Образ смерти

– Кажется, я уже говорил, что они совершенно очаровательны. Но, может, мне следует…

– Да ладно! Сядь. – Продолжая хихикать, Мэвис подхватила стакан с соком и поднялась. Она с легкостью балансировала стаканом и ребенком, прильнувшим к ее груди. – Ты скоро привыкнешь. Ну а пока мы с Белль пойдем к себе. Обычно нам обеим после кормления нужно немного вздремнуть. Если я что-нибудь найду по накладке, по кремам и лосьонам, я тебе позвоню.

– Обязательно позвони.

Когда они снова остались одни, Рорк опустил взгляд на свою тарелку.

– Как ты думаешь, почему я сегодня утром выбрал яичницу-глазунью?

– Потому что она похожа на пару симпатичных и блестящих желтых сисек. – Ева ухмыльнулась и стянула у него полоску бекона. – Между прочим, Мэвис иногда красила свои груди в желтый цвет. Это общеизвестный факт.

– Всякий раз, как она кормит малышку, я чувствую себя… жутким хамом.

– Мне показалось, что это больше напоминает парад монстров.

– И это тоже, только еще хуже. Это такое интимное дело. Хочется сквозь землю провалиться.

– Я бы сказала, нам обоим придется с этим смириться. Нам надо двигаться. Доедай свою яичницу.

Они расстались в управлении. Ева повела Трину в отдел, где Янси должен был работать над фотороботом.

– А знаешь, если бы копы уделяли больше внимания моде и подходили к делу творчески, это помогло бы наладить отношения с общественностью.

Ева вскочила на эскалатор, ползущий вверх, и увидела, как по соседнему эскалатору спускаются трое, которых она узнала. Это были люди из отдела наркотиков. Заросшие щетиной лица, стоптанные башмаки, обвисшие мешками карманы, оттянутые оружием.

Ей показалось, что они прекрасно выглядят.

– Ладно, мы проведем семинар на эту тему. Оборонительная мода.

– Не так уже это невероятно, – продолжала Трина. – Да, одежда может служить обороне, или она может быть агрессивной…

– Мне ли не знать!

– Одежда может быть заявлением позиции или отражением тенденции, – продолжала Трина. – Вот, например, твоя одежда говорит о том, что ты не только тут главная, но и горишь желанием надрать кому-нибудь задницу.

Ева, и не обладая многочисленными учеными степенями Миры понимала, что Трина нервничает.

– Мои штаны говорят, что я тут главная?

– Не только штаны, весь набор. Темные оттенки, но не мрачные. Добротные ткани, чистые линии. Правда, можно было бы добавить тут и там что-нибудь ярко-красное, или зеленое, или синее…

– Я это запомню.

– И еще тебе надо носить темные очки.

– Я их теряю.

– А ты не теряй. Тебе что, двенадцать лет? Темные очки станут завершающим штрихом в ансамбле. Слушай, а это надолго? Думаешь, это много времени займет? А вдруг у меня не получится? Вдруг я все перепутаю? Что, если я…

– Прекрати. Тебе что, двенадцать лет? – Под нервный смех Трины Ева сошла с эскалатора. – Сколько займет, столько и займет. Понадобится перерыв – сделаешь перерыв. Янси у нас лучший, лучше его я никого не знаю. А если ты все перепутаешь, брошу тебя в камеру на пару часов, пока не приведешь мысли в порядок.

– Ты прямо кайф ловишь, да?

– Есть немного, – согласилась Ева и толкнула дверь.

Янси был уже на месте, загружал свою рабочую станцию. Он поднялся и одарил вошедших быстрой непринужденной улыбкой.

– Лейтенант!

– Детектив! Спасибо, что пришли так рано.

– Легко. Трина? – Он протянул руку. – Как поживаете?

– Немного нервничаю. Я никогда такого раньше не делала.

– Да ничего страшного, успокойтесь. Я вам помогу. Хотите попить чего-нибудь? Холодненького?

– Ммм… Может быть. Может быть, лимонной шипучки? Диетической.

– Сейчас принесу. Садитесь, располагайтесь поудобнее.

Трина проводила его взглядом, когда он вышел.

– Надо же, какой аппетитный! Так бы и съела.

– Ты здесь не для того, чтобы им закусывать.

– Ну, у него же когда-нибудь смена кончится. – Трина вытянула шею, стараясь получше разглядеть обтянутый джинсами зад Янси, пока он не скрылся за поворотом. – Ты с ним когда-нибудь спала?

– Нет. Господи, Трина, возьми себя в руки!

– Ну, это твоя потеря. С таким сложением, держу пари, он может трахаться всю ночь напролет.

– Ну спасибо! Большое тебе спасибо, что заронила мне в голову эту мысль. Она, безусловно, углубит мои рабочие отношения с детективом Янси.

– Я-то уж точно была бы не прочь углубить рабочие отношения с детективом Янси. – Трина шумно выдохнула. – И не цепляйся ко мне. Я, оказывается, не так сильно нервничаю, когда думаю о сексе. Буду знать на будущее. К тому же мне будет нетрудно работать с детективом Горячая Попка.

– Не вздумай с ним трахаться. – Ева нервно провела пальцами по волосам. В эту самую минуту вернулся Янси с напитком для Трины и еще одной банкой для себя. – Ты знаешь, где меня найти, – сказала ему Ева.

– Есть. Мы с Триной… – Он подмигнул Трине. – Мы скомпонуем тебе лицо этого парня. Итак, Трина, давно ты занимаешься красотой как бизнесом?

Ева знала, что таков его рабочий стиль. Янси умел заставить очевидцев расслабиться, болтал с ними, завоевывал доверие. И все же она с трудом подавила в себе стремление сказать ему, чтоб поторапливался. Она приказала себе просто отступить. Повернулась и ушла.

Времени мало, но хватит, чтобы добраться до кабинета, систематизировать данные – и свои собственные мысли – перед брифингом. Позвать Пибоди, – размышляла Ева по дороге в отдел убийств, – вывести упомянутые данные на экран. Провести брифинг, а потом придется ехать на эту дурацкую утреннюю пресс-конференцию. Надо провести вероятностный тест – прокачать себя как мишень, найти время где-то днем, чтобы обсудить это с Мирой. Но ей надо было работать на выезде, ей хотелось поскорее оказаться на улице.

Если этот ублюдок следит за ней, она может засечь слежку.

Ева прошла прямиком в свой кабинет и застыла на пороге с разбега, увидев Фини, склонившегося на стуле для посетителей над кружкой кофе.

Он поднялся на ноги. Выглядит паршиво, подумала Ева. Да, вид у него потрепанный. Ева невольно напряглась, хотя сердце у нее упало.

Он не сводил с нее запавших глаз с набрякшими мешками.

– Есть минутка?

– Есть.

Ева вошла и закрыла дверь. И впервые в жизни пожалела, что кабинетик у нее такой тесный. Не было места, чтобы как-то с ним разминуться, обойти его стороной. Придется выяснять отношения.

И тут из нее выплеснулось, просто выплеснулось без всякой подготовки, неожиданно для нее самой:

– Я хочу извиниться за…

– Прекрати. – Он сказал это так быстро, что ее голова невольно откинулась назад, как от удара. – Ничего больше не говори. Остановись прямо на этом месте. И без того все скверно. Я был не прав. Это я нарушил правила. Ты ведешь это следствие. Ты возглавляешь опергруппу. Я не имел права подрывать твой авторитет, сомневаться в твоей правоте. И я был не прав, когда вывалил все это на тебя. Ну вот. – Фини помолчал и отхлебнул добрый глоток кофе. – Это все.

– Это все? – переспросила Ева. – И что теперь будет?

– Тебе решать, что теперь будет. Хочешь убрать меня из опергруппы – имеешь право. У тебя есть мои записи, я найду кого-нибудь на замену.

В эту минуту Еве хотелось, чтобы он врезал ей покрепче, лишь бы не выслушивать все эти оскорбления, больно ранившие ее.

– Зачем ты мне все это говоришь? Как ты можешь думать, будто я хочу убрать тебя из опергруппы?

– Будь я на твоем месте, я бы это обдумал. Серьезно.

– Бред. Это просто бред. – Ева не лягнула стол. На этот раз она выбрала жертвой свое кресло. Оно врезалось прямо в стул для посетителей, отскочило и с грохотом ударило в стену. – И ты не на моем месте, тупой сукин сын!

Печальные глаза сенбернара округлились и стали огромными. Фини вскочил со стула.

– Что ты сказала?

– Ты меня слышал. Ты такой твердолобый, такой упертый, такой законченный дурак, что тебе в лом отставить в сторону свои оскорбленные чувства и поработать со мной. Ничего, придется тебе их проглотить, мать твою! Я не могу себе позволить потерять лучшего члена команды на этом этапе следствия. И ты прекрасно это знаешь. Ты это знаешь, и нечего мне тут впаривать, что у меня есть основания выпереть тебя из группы пинком под зад.