Зачем нарываешься?

И одновременно Илья выдал:

— Таки да! Сработало! Крутотень!

Мы двинулись дальше, и Боря спросил:

— Что сработало?

— Руся нас больше не трогает. Типа мир, — объяснил я.

Идти к нашему дому было пятнадцать минут. Во двор мы заходить не стали, остановились поодаль, а Борька с обреченным видом поплелся дальше.

Вездесущие бабки у подъезда держали пост, дабы ни одна проститутка и наркоман не просочились необлаянными. Бочкообразная тетя Соня выбивала ковер, и пыль летела коромыслом. Играли в догонялки котята.

Н-да, пройти незамеченным не получится. Илья словно мысли мои прочел:

— Давай я поднимусь к тебе и помогу малому вынести вещи?

Не дожидаясь ответа, он побежал за Борисом, кивнул бабкам на скамейке и исчез в подъезде. Вскоре он спустился с рыболовными снастями и двумя пузатыми пакетами. Минут через пять прибежал Боря с выцветшей и дышащей на ладан дорожной сумкой, поставил ее возле моих ног и отчитался:

— Готово!

— Спасибо, Борис, Родина этого не забудет. — Я пожал его руку, навьючился пакетами.

— Я помогу тебе довезти, — вызвался Илья и забрал половину. — Ну, хотя бы до центра, ты ж все один не унесешь.

— Спасибо. Не откажусь.

Мы взяли вещи и направились к остановке, но в спину донеслось звонкое:

— Стойте!

Я обернулся. За нами бежал Борис и смахивал слезы.

— Пашка, стой! Я с вами хочу! С бабушкой познакомиться!

Мальчик сделал выбор. А ведь это невероятно сложно в двенадцать лет! Нужен ли ему такой надлом? Нужна ли эта война? Если уйдет с нами, что это даст? Пожалуй, что и ничего.

Я остановился и серьезно сказал:

— Борис, кто-то должен поддерживать маму. Представляешь, как ей будет сложно, если и ты уйдешь?

Он поник. Я его успокоил:

— Если отец свалит, мы вернемся, и все будет хорошо. Обещаю.

— Проваливал бы уже, — проворчал брат и все равно пошел с нами. — Но с бабушкой-то можно познакомиться?

— Туда ехать два часа, — попытался его напугать я.

Он не отстал, топал рядом и загибал пальцы.

— Сейчас одиннадцать. Плюс два — час дня. Два часа у бабушки — три дня. Два часа на дорогу назад — пять. Гулять мне можно до семи. Четыре часа на бабушку! Я все успею!

— Да пусть съездит, — поддержал Борю Илья. — И вещи дотащить поможет. Эх, скорее бы ты вернулся! Без тебя тоска смертная.

— Все будет так, как должно быть, — успокоил его я. — А должно быть хорошо. Нет — отлично. Только потрудиться надо.

Мы немного постояли на остановке, наблюдая, как мелкие девчонки под фонарем, воровато озираясь, ковыряются в земле — закапывают секретики. Борька сделал стойку, как ворона, которая вознамерилась украсть орех у белки и теперь запоминает, где у нее схрон.

Ничего там особенного нет: стекляшка, под ней всякая ерунда — лепестки цветов, бусины и записки, а казалось — клад нашел! Странная в детстве система ценностей. Помню, лазая на свалке бытовых отходов, я нашел кусок синего расплавленного стекла с пузырьками воздуха и травинками, застывшими внутри. Так он был мне дороже, чем коллекция календариков, которые все тогда собирали. Дороже булочки с маком!

Наконец вдалеке показалась оранжевая морда нашего автобуса, и, помахав мне, Илюха побежал домой.

Судьба будто щадила Борю, и в Васильевку мы добрались за час. Выгрузили вещи на остановке и поволокли к бабушке. Борю таким взбудораженным я редко когда видел. Будто ему предстояла встреча с дедом Морозом, который должен был подарить мопед. Если бы не поклажа, он носился бы вокруг.

А вот возле забора бабушкиного дома он энтузиазм подрастерял. Опустил вещи на пол, покосился на меня.

— Не боись, все пучком! — Я толкнул калитку и услышал голоса, доносящиеся из летней кухни.

— Ради детей — это когда в семье обстановка здоровая! — Бабушка будто бы кого-то отчитывала тоном строгой школьной учительницы.

Ей возразили слабым шепотом.

— Да неужели? И поэтому твои дети ушли из дома и не хотят возвращаться даже под страхом расстрела?

И снова шепот.

— Какая семья, Оля, проснись! Все село знает, что он бегает к любовнице! Дети твои знают. Это не семья, это… это уродство! Стыдоба, а не семья.

Мама здесь? Мы с Борисом переглянулись, брат потух и принялся грызть ногти. Я затащил вещи во двор, брата отвел в дом, где Наташка смотрела телевизор. Отек с ее лица спал, глаз открылся, но оно стало фиолетовым.

— Головастик⁈ — воскликнула она, вскакивая с дивана. — Ты как здесь?