Страница 49 из 54
8
Больше часа Скотт просидел у постели Эльвиры, надеясь услышать что-то еще. Потом тронул Вилли за плечо.
– Я скоро. – Он увидел Уитли на посту медсестер и направился за ним в его кабинет.
– Хочешь сообщить мне что-то, Джон?
– Нет. – Доктор сидел рассерженный и озадаченный. – Не люблю загадок. У нее был крайне низкий уровень сахара в крови. А поскольку она не страдала жестокой гипогликемией, приходится подозревать, что ей вкололи инсулин. Под каплей крови оказался явный след укола. Если фон Шрайбер заявляет, что не колол ее, дело тут нечисто.
– Какие у нее шансы?
– Трудно сказать. Слишком рано судить, пострадал ли мозг. Если у нее хватит силы воли очнуться, может быть, муж выходит ее. Пока что он ведет себя правильно. Рассказывает, как долетел на частном самолете, как они будут обставлять дом. Если она слышит, у нее появится стимул выздороветь.
Кабинет Джона выходил в сад. Скотт подошел к окну, ему хотелось ненадолго остаться одному, все обдумать.
– Мы не можем доказать, что миссис Михан стала жертвой покушения. И не можем доказать, что мисс Сэмюэлс – жертва убийства.
– Да, оснований мало.
– А это означает, что если даже мы сумеем вычислить, кому мешали эти женщины, кому хватило наглости убивать в Спа, – нам все равно ничего не доказать.
– Это скорее по твоей части, но я согласен.
Напоследок Скотт спросил:
– Миссис Михан все время старается что-то сказать. У нее получается одно слово «голоса». Человек в ее состоянии способен говорить осмысленно?
– По-моему, она еще в глубокой коме, – пожал плечами Уитли. – Точно сказать, что она в сознании, нельзя.
Скотт побеседовал в коридоре и с Вилли. Эльвира планировала написать серию очерков для «Нью-Йорка Глоб». Редактор велел ей раздобыть как можно больше информации о частной жизни знаменитостях – этим объясняется дорогой магнитофон в ее сумочке. Скотту припомнился град вопросов в тот вечер за обедом. Он терялся в догадках, что Эльвира могла узнать ненароком, сама не понимая. Во всяком случае, мотив покушения проглядывается явно – если покушение было.
На пять часов у него была назначена встреча с мэром в Кармеле. По рации в машине он узнал, что дважды звонила Элизабет. Второй звонок – срочный.
Опять придется отложить встречу с мэром; чутье подсказывало – надо торопиться в Спа.
В окно Скотт увидел: Элизабет звонит по телефону. Дождавшись, когда она положит трубку, он постучал. Поджидая ее, он пригляделся к девушке. Тени от послеполуденного солнца ложились на ее лицо, подчеркивая высокие скулы, широкий чувственный рот и блестящие глаза. Будь я скульптором, я бы попросил ее позировать. Внешность не просто красивая – утонченная.
Скоро она превзойдет Лейлу.
Элизабет передала Скотту пленки. Показала блокнот со своими пометками.
– Пожалуйста, Скотт, – попросила она, – послушай эти записи очень внимательно. Вот эта поразит тебя. – Она показала на кассету, которую вынула из броши-солнца. – Прокрути несколько раз. Любопытно, уловишь ли ты то, что послышалось мне.
Подбородок ее решительно вздернулся, глаза горели.
– Элизабет, что ты задумала?
– Я должна кое-что сделать. То, что могу только я.
И, несмотря на требования Скотта, открыть больше она не пожелала. Вспомнив, он сообщил ей, что Эльвире удалось выговорить одно слово.
– Голоса. Для тебя в этом есть смысл?
– Не сомневайся! – мрачно усмехнулась Элизабет.
9
Тед сорвался из Спа ранним утром. К пяти часам он еще не вернулся. Бартлетту явно не терпелось улететь в Нью-Йорк.
– Приехали, называется, сюда ради того, чтобы подготовить защиту Тедди, – ворчал он. – Надеюсь, он соображает, что суд начинается через пять дней? Если не хочет встречаться со мной, зачем мне тут торчать?
Зазвонил телефон, Крейг метнулся к трубке.
– Элизабет! Какой приятный сюрприз! Да, все правда… Хочется надеяться, что мы еще сумеем убедить окружного прокурора принять заявление с признанием вины, но в общем- то… Нет, насчет обеда мы еще не договаривались… Разумеется, с тобой не возражаем… Ах, это! Ну, не знаю. Сейчас это как-то не смешно. И Теда всегда злило… Прекрасно… Увидимся за обедом.
Домой Скотт ехал, опустив окна, наслаждаясь прохладным океанским ветром. Было приятно, но он не мог отделаться от дурного предчувствия. Элизабет что-то задумала, и инстинкт твердил ему – это что-то опасное.
Слабая пока еще дымка затягивала побережье. Скоро она превратится в густой туман. Свернув за угол, Скотт въехал на подъездную дорожку симпатичного коттеджа в квартале от океана. Уже шесть лет он приезжает в пустой дом, и каждый раз его охватывает тоска по Дженни, которая больше не ждет его. Он всегда обговаривал с ней свои дела. Сегодня он задал бы ей несколько гипотетических вопросов. Как по-твоему, есть ли связь между гибелью Доры Сэмюэлс и комой Эльвиры Михан? Забрезжил и еще один – существует ли связь между двумя последними происшествиями и убийством Лейлы?
И наконец: Дженни, что, черт побери, задумала Элизабет?
Для прояснения мозгов Скотт принял душ. Переодевшись в старые брюки и свитер, сварил себе кофе и положил на гриль гамбургер. Садясь за еду, он включил первую ленту Эльвиры.
Слушать он начал в четверть пятого. В шесть его блокнот, как у Элизабет, испещряли пометки. В четверть седьмого он услышал ленту, запечатлевшую покушение на Эльвиру. «Сукин сын этот Шрайбер! – бормотнул он. – Все-таки это он вколол ей что-то. Но что?» Может, начал коллагеновые инъекции и заметил, что с нею неладно? Ушел и сразу вернулся с медсестрой.
Скотт прокрутил кассету еще раз и еще. И наконец уловил, чего добилась Элизабет. Некая странность голоса барона, когда тот разговаривал с Эльвирой Михан в первый раз. Глуховатость, гортанность… да, голос поразительно отличается от его же голоса пару минут спустя, когда Хельмут кричал приказания медсестре.
Позвонив в больницу, Скотт попросил доктора Уитли. Вопрос к нему был лишь один.
– Как по-твоему, укол Эльвире был сделан профессионалом?
– Случалось мне видеть весьма небрежные уколы, сделанные хирургом высшего класса. Ну а если доктор делал укол с целью нанести вред миссис Михан – возможно, он нервничал.
– Спасибо, Джон.
– Пожалуйста.
Скотт подогревал кофе, когда позвонили. Быстро подойдя к двери, он распахнул ее – на пороге стоял Тед Винтерс.
Помятая одежда, грязное лицо, спутанные волосы, на руках и ногах краснеют свежие царапины. Тед неуверенно шагнул в комнату и упал бы, но Скотт его поддержал.
– Скотт, ты должен мне помочь! Тут ловушка! Клянусь, Скотт! Я старался и старался, но не сумел. Не смог заставить себя!
– Полегче… полегче… – Скотт обнял Теда и довел до кушетки. – Ты же сейчас отключишься… – Он щедро плеснул в бокал бренди. – На, выпей!
После нескольких глотков Тед провел рукой по лицу, словно пытаясь стереть дикую панику. Попытка улыбнуться не удалась. Тед ссутулился от усталости. Выглядел он сейчас совсем юным, незащищенным и непохожим на расторопного делового президента корпорации. Двадцати пяти лет как не бывало. Скотту казалось, он смотрит на девятилетнего мальчугана, бегавшего с ним когда-то на рыбалку.
– Ел сегодня? – спросил он.
– Не помню.
– Тогда медленно допей бренди. Не торопись. А я принесу тебе кофе и сэндвич.
Он подождал, пока Тед управится с сэндвичем.
– Вот так. А теперь рассказывай.
– Скотт, я никак не врублюсь в происходящее. Знаю только одно: я не мог убить Лейлу таким образом, как мне пытаются внушить. Сколько бы свидетелей ни выползло из темноты. Что-то тут не так.
Тед наклонился вперед, глаза его умоляли.
– Скотт, ты же помнишь, как мама боялась высоты?
– И у нее были на то причины. Твой мерзавец папаша…
– Он не терпел ее страхов, – перебил Тед, – потому что видел – у меня развивается та же фобия. Однажды, когда мне было лет восемь, он заставил ее выйти на балкон пентхауса и смотреть вниз. Она расплакалась. Крикнула: «Пойдем, Тедди», – и мы направились обратно в комнату. Так этот сукин сын схватил ее, поднял высоко над перилами и держал так. На высоте тридцать восьмого этажа! Она плакала, вырывалась. Я цеплялся за него, бил. Но он отпустил ее, только когда бедная потеряла сознание. Попросту бросил ее на пол балкона и пригрозил мне: «Если увижу, что ты трусишь, то тебе не миновать того же!»