"БОРТ 556"

Я чувствовал пощипывание на коже от загара. Видимо еще порядочно подзагорел. И только сейчас это ощутил в полной мере. Все же моя русского моряка кожа была не той природной конструкции как у Дэниела и Джейн. И возможно были ожоги теперь от солнца. Я весьма заметно поджарился на открытом тропическом Солнце. Короче, даром постоянные дневные в тропиках прогулки по команде голый торс даром для русского меня моряка не прошли. Специфика кожи. Меланин там и все такое. Что моей обворожительной брюнеточке красавице Джейн, как и ее родному брату Дэни это вообще не грозило. Они как Латиноамерканцы имели смуглую более приспособленную кожу к солнцу. С кровью Перуанских индейцев. Как мне сказала сама Джейн позднее. С юга Америки, еще жители Калифорнии, уже были приспособлены к такой природе и жизни возле океана. Джейн и Дэниел имели как по природе мулаты и брюнеты оба, были весьма смуглыми и теперь еще были почти черными от своего загара. И при этом постоянно находились на самом солнце. А я хоть и был моряком и плавал в Тропиках. Тем не менее, получил от солнца ожоги. И это скажу вам, болезненно ощущалось, но я все это переносил и терпел, не показывая моей крошке Джейн вида. А зря. Ну, был влюбленным дураком, что поделаешь. Я, конечно, порядочно засмолился на солнце и загорел, и уже не хуже моей брюнеточки черноволосой любовницы Джейн, но... Жгло все тело. Особенно горели мои плечи. Кожа казалось, потеряла пластичность и вот-вот лопнет и порвется.

- Я же говорила, тебе, Володя. Вот дурачок, какой – произнесла мне Джейн - Надо было быть осторожней. Мне сказать. Да и я не лучше. Откуда я знала, что вы русские такие слабые телом к жаркому солнцу. Но ничего вот, вернемся, я тебя всего перемажу моей той волшебной мазью, что вылечила быстро меня.

Я распечатал бутылку нашей русской водки, прямо стоя в прибрежной бурлящей волнами воде, зажав ее коленками, и выковырял ножом пробку.

Моя Джейн, удивившись такому интересному русскому способу открывать бутылки, достала из сумки кусочками нарезанного лангуста, и мы глотнули, совсем, чуть-чуть, из тех маленьких стеклянных стаканчиков здесь же припасенных моей милой Джейн. Закусив маленькими красными креветками с припасенным салатом из каких-то овощей и, похоже, даже фруктов. Я, правда, так и не понял, из чего было сделано. Но, однако, и весьма даже вкусно.

Мы повернули назад, и пошли быстрее.

Нам стало веселее от жгучего горячительного, и гораздо теплее.

Тут Джейн увидела недалеко от берега среди прибрежных деревьев на прибрежном склоне, какую-то невысокую, по-видимому, брошенную хижину из пальмовых листьев и сплетенную из прутьев лесного тростника. Как она ее рассмотрела в почти, уже полной темноте наступившей ночи?! Мне не понятно. Было темно, хоть глаз выколи. Я вообще без фонарика и направленного под наши ноги света ничего, хоть глаз выколи, не видел.

Она повела меня туда, взяв за руку, почти бегом, радостная от возможности скорого со мной предстоящего страстного секса. Джейн хотелось снова неудержимой дикой почти животной страстной между нами любви

- Там мы и укроемся. В темноте и тишине! - сказала, радостно Джейн, подпрыгивая от счастья мне - Я буду греть тебя своим телом милый, а ты меня! И ночь будет не такой холодной до самого утра!

Джейн вошла первой в плетеную и связанную из тонких прутьев тростника продуваемую всеми ветрами с океана рыбацкую хижину и позвала меня за собой.

В этой хижине не было уже давно никого. И она была брошенной, но заваленной пальмовыми листьями почти до такого же в пальмовых листьях потолка.

- Это нас спасет от холодной ночи - произнесла, ласково и нежно, почти шепотом, моя Джейн - Я хочу любви, любимый мой. Хочу эту ночь провести здесь с тобой в этой хижине, а не на яхте. И вот в этих пальмовых листьях.

- Как дикари? - произнес я, не мене довольный выбором своей возлюбленной Джейн.

Я еще такого не пробовал. Ночь в пальмовых листьях в заброшенной рыбацкой хижине. И секс в полном отрыве. Я тоже захотел этого. Член уже шевелился в моих синих узких плавках. Туго стянутый, и рвался на свободу, словно из тяжкого плена.

- Только хижина, мы, и пальмовые листья – я произнес Джейн.

- Именно, любимый мой! - сказала она, быстро ложась в листья пальм, как на сеновал. Их было здесь так много, что можно было зарыться в них с головой. Но при этом не замерзнуть за оставшуюся часть ночи.

Возможно, эта рыбацкая хижина аборигенов была здесь построена как некое хранилище этих самых пальмовых листьев. Потому, как их тут было реально под самый хоть и не высокий, но потолок.

Джейн, как только вошла в хижину, с радостным визгом упала в пальмовые большие листья. Она раскинулась передо мной, перевернувшись навзничь. И позвала меня к себе, маня с нетерпением дикой жаждущей любви самки своими девичьими руками. И когда я был уже верхом на ней и уже целовал ее губы и женскую пышущую страстью и любовью в полосатом лифчике купальника грудь, она забросала нас обоих теми пальмовыми листьями до самой головы. загребая и хватая те пальмовые с обеих сторон листья и укрывая нас двоих в этой хижине и прямо на ее песчаном полу.

Джейн впилась губами в мои губы, словно пиявка. Просто присосалась, проникнув своим языком в мой рот. Я сделал тоже, что и она.

Джейн расстегнула своими маленькими женскими утонченными изящными пальчиками свой полосатый из тонкого, почти прозрачного шелка купальника узкий подтягивающий ее полненькую вверх с торчащими черными сосками грудь лифчик.

Она, сверкая на меня, своего любовника практически черными как эта темная звездная холодная ночь, стоящая за окном хижины карими переполненными любовными чувствами глазами. Выключив фонарик и без света, в полном ночном мраке. Сняла его, и набросила сверху на меня. На мою мужскую шею. Подтягивая к себе и своей груди мою русую русского моряка голову. Полностью, подползая на голой своей, почти черной от солнечного загара спине под меня. А я шустро и своими руками, снимал с Джейн ее полосатые узкие тугие с женских поджаренных крепко солнцем ягодиц широкой задницы плавки. От волосатого лобка стягивая вниз с ее полненьких, таких же, как все тело моей красавицы любовницы загорелых ножек. Оголяя для своих и ее любовных утех под прелестным дергающимся в прерывистом дыхании загорелым животом с пупком моей красавицы и любовницы ее половой орган.

Все это происходило чисто машинально, и буквально не глядя, когда мы страстно оба в засос, целовались. Точно и также как на нашей «Арабелле» в каюте Джейн и на ее устеленной белыми шелковыми простынями покрывалами постели.

Я с себя сейчас снял все, что на мне было, полностью обнажаясь перед любимой. А она, своими руками просто завалила меня и себя пальмовыми листьями с ног до самой головы.

И лежа на листьях, как на постельных в белых шелковых наволочках подушках. Подставляла моим губам свою женскую молодую темную от ровного плотного загара жаждущую жарких мужских поцелуев грудь. Ее торчащие черные, навостренные возбужденные затвердевшие жаждущие любовных укусов и поцелуев соски.