Автовор

Глубокой ночью он спрятал брелок с радиокодом в карман и решил немного отдохнуть. Ехать на дело не было резона: он бы подвергнул себя опасности, ведь ночью работники милиции бдительнее несут службу, да и сон автовладельцев не такой крепкий, каким бывает под утро.

Он откинул спинку сиденья и закрыл глаза. Ему снилось, как он поднялся на огромную сцену, которая была обильно уставлена корзинами с цветами, и взял за руку саму «мисс мира». Но электронный будильник известил, что наступает последняя стадия операции. Он вышел из машины, открыл багажник и достал из него неизменный кофр с инструментами.

Свою «восьмерку» он оставил в квартале от гаража.

Около гаражных ворот он вынул из кармана дистанционный пульт. И хотя успокаивал себя тем, что ничего страшного не произойдет, если компьютер не угадал с номером радиосигнала, сердце тревожно билось в груди. Он сплюнул через левое плечо и нажал на кнопку брелока. И в ту же секунду из-за ворот раздался короткий и приветливый голос гудка. Машина была раскодирована. Но нужно было открыть еще и гаражные ворота. Он достал бутылочку со слитой в нее аккумуляторной жидкостью и подошел к замкам. Оба были английские. Он достал шприцовку, набрал в нее кислоту и аккуратно впрыснул в замочные скважины. Оставалось ждать минут двадцать.

«Ну что ж, – подумал он, – будем встречать рассвет вместе с красавицей…»

2

Омельченко пристально смотрел в глаза своему напарнику. Прошло более получаса, как их патрульная машина должна была выехать на городское дежурство, но Гнеушев, по непонятным причинам опоздавший к разводу, вдруг заявил, что еще вчера в автомобиле отказал стартер.

Омельченко был вне себя от ярости. Именно вчера, пока он заполнял в отделении протокол задержания на нарушителя-лихача, Гнеушев куда-то исчез и объявился только через пару часов.

– Ты где был? – чуть ли не с кулаками накинулся на него Омельченко.

– Спокойно, старшой, – ухмыльнулся сержант. – Ты что думаешь, у меня вместо желудка вечный двигатель и мне питаться совершенно не обязательно?

– Но ты обедал больше двух часов!

– Желудок плохо усваивает столовскую пишу, – похлопал себя по животу Гнеушев и сказал более примирительно: – А вообще, нашу машину нужно ставить в ремонт. Вышел из столовой и не мог завести. Что-то барахлит.

Омельченко лишь передернул плечами: с чего бы это? Не так давно движок перебрали, сменили генератор, трамблер…

А сегодня опоздавший к разводу Гнеушев снова заявляет, дескать, что-то со стартером. Первым желанием Омельченко было пойти в гараж и самому исследовать поломку, но Гнеушев тут же пресек его побуждение:

– Езжай с кем-нибудь на линию, старшой. А я через тройку часиков подскочу. Там делов-то: снять стартер и поменять реле. Мне кажется, причина только в этом.

Омельченко согласно махнул рукой:

– Я буду ждать тебя на Ленинградке. Около кафе «Мечта».

Гнеушев, как никогда, добродушно улыбнулся и даже взял Омельченко за локоть:

– Я обязательно буду, шеф. В восемь вечера. Вместе и пообедаем. Я штрафник, я и плачу.

В этот момент около инспекторов остановился милицейский «Форд». Окно открылось, и краснолицый капитан крикнул в сторону Омельченко:

– Ну, что у вас там случилось, Омельченко? Садитесь, я подвезу.

Омельченко лишь еще раз пристально посмотрел в глаза Гнеушеву, коротко повторил: «Ровно в двадцать», – и пошел к «Форду». Он еще не успел открыть переднюю дверцу, как краснолицый громко захохотал:

– С тебя «Абсолют», Омеля! Я же тебе не частный извозчик…

3

Сальминг был вне себя. Этот наглец Лундквист, из которого Бьерн совсем недавно сделал настоящего мужчину и вытащил из грязи в князи, ни с того ни с сего заявил, что недоволен распределением денег за проданные в Новгороде автомобили. Нет, он ничего не имел против того, что Сальминг вручил еще трем их товарищам по нераспечатанной пачке пятидесятидолларовых купюр за услугу. Они в этом деле новички, а он, Лундквист, как заместитель президента фирмы, рассчитывал хотя бы на третью часть от общей выручки – так записано в уставе фирмы.

Это было, конечно, слишком. Сальминг не ожидал, что партнер так быстро нанесет ему удар. Но даже после словесного ультиматума товарища Сальминг надеялся, что сможет разъяснить Лундквисту суть своей производственной политики и в итоге Лундквист поймет, что был не прав. Но сколько Сальминг его ни уговаривал в том, что вся прибыль должна пойти на развитие фирмы, а значит, на закупку автотехники, коллега по бизнесу ничего не хотел слышать. Всю обратную дорогу они ссорились. И Лундквист, уже не обращая внимания на всех остальных, кричал в лицо Сальмингу, что и он рисковал, и он принимал участие в подготовке экспедиции, и он так же, как и Сальминг, нашел клиента и сам экспедировал машину, которую получил по доверенности. Так если Сальминг не отдаст ему весь причитающийся заработок, то он будет вынужден принять конкретные меры.

Он не сказал, какие конкретные меры будет принимать, но Сальминг догадывался, что это будет какая-нибудь подлянка.

Они стояли на палубе парома, который с каждой минутой приближался к дому. Бьерн, еще раз взглянув на Лундкиста, понял окончательно, что переубедить бывшего товарища ему не удастся. Что ж, подумал он, придется отказаться от дальнейших услуг собрата-докера и при приходе в родной город дать ему полный расчет и выписку об увольнении.

Сальминг сплюнул за борт и в последний раз обратился к Лундквисту, который с гордо поднятой головой наблюдал, как чайки кружат над палубой парома.

– Черт с тобой, – сказал Сальминг. – За пять машин я получил чистой прибыли сорок пять тысяч долларов. Тебе причитается десять…

– Пятнадцать, – сухим голосом поправил своего босса Лундквист.

– Десять! – взорвался Бьерн. – Пять ты уже получил!

– По пять тысяч ты раздал всем. Это как бы премиальные и командировочные за рейс, – опять сухим голосом и без всяких всплесков эмоций уточнил Лундквист, – а прибыль, сорок пять тысяч, мы должны разделить в пропорции один к трем.

– Хорошо, – еще раз плюнул за борт Бьерн, – пойдем в каюту, и ты получишь все деньги сполна. Но, предупреждаю, больше я не хочу с тобой знаться.

Угроза Лундквиста не испугала. Он сжал губы в тоненькую линию и первым направился к каюте, которую они с Сальмингом делили на двоих.

Бьерн выбросил на столик перед Лундквистом три упаковки банкнот:

– Распишись, гад, и сделай так, чтобы я тебя долго-долго искал.

– Я к тебе в друзья не навязывался. Обойдусь как-нибудь и без твоей помощи.

– Прогоришь. Ты ведь без меня как ноль без палочки.

Лундквист свысока посмотрел на Сальминга и впервые улыбнулся:

– Вам виднее, сэр.

Он вышел из каюты, а Сальминг остаток пути просидел возле иллюминатора, размышляя о том, кто бы мог заменить Лундквиста. Напарник ему был необходим.

Из задумчивости его вывел длинный гудок парома, который уже входил в бухту и извещал встречающих и портовые власти о своем прибытии.

Сальминг взял чемоданчик и поднялся на палубу. На причале его должна была встречать Илза. А у него как раз имелся для нее небольшой подарочек. В Санкт-Петербурге, в небольшом ювелирном магазинчике с названием «Русские самоцветы», он купил для своей невесты золотые сережки с лазуритами. Его поразило сходство голубых камешков с цветом глаз Илзы.

Он заметил ее еще с парома. Она стояла в норковом манто и глазами искала его на борту судна. Ах, как долго она его искала! Бьерн даже обиделся: неужели такой неприметный? Он сошел на трап и помахал рукой в ее сторону, но она опять не заметила его приветствия, хотя вместе со всеми встречающими подошла к самому борту парома. Она была уже так близко, что Бьерн даже забыл о своей обиде. Он толкал спускающихся пассажиров локтями, крепко держал в руке чемоданчик и, забыв, что приехал не один, спешил к ней.

Наконец она увидела его и стала протискиваться к трапу. Он сошел на берег и хотел уже обнять Илзу. Но в это время его взяли под руки два человека в штатском: