Страница 40 из 89
20
"Определить ведьму - трудность великая, но ежели сподобится кому такое, то вот советы, помочь в деле таком призванные.
Коли в гости приходит к вам та, что нечистое замышляет, возьмите нож, на кузницу отнесите, да упросите кузнеца местного наковать его, остудив в четырех водах. А сами приговаривайте при этом ' Бог истинный отведи зло, как вода стекает с острия- так пусть с меня уйдут чужие наговоры. В огне да воде, до красноты, до чистоты. Пускай ведьма чистоты не выдержит, красноты не вынесет! Вели так!'.
И как придёт та ведьма к вам, так незаметно под лавку положите, где сидеть вздумает. Да и смотрите- будет мучиться она, точно огнем жжет. Да уйти захочет, а встать не сможет, точно не пускает что. Пока ножа не уберете- не уйдет.
Аще вот какой способ есть. На рассвете, до того, как петухи пропоют, возьмите рябины веточку, да загляните в дом ведьмы. Ежели ходит кругами та, да ни на что не глядит вокруг, в землю очи вперив- колдовство темное, знать, творит. Тогда следует вам крадучись домой пробраться обратно, чтоб не завидела ведьма. А ежели заметила да вышла навстречу- в левой руке ветку рябины зажмите, ведьму хлестните ею, да промолвите " Как ночь уходит, как день приходит- так зло добра слабее, так Тьма перед истинным Богом расступается ".
" Из книги " Трактат о ведьмах" Фомы Марлийского ".
****
Танита, переодевшись в мужские брюки, что, оказалось, не зря решила не оставлять у Тормы, тонкую рубаху и старый теплый кафтан одного из прислужников по комплекции близкого к ней ( взамен она бросила золотую монету на кровать, поверх записки Ингмару), окинула взглядом небольшую сумку за плечами, в которой находились все её нехитрые пожитки. На кухне удалось разжиться куском сыра, хлебом и парой яблок. Смена белья, монеты Ингмара, старый гребень да пару лент для волос с ярмарки, кусок ароматного лавандового мыла- вот и всё, что она брала с собой в новую жизнь. Сейчас главным было договориться на конюшне, скорее всего, большая часть денег уйдет за лошадь. Но иначе никак. Пешком ей далеко не уйти.
Отворив окно, Танита в в последний раз обернулась, мысленно прощаясь с домом. Как вдруг позади ей послышался какой-то шорох, будто легкое дуновение ветерка. И вдруг сильные руки в кожаных перчатках обхватили ее- одна рука сжала рот и часть носа так, что девушка едва дышала, а другая крепко держала нож у горла.
-Ну вот мы и снова встретились, ведьма!- с ненавистью в голосе бросил Главный Охотник. Танита не видела его, но то, что он разъярен, могла понять без труда. Столько рвущейся на волю ярости было в его обращении с ней. Ведьмой, что посмела сбежать. Опозорить перед самим собой.
-Пикнешь- и найдешь не только свою смерть, но и обречешь весь дом на суд Ордена. За то, что помогали скрыться ведьминскому отродью!- нож вонзился ещё немного глубже, капелька крови выступила на коже. Охотник позади сузил глаза, в тусклом свете лампы зачарованно, со звериной жадностью, следя за тем, как она стекает вниз- Ты погляди, кровь у вас, ведьм, как у простых людей ,- выплюнул он- Такая же горячая и красная... Этот клинок - с легкой гордостью продолжил он- выкован лучшими мастерами в Предгорьях. Девять жрецов храма Истинного Бога день и ночь молили Небо наделить его силой против Тьмы. В серебро окунали да настоями напитывали.
Он чуть отступил, увлекая девушку за собой, и тут же с силой встряхнул её:
-Я долго тебя искал, но ты сама помогла мне, -оскалился он в злой улыбке-
Танита, пытаясь собрать рой мыслей воедино, и не понимала - он о том, что сейчас она стояла, готовая к дороге, или же просто слухи о сегодняшнем привели его прямиком к ней. Впрочем, это уже не имело никакого значения. Это конец.
-Сейчас ты спокойно выйдешь со мной, - он кивнул в сторону окна- Как и собиралась. Иначе, - его голос лениво принялся объяснять - Ты оставишь милого юного Теодора совсем без родни. И твой защитник, и милая бабушка малыша сгниют в застенках за помощь тебе. Я лично это устрою!
Танита, знающая, какой силой и властью обладает Орден, как жестоко подчас он расправляется с теми, кто рискнул укрывать ведьм, кивнула, опустив плечи. Она проиграла. Будущего больше нет. Перед глазами мелькнул образ Вацлава, сменяясь лицом деда. Танита тихо всхлипнула, но это лишь разозлило Охотника:
-Заткнись, тварь! - зашипел он ей прямо в ухо, потащив назад, к окну- Помни о мальчишке!
Рейвен поймал себя на мысли, что противоречит сам себе- то называет ее ведьмой, отродьем Тьмы, не знающим ни жалости, ни сожаления, ни человечности, то- запугивает тем, что причинит зло невинному ребенку, лишив его семьи. Словно бы единственное зло здесь- он сам. Выругавшись вполголоса, Охотник со злостью рванул рукой рыжую косу, пригнув голову девушки к своему плечу. Лёгкий, едва уловимый аромат лаванды и чего-то щемяще-девичьего, нежного, обдал ноздри, заставив крылья носа подрагивать, принюхиваясь. Неужто колдует, чарами опутывает? И Рейвен, прижав её к стене одной рукой, быстрым движением достал флягу:
-Пей, - сунул он ей прямо в дрожащие губы горлышко фляги - Пей!- нажимая на них, повторил громче. Девушка повиновалась, с вызовом глядя ему прямо в глаза. Когда, спустя несколько мгновений, она обмякла, упав на него всем своим почти невесомым телом, он подхватил ведьму на руки, шагнул на подоконник- и скрылся с ней в темноте ночи.
***
-Ты представляешь, отец!- недовольно нахмурила брови Ровена, любуясь своим отражением в резном золоченом зеркале, что держала на вытянутой руке- Та девица, прислужница, о которой я тебе говорила. Что видела мою суть на ярмарке. Ведьмой оказалась. Вся площадь, говорят, колдовство её видела.
Бургомистр поднял глаза от бумаг, прищурившись, некоторое время разглядывал дочь- не сочиняет ли? Ровена была его единственным и любимым ребенком, но взбалмошной и подчас жестокой даже в своей человеческой ипостаси. Сказывается излишняя родительская любовь, которой он окружил дочь, стоило им потерять жену и мать. Его Ядвига была волколаком. Волчицей и человеком одновременно. Давно, ещё в пору юности, взял его с собой отец, тогдашний бургомистр, на охоту. Славно загнали они тогда волчицу, пустив стрелу прямо под ребра. Но тут прибежал гонец- в город наведался Князь, нужно было принять со всеми почестями. Отец, приказав остальным тут же бросить все и следовать за ним, и думать забыл о сыне. А тот, едва топот копыт стал еле уловим, спешился, аккуратно подойдя к истекающему кровью животному. Волчица, тяжело дыша, лежала на одном боку, вывалив на траву длинный красный язык. Ее желтые глаза с удивительной, почти человеческой, обреченностью глядели на него. Ни страха, ни злости. Медленно двигаясь по направлению к ней, он вытянул перед собой руку:
-Ну же, ну же, не бойся,- приговаривал паренёк, едва не плача - Я не сделаю тебе ничего дурного.
На охоте юный Михай был впервые, и невероятная человеческая жестокость поразила его в самое сердце. Загонять обезумевшего от ужаса зверя, с радостными криками нестись следом, стреляя в спасающее свою жизнь животное...
Осторожность присев рядом со зверем, он дотронулся до стрелы, с опаской глядя на волчицу- вдруг извернется, ухватит за руку. Но та лишь устало придавида мордой мягкую зелень, тихо поскуливая, когда Михай пытался вытащить здосчастную стрелу, разломив ту пополам. Когда ему это удалось, он прижал обе руки к рваной ране в боку волчицы. Захлебываясь горькими слезами, упрямо не убирал он рук, почти лежа рядом со зверем. Говорил юный Михай. Как выздоровеет она, как станет он приходить, навещать, будут вместе бегать по зеленым лугам, лесу.
Утром соннного и упирающегося Михая с громким хохотом утащила городская стража- его и так дурнем считали, а теперь и вовсе повод для потешек был. Видано ли дело, сидел один на примятой траве, откуда до леса след кровавый волочился, а всё своё гнул - до самого утра с волчицей, дескать, лежал. Так и стали называть его в шутку, оборотнихин муж. Знали бы, что как в воду глядели.