Страница 2 из 32
— Кибернетист…
У меня сразу отпала охота рубить металлической фразой, я тоже засмеялся.
— Откуда? — спросил он.
— Из Томска, — ответил я.
— Закаленный… — Я думал, он скажет «сибиряк», а он сказал: — …лыжник.
— Как вы узнали? — удивился я.
— По плечам, — ответил он. — Коромысло для тебя узкое.
Глаза его смеялись, а морщины на висках и возле рта сгладились:
— По всем вопросам — ко мне, — сказал он на прощанье.
И начались будни. Изучаю земер, системы саморегулирования и саморемонта. Весь аппарат построен на замкнутых циклах: если, например, выйдет из строя лазер, автоматически подается сигнал роботу данной линии, тот приходит в движение, ставит новый… Перфоленты металлические, уже составлены для всех земеров.
Работаем над чертежами и схемами четверо сменщиков: Федор, Аркадий, Алла и я. Ребята из Одессы, Алла из Семипалатинска. Вчетвером делаем прогулки на загородные холмы. Оттуда город кажется голубой чашей, опрокинутой в снег.
Февраль. 3. Шесть дней идет спуск земеров в шахту. Сегодня опущен мой. Командовал Дарин:
— Двести семнадцатый!
— Есть! — ответил я, приготовившись к процедуре, до последнего слова изученной по экранам соседей.
— Градус и сектор восьмидесятый! Наклон к горизонту — нуль!
— Наклон — нуль…
— Расстояние до исходной позиции — двадцать тысяч метров!
— Двадцать тысяч…
— Пуск!
Нажимаю кнопку «Пуск». В верхнем левом углу экрана вспыхивает точка, — два миллиона лошадиных сил двинули снаряд в грунт. Через пять часов он выйдет на исходную позицию и станет там, пока все 332 земера не займут своих мест…
Очень рад за твою хлореллу. За год, как ты говоришь, она повысила количество кислорода в атмосфере Венеры на две сотых процента. Через сто лет при таких темпах будет два процента, через тысячу — поставим на Венере коттедж. Привет!..
Март. 1. Дан пуск всем тремстам тридцати двум земерам. Дежурила Алла. Мы стояли за ее спиной и ждали. В огромном здании тишина. Только экраны полыхают зеленым. В центре зала — большой экран, связанный с пультом. Он тоже горит зеленым… Знаешь, что мне припомнилось? Ловля форели в верховьях Лабы, когда мы остались с тобой вдвоем, — надо же было сказать тебе, что люблю! Мы закинули удочки в зеленую воду и ждали. Я думал: как только нырнет поплавок, — шут с ней, с форелью, — так и скажу. Ты стояла рядом, на камне. Поплавок не нырял, я приходил в отчаяние. Ты поняла без слов, сказала: «Я знаю…»
Почему вспомнилась эта минута? Может быть, потому, что была тишина, все стояли и глядели в зеленую глубь экранов…
Земеры пошли, мы чувствовали себя как на празднике. Для меня это был праздник вдвойне — целую минуту ты была со мной рядом.
Март. 20. Вчера ездили на плавстанцию «Югорская». По дороге заспорили. Начала, как всегда, Алла:
— Нет на Земле романтики — кончилась.
— А то, что мы мчимся на снежном глиссере, — возразил Аркадий, — не романтика? Двести километров в час?
— Ничуть! В теплой кабине, даже носа не отморозишь!
— Это ты после картины о «Красине».
— Нет, не после картины. Я о себе. И о вас тоже. Ехали в тундру — искать, работать. Правда ведь?.. А сидим под колпаком, не отрываем глаз от экранов. Или на этой станции: тоже купол, экраны. Машины на дне морском роют, выравнивают площадь; пропустят земеры — закроют вход решеткой, чтобы туннель не занесло илом…
Где же романтика? И для чего тогда руки, мозг?..
Когда Алла философствует, всем становится не по себе. От общих положений она непременно перейдет к частностям.
— Вот у меня, — продолжает она, — самое героическое — нажим кнопки, когда дается команда: «Пуск!» Но это я, девчонка, а вы — здоровые парни…
Начиналось избиение. Аркадий сделал попытку вывернуться:
— Перестань зудеть, Алка, — больно в ушах.
— Одесса… — сощурилась Алла. — Там загорал на пляже, здесь — под искусственным люменом. Белого медведя ты хоть одного убил в жизни? Даже не видел!
Все засмеялись. Дошла очередь и до меня:
— А Шатров? Почему ты не в космосе, не на Марсе? Любишь тепло?
И с этой девчонкой решительно ничего нельзя сделать. Из тебя вынет душу и тебе же о ней расскажет больше, чем знаешь сам…
Апрель. 4. Пять недель земеры вспахивают рудную целину. Кажется, слышно, как скрипит под ногами земля. Шестьсот шестьдесят миллионов лошадиных сил перелопачивают руду. И еще им работать столько же. Ежедневдо высиживаем у экранов по шесть часов — Федор, Аркадий, Алла и я…
Не могу понять раздражения в твоем последнем письме. Мы работаем вчетвером, естественно, на «Югорскую» ездили вместе. Не оставишь же Алку одну — не по-товарищески. И ничуть я не восхищен, с чего ты взяла? Глаза? Что я писал о глазах? Ну, зеленые, и экраны зеленые, и вода… Слишком много зеленого? Как-то и не заметил. А вообще, она смеется над нами, троими, и заказывает переговоры с Семипалатинском…
Здесь не хватает двух или трех писем, которые Ольга Быстрова не сочла нужным передать мне. Каких подробностей лишается в связи с этим рассказ — не знаю…
Домысливать не берусь, перехожу к следующему письму.
Май. 10. А произошло это так.
В конце смены я вдруг увидел, что мой земер остановился, повис в середине экрана черным жучком. Бывали такие случаи и у других, но все обходилось, выручали инструкции. Я подал сигнал, — каждый земер имеет свою волну управления, — проверить двигатель. Двигатель был в порядке. Проверил фрезы. Фрезы тоже в порядке. Тогда я скомандовал электронному мозгу, чтобы он проверил сам себя. Ни звука, ни сигнала. Неполадка была здесь. На помощь мне уже мчался по галерее Аркадий со схемой управления в руках. В это время Дарин спросил:
— Шатров, вы видите?
— Вижу, — ответил я.
Это было скверно, когда Главный указывал на ошибку. Тут подошел Аркадий.
— Раскройте схему, — сказал Дарин. Ему с пульта все было видно: меня, схему и экран с застывшим жучком. — Проверьте сектор «А».
— Проверяю…
— Сектор «Б»…
Сектор не отвечал. Дальше я знал, что делать, но Дарин беспощадно командовал:
— Включите сектор «В».
Я включил.
— Теперь дайте сигнал пункту I и пункту III замкнуть цель напрямую, выключить пункт II и, следовательно, сектор «Б».
Убивала вежливость Дарина и это «следовательно». Всю процедуру наблюдали дежурные у экранов и несколько сменных, пришедших чуть раньше времени.
— Теперь включайте «Пуск»…
Позор! Все равно, что десятиклассника заставить считать на пальцах!.. Я включил. Точка на экране вспыхнула, земер пошел вниз.
— Не беспокойтесь, Шатров, — сказал Дарин. — На то земер имеет четыре сектора, а работает на одном.
Я отметил на чертеже выбывший сектор «Б» и сдал дежурство Аркадию — подошло время смены. Но настроение было испорчено, вместо того, чтобы идти к выходу, я поднялся на пульт к Главному.
— Вы что, Анатолий? — спросил Дарин.
— Я ведь мог сам, Петр Петрович.
— Не сомневаюсь, — ответил он.
— Так зачем же?!.
Дарин опять смотрел на меня из-подо лба и улыбался. Я ничего не говорил. Говорил он:
— Мы с вами потеряли две минуты, вчера сто восьмой потерял пять минут, третьего дня шестнадцатый — две минуты. Все они вышли из положения… за счет других. Схему земера им дали соседи. Потеря времени в том или ином случае зависела от сообразительности или от быстроты реакции соседей. И вас выручил Аркадий Райта, ваш сменный. А почему, разрешите спросить? Потому, что схемы земера лежат не под рукой, а где угодно: в комнатах, под подушкой, даже на волейбольной площадке… Извините, мириться с этим нельзя. Где была схема двести семнадцатого?
— Вы же знаете…
— Теперь — поняли?
Так прошел урок воспитания на глазах у трехсот тридцати двух свидетелей.