Дорога китов

Нос Мешком кивнул мне, потом двинулся вперед неторопливым шагом. Он остановился, повернулся и чрезвычайно заинтересованно уставился на истекающую кровью свиную голову в туче мух, которую мясник тащил через толпу.

Еще один человек подошел к Белому Гуннбьорну, невысокий, но такой тощий, что даже казался выше ростом. У него было резкое лицо, обрамленное свисающими прядями волос, длинная, расчесанная надвое борода с вплетенными в концы пурпурными лентами, и того же цвета ножные обвязки. Это да еще свободная красная шелковая рубаха, толстые васильковые штаны и наборный серебряный пояс позволили мне сразу догадаться, кто он таков, хотя я и видел его впервые.

Вигфус по прозвищу Щеголь.

Гуннар Рыжий не спеша приблизился ко мне и словно случайно толкнул. Он дружелюбно улыбнулся, но глаза были суровы, на лице выступил пот, а тронутые сединой рыжие кудри скрывала круглая шерстяная шляпа, под которой мозги у него, наверное, кипели.

― Вигфус, ― сказал он, и я кивнул.

Он оглянулся в ту сторону, где скрывался Эйнар, и мотнул головой. Очевидно, он получил ответ, потому что глубоко вздохнул, поправил пояс и неторопливо направился вдоль по улице к четверым, стоявшим на деревянных ступенях сыромятни.

Я следовал за ним, держась слегка позади и догадываясь, что остальные идут за мною. Я видел, как Нос Мешком тоже повернулся и пошел за потным мясником с жирной тушей, пользуясь им как прикрытием, чтобы подойти поближе.

Что-то мелькнуло, взорвавшись болью в моей голове и ослепительным светом, от которого я зажмурился. Ошеломленный, я мог только смотреть, как из проулка слева от нас вылетело по дуге копье, нацеленное прямо на Гуннара Рыжего. Они выставили тайного стража, а мы его не заметили.

Боги ведают, как Гуннар ухитрился избежать смерти, заметив краем глаза неуловимое движение. Он опустил плечо и повернулся, полуприсев. Копье не попало в него, просвистело над плечом и угодило в полумрак какой-то палатки. Оттуда донесся вопль.

На улице поднялся шум. Гуннар налетел на двоих мужчин, которые несли рулон ткани; я стоял и глазел, пока вдруг опять не вспыхнули звенящие огни и в голове не взорвалась боль.

― Шевелись, крысиный выпердыш! ― заорал Нос Мешком, бросаясь вперед.

Я рванулся, споткнулся, сбил закричавшую бабу, упал на колено и поднял голову, щурясь от пыли и пытаясь хоть что-то сообразить. Я увидел, как Гуннар Рыжий исчез в проулке, гонясь за метнувшим копье и вопя от ярости.

Нос Мешком остановился, а Белый Гуннбьорн и двое других, обнажив длинные стальные мечи, двигались в нашу сторону. Их движение замедляла только мечущаяся перед ними толпа.

А Вигфус бежал к сыромятне.

Тогда я вскочил ― я никогда не узнаю почему, подстегнутый окриком Носа Мешком или, может быть, собственным страхом. Я промчался мимо Белого Гуннбьорна и слышал, как Эйнар и остальные, яростно крича, бегут за мной с мечами наголо.

На мгновение переход от яркого света в тусклый полумрак сыромятни ослепил меня, и я остановился, щурясь. Потом заметил мелькнувший отблеск серебра на поясе Вигфуса, который быстро взбегал по деревянной лестнице. Я бросился за ним, вытащив сакс, перепрыгивая за раз три ступеньки.

Он вбежал в узкую мастерскую и бросился за угол, в комнату с распахнутыми ставнями. Я не отставал, проклиная сносившиеся подошвы своих сапог, скользившие по деревянному полу, будто костяные лыжи по насту, и влетел прямо в стол, раскидав потрясенных учетчиков и их записки на бересте.

Оглушенный криками, грохотом и болью от ушиба челюсти, я увидел, что Вигфус добежал до конца комнаты, и решил уже, что настиг его, ― выхода тут не было. Кроме окна с открытыми ставнями, через которое он и перемахнул длинными ногами.

Ругаясь, я поднялся, кулаком в грудь ударил красномордого учетчика, попавшегося мне на пути, и бросился к тому же окну.

Под ним была короткая наклонная крыша галереи, выходившей на просторный двор сыромятни, окруженный сараями. Во дворе стояло множество чанов, деревянных рам, повсюду были натянуты веревки и толпились полуголые потные люди, которые подвешивали вонючие шкуры на длинные шесты или подкидывали дрова в огонь под кипящими чанами. Жара и острый запах вытеснили весь воздух, я дышал словно через мокрый лен.

Вигфус бежал по деревянному гонту. Он зацепился за веревку для белья и ковров, упал, покатился, и на миг мне показалось, что он свалится через край и с ним будет покончено.

Но ему удалось остановиться, он вскочил на четвереньки, будто какой-то диковинный паук, и оглянулся на меня. Я решил, что он сразится со мною, поэтому остановился и поднял меч. Он скривил рот в презрительной усмешке, резко выпрямился и побежал по короткой крыше, на миг замер и осмотрелся, потом прыгнул, вытянув руки во всю длину, с клинком в зубах.

Я разинул рот от удивления. Он должен был лежать на дворе сыромятни, и я надеялся, что голова у него попала прямо в бочку с мочой. Я подбежал к тому месту, но там никого не было. Потом я увидел веревку, натянутую между домами, попятился, глубоко втянул воздух и сделал воистину глупость, каковую можно оправдать лишь моей молодостью и внезапной угрюмой решимостью не упустить этого негодяя.

Я сунул сакс в зубы и прыгнул к веревке.

Долетел до нее, схватил, крутанулся ― как, должно быть, проделал и Вигфус ― и рухнул в квадратное отверстие с полуприкрытыми ставнями.

Я вдребезги расплющил хрупкую раму, почувствовал, как щепки впились в руку, и бросился в комнату, продираясь сквозь щепу, камышовый настил на полу и солому из тюфяка на кровати, разодравшегося под моими ногами. Упал, вскочил и, выхватив сакс, принялся бешено наносить удары, но комната была пуста, и единственное, что мне удалось, ― порезать себе язык и край рта.

Я увидел дверной проем, закрытый простой занавесью. Я разорвал ее и оказался в другом открытом коридоре, со множеством занавешенных дверных проемов. Ступеньки вели вниз, в темноту, тяжело пахнувшую сосной и мочой. Я почувствовал, что кровь и пот текут струйкой по лицу, и сплюнул. Жгучая боль в углу рта чувствовалась все сильнее. Я задыхался, был мокрым от пота, меня мучило отчаяние при мысли о том, что я упустил Вигфуса.

Я подбежал к первой комнате и в отчаянии откинул занавески на дверном проеме: ящики, тюки, крысы, дохлые и живые. Следующая комната тоже имела квадратное окно, яркий свет из которого падал на расщепленные обломки свежего дерева; в третьей комнате не было ничего, кроме соломенного ложа...

Комната с разбитым окном и осколками дерева, усеявшими пол. Вигфус прошел здесь.

Я подбежал к окну, сунул сакс под рубаху и осторожно выглянул наружу. На сей раз я пошел вверх, по наклонному подъему, крытому дранкой, горячей на жаре и такой сухой, что она хрустела, как лед. Дранка рассохлась и лежала неплотно, я то и дело оскальзывался и бранился.

Тут я увидел его ― красная рубаха порвалась, одна пурпурная обмотка волочилась сзади, а затейливые ленты на раздвоенной бороде развязались. Он дико глянул на меня и соскользнул вниз по черепице, затем исчез за ее краем.

Задница Одина, неужели он никогда не перестанет бежать? Я помчался следом, увидел короткую каменную стену, на которую Вигфус упал и по которой двинулся далее, хромая от боли и хватаясь за пах.

Люди на дворе сыромятни кричали, глядя на нас, а по другую сторону стены была улица. Я тяжело упал на стену. Мне удалось не удариться пахом, на мгновение я неуверенно качнулся, потом обрел равновесие, а Вигфус шел по осыпающемуся узкому хребту стены, раскинув руки для равновесия.

Тут я увидел Эйнара, Гуннара Рыжего и остальных, наполнивших двор сыромятни, но стена была слишком высока, чтобы они могли до него добраться.

Он увидел их в тот же миг, что и я, оценил положение одновременно с ними, выругался и, чтобы не подставиться под меч, который любой снизу мог в него бросить, спрыгнул по другую сторону стены, на улицу.

― Обойдите вокруг! ― крикнул я, и все кинулись вокруг построек, расталкивая локтями народ.