Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 4 из 9



С другой стороны, православный монархист Н. Н. Воейков (ЦРР, стр. 400, 452) с возмущением пишет о том, что «в некоторых местах евреи-арендаторы требовали платы за совершение православных богослужений!» А вот характерный пассаж из «Истории Руссов» Конисского (стр. 48–49), относящийся к 1625–1635 гг.: «Пасхальные хлебы, продаваемые в городах, содержались под стражею урядников польских. Имевший на груди своей надпись „уният“ покупал паску (т. е. пасхальный хлеб) свободно, не имевший этой надписи платил пошлину в 38 польских грошей.

Во многих местах этот пасочный сбор был отдан на откуп евреям, которые взимали эту дань без пощады… В первый день Пасхи, когда православные приносили в церкви оплаченные уже паски, евреи, из опасения подлога, являлись на погост церковный, присутствовали при освящении пасок и тут же помечали мелом или углем как базарные, так и дома испеченные паски, оплаченные налогом».

Вот так-так! Мыслимо ли сегодня увидеть нынешних ортодоксальных иудеев на церковном погосте при освящении нынешних православных пасок??

А вот изумительное по содержанию определение Брестского собора 1590 г., повторяющее осуждение Константинопольским патриархом Иеремией «чрезмерного уважения южнорусского народа к пасхальным снедям»: «Межи многими иными соблазны в епископиях митрополии нашеи обретеся некая соблазна, вымышленная паска злых еретических наук, яко в день Воскресения Христова носят до церкви хлебы и мясы посвящати, и, взявши в домы своя, с набожеством великим уживают, яко бы некую святость законную, ругаючися Господу нашему Иисусу Христу (т. е. нанося этим оскорбление Господу. — Яр. К.), истинной пасце нашей, который за всех верных даде себе поживати, тело и кровь свою, а не так, як сии, уподобившеся неверным жидом (т. е. евреям. — Яр. К.) паску себе от хлеба и мяса составляют» («Акты, относящиеся к истории юго-западной России», т. IV, стр. 29–30).

Немудрено, что после такого внушения послушные своему патриарху члены Львовского братства вообще перестали приносить в церковь пасхальные снеди для освящения, после чего их епископ Геннадий был спешно вынужден несколько дезавуировать запрет своего начальника: «Нехай будут по стародавнему обычаю христианскому приносы в церковь и посвящение брашен на Воскресение Христово…» (там же, стр. 40).

В этой фразе есть одна тонкость: вместо патриаршего «хлеба и мясы» Геннадий употребил слово брашно, которое в церковнославянской практике теперь означает «любое кушанье», в то время как русская форма — борошно всегда обозначала исключительно мучную пищу. Тем самым хитрый Геннадий сумел обойти впервые изданный запрет на освящение мясной пищи, т. е. «пасхального агнца» иудеев, обозначавшего жертвоприношение.

Это жертвоприношение и имел в виду в своем осуждении патриарх Иеремия (употребив глаголы «уживати», «поживати»), почему изобретательный Геннадий заканчивает свое разъяснение так: «…жебы с посвящения тых брашен не волхвовали и чар не плодили, яко о том слышится». Иными словами: «Ешьте, ребята, освященную пищу на здоровье, но не занимайтесь при этом ворожейством, как о том говорят». Вот с какого момента иудейская и христианская пасхи стали реально различаться! И это не 33, а 1591 год…

Приведенные пространные цитаты необходимы для демонстрации того, как на рубеже XVI–XVII веков конфессиональные институты сражались за власть над паствой. Во всех перечисленных случаях паства «православная» — но это староверы, а не нынешние православные!

Результат всемирной религиозной разборки обозначился в середине XVII века: победа «контрреформации», т. е. образование современного католицизма на юге и юго-западе Европы, а также на территории современных Польши и Литвы, господство умеренного протестантизма на севере и северо-западе, победа современного православия в Московии и на юго-востоке Европы и полное господство мусульманства на юге.



До этого времени люди, при надобности, свободно переходили из конфессии в конфессию. Поэтому и идея религиозной унии и возврата к единой религии им вовсе не была чужда, поскольку это бы сделало повседневную жизнь в бытовом смысле удобнее и проще. (Кстати, сегодня именно относительная простота ислама дает ему большое преимущество для привлечения новообращенных.)

Не удивительно, что и большинство просвещенных людей начала XVII века поддерживали идею унии, как, например, составитель первого учебника славянской грамматики Мелетий Смотрицкий. Это было связано с тем, что наступление XVII века ознаменовало собой начало бурного развития настоящей, а не схоластической, науки и настоятельно требовало изменения характера и содержания образования.

Первыми, кто это понял и поставил образовательно-пропагандистскую деятельность на массовую основу, оказались иезуиты, воинствующие проповедники папизма. «Орден воинствующих» — «Общество Иисуса», т. е. иезуитов, был создан офицером Иниго (Игнатием) Лойолой как своего рода папский «идеологический спецназ» в 1534 году. В России к иезуитам до реформ относились со спокойной иронией: их «воинствующий» основатель Иниго попал в русский фольклор как незадачливый Аника-воин!

Однако иезуиты быстро стали мощнейшей пропагандистской и диверсионной организацией папоцезаризма, действуя по принципам «цель оправдывает средства» и «что угодно папе, то угодно и Богу». Впоследствии в большинстве «гуманистических» стран Европы их орден был запрещен. Известно примечательное высказывание Ленина о том, что если бы у него была дюжина революционеров класса первых иезуитов, то мировая революция свершилась бы незамедлительно — так высоко оценивал профессиональные качества иезуитов основатель «воинствующего атеизма», профессиональный революционер номер 1.

Организованные иезуитами в конце XVI века колледжи, по признанию даже ярых их противников, были в то время образцовыми. Именитые родители хотели, чтобы их дети учились именно там. Не удивительно, что воспитанники иезуитских колледжей из разных стран — «новые христиане» — в большинстве своем были ориентированы на римскую церковь, что и является одной из причин того, что только институт римско-католической церкви сохранил наднациональный статус. В 1623 г. патриарх Филарет даже издал специальный указ, осуждающий такую «латинизацию» молодежи. Тем не менее несколько позже, уже при Софье, иезуитский колледж был открыт и в Москве и просуществовал до переворота 1689 года.

О возникшем брожении внутри московской церкви ГДР (стр. 121) сообщает, что в 1636 г. девять нижегородских приходских священников во главе с Иваном Нероновым подали новому патриарху Иосифу челобитную «о мятежи церковном и лжи христианства», обличая леность и нерадение поповское, неуставный порядок богослужения, пение «поскору» и «голосов в пять, в шесть и более», бесчинство среди молящихся, «бесовские игрища» и т. д. Челобитчики требовали патриаршего указа о «церковном исправлении» и «бессудстве христианства», чтобы «в скудости веры до конца не погибнути».

Обратим внимание на то, что здесь официальная история Дома Романовых расходится с официальной историей патриаршества, поскольку, по ней, патриарх Иосиф был избран по жребию только в 1642 г., а в 1636 году патриархом был еще Иоасаф (I), умерший в 1640 г. («К 400-летию Патриаршества на Руси». Изд. Отд Моск. Патр., 1989 г., далее ПАТР). Ни официозное издание царской России, ни издательство Патриархата, с их тщательнейшей цензурой, нельзя заподозрить в опечатке или путанице имен Иосиф и Иоасаф.

Здесь все гораздо серьезней, ибо Иоасаф был назначен мудрым Филаретом своим преемником совсем неспроста. Этот священник занимал далеко не второе место в церковной иерархии (по ней за патриархом в то время следовали митрополиты: Новгородский, Ростовский и Сарско-Подонский) — он даже никогда не был митрополитом. До 1634 г. Иоасаф был архиепископом Псковским и Великолукским, т. е. был пастырем населения Псковской республики (принципата), независимой тогда от Московии (кроме военного времени, см. следующую главу).