Страница 67 из 81
— Я сейчас кончу, — шепчет она.
Тогда я направляю её руку, побуждая отпустить меня, ласкать крепкими, быстрыми движениями, от которых моя голова запрокидывается, и моё дыхание тоже становится лихорадочным.
Я проливаюсь в её ладонь, на мой живот, снова и снова. А потом я отвожу её руку, позволяя той просто упасть вдоль её бока, пока она тоже кончает.
Я наблюдаю, как Руни теряется в разрядке, как хрипло и почти беззвучно кричит, как её ноги резко сжимаются вокруг моей руки. Я наблюдаю за ней, и я люблю её в этой новой манере, ещё одной грани того, что я едва могу объяснить, но знаю, что оно не менее реально, чем сердце, гулко стучащее в моей груди.
Руни льнёт ко мне, обвивая рукой мою талию.
— Можно? — запыхавшись, спрашивает она. — Прикоснуться к тебе?
Я киваю, прижимая её поближе и медленно снова опускаясь на спину.
Мы льнём друг к другу, полуголые, задыхающиеся, пребывающие в беспорядке. Руни хватает меня за подбородок и дарит медленный, нежный поцелуй. Лёжа в тишине, мы смотрим друг на друга, лаская ладонями и украдкой целуясь. Я обвожу её груди кончиком пальца так, будто это уголь, набрасывающий тень в нужных местах, обводящий сосок так, будто я его рисую.
Она улыбается и крепче переплетает свои ноги с моими.
— Аксель, — тихо говорит она, пока её ладонь нежно разминает мои мышцы. — Раз твоя спина в таком состоянии, разве тебе стоит лететь в самолёте на День Благодарения?
Я хмурюсь.
— У меня есть весь завтрашний день, чтобы прийти в достаточно хорошую форму для перелёта. Это будет не слишком комфортно, но я наверняка справлюсь.
Она краснеет и кусает нижнюю губу.
— Но теоретически, если это будет слишком дискомфортно… ты бы хотел остаться? И если я теоретически тоже хотела бы остаться… — её глаза всматриваются в мои. — Ты бы хотел, чтобы я осталась?
Я притягиваю её для медленного глубокого поцелуя, и весь мир окрашивается золотыми как солнце оттенками. Больше времени с ней, больше драгоценного, ускользающего времени.
— Да, — шепчу я ей в губы, тесно прижимая её к себе, смакуя эту головокружительную, эйфорическую… радость?.. курсирующую по мне. — Я хочу этого. Я хочу… тебя, — заправив прядь волос за ухо, я снова целую её. — Очень сильно.
Глава 27. Аксель
Плейлист: Birdtalker — Looking for Love (Acoustic)
— Счастливого Дня Благодарения, Гарри! — Руни чмокает его в морду, затем встаёт, когда пёс забегает внутрь, чтобы остаться в тепле, прежде чем я запру дверь в дом. — Ты обещаешь, что готов к этому? — спрашивает она. — Поход — это не перебор?
Крохотное чувство вины, которое я испытывал из-за того, что мы оба выдумали отговорки для семьи и друзей, чтобы не присоединяться к ним на День Благодарения, испаряется, когда я убираю ключи в карман и любуюсь ей. Тёмные леггинсы и туристические ботинки. Мешковатый небесно-голубой свитер, от которого её глаза кажутся искрящими. Кошмарно жёлтая шапка с пушистым помпоном, к которому я чувствую неестественную привязанность.
— Я готов к этому, — говорю я ей. — Ходьба ощущается приятно.
«И я стараюсь. Стараюсь показать тебе, что я люблю тебя».
Думаю, я также пытаюсь быть романтичным. Я не уверен, потому что честно не имею ни малейшего понятия, что это подразумевает, и все любовные романы, которые всучил мне Вигго, не могут служить примерами, потому что там задействованы вальсы, корсеты и утехи в библиотеках.
Ну спасибо, Вигго.
Руни улыбается и покрепче натягивает эту пушистую жёлтую шапку на голову.
— Ладно, лишь бы ты правда чувствовал себя готовым.
— Правда. Ещё бы, ведь я вчера буквально целый день спал и ничего не делал.
— Впервые с тех пор, как я сюда приехала! — говорит она, подстраиваясь под мой шаг. — Хорошо же отдохнуть.
Я бросаю на неё выразительный взгляд.
— Сказала женщина, которая ввязалась в ремонт дома, когда у неё случилось обострение болезни, и она должна была отдыхать.
Она краснеет.
— Ну, всем нам ещё предстоит работать над собой.
— Это да, — я опираюсь на свою палку-посох сильнее обычного, и мы идём не слишком быстро, но так приятно размять ноги и разогреть тело. Я не пропускал утренние пробежки с тех пор, как впервые повредил спину, и несколько дней без бега вызывают во мне отчаянное желание движения.
Наши шаги тихие, свет ещё очень бледный, и когда мы добираемся до того самого места, куда я привёл её в день нашей свадьбы, Руни тихо ахает, потому что я идеально рассчитал время.
Солнце поднимается над горизонтом, окрашивая мир акварельными персиково-розовыми оттенками, а по земле тянутся длинные сливовые тени. Озеро внизу искрит как зеркало, и всё такое приглушённое, лишь лёгкий ветерок да несколько стойких певчих птичек, которые останутся на зиму.
— Аксель, — выдыхает она.
Я наблюдаю, как она смотрит на рассвет, и знаю, что мог бы делать это до конца дней: смотреть, как свет солнца рисует Руни намного лучше, чем я когда-либо смог бы, как день обхватывает её своими руками, подсвечивая то, что живёт в её сердце: тепло, надежду, глубинную радость, которую я никогда не думал познать, и уж тем более любовь, но вот он, я.
Абсолютно по уши влюбившийся, бл*дь. В неё.
Я боялся сказать ей. Мне ужасно плохо удаётся рисковать и идти на такие перемены. Что, если она не чувствует того же? Что, если это её прогонит? Что, если? Я целыми днями гонял свои шестерёнки по кругу, гадал, но меня наконец-то остановило одно: напоминание себе, кто она. Руни. Руни, которая осталась. Руни, которая хотела меня так же, как я её. Руни, самый безопасный человек из всех, кого я встречал. Если я для кого и могу быть храбрым, так это для неё.
Она бросает взгляд в мою сторону и замечает, что я смотрю на неё.
— Ты не смотришь на рассвет, — говорит она.
— Нет.
Румянец окрашивает её щёки, когда она слегка улыбается, и её лицо выражает озадаченность.
— Ты любишь рассветы.
— Тебя я люблю больше.
Её губы приоткрываются. Глаза распахиваются шире. А потом её лицо освещает улыбка, которой я никогда не видел, никогда не добивался прежде. Она бросает свою палку для ходьбы, делает шаг в мою сторону и мягко обвивает меня руками, стараясь не причинить боль моей спине.
— Скажи это ещё раз, — шепчет она.
— Я люблю тебя, — говорю я ей. — И я не… я никогда не делал этого прежде, Руни, так что поначалу у меня может получаться очень плохо. Я говорю тебе потому, что пусть я хочу, чтобы ты любила меня в ответ, я пойму, если это не так. Мне просто нужно, чтобы ты знала…
— Аксель, — она поднимает обе ладони к моему лицу, её большие пальцы скользят по моим скулам, глаза всматриваются в мои. — Это ощущается как одна из моих грёз, — шепчет она. — Это же не сон, нет?
Я провожу ладонями вверх по её рукам, затем тоже обхватываю её щёки. Мои большие пальцы поглаживают её глубокие ямочки на щеках. Я смотрю в её глаза, напоминающие головокружительный витраж из зелёных как трава и голубых как небо оттенков.
Затем, прижав свой лоб к её, чувствуя её, упиваясь тем успокаивающим запахом цветов в сумерках, что исходит от её волос, одежды, кожи, я говорю ей:
— Ты не спишь.
— Тогда я скажу тебе то, что уже знала и так усиленно пыталась скрыть, — тихо говорит она, привстав на цыпочки и шепча мне в губы: — Я тоже тебя люблю.