Страница 22 из 23
Люси
Старший брат соглашается. Вдруг старец ударяет о землю посохом, сверкает молния. Она озаряет одинаковые унылые лица монахов под серыми капюшонами. Вдруг Старший брат чувствует, что не в силах и шагу ступить- странное оцепенение напало на него. Старец же делает рукой знак- один из монахов подносит Старшему брату рясу, такую же бесформенную и серую, как и у всех здесь. Старший брат натягивает ее на себя, становясь в ряды молчаливых монахов. Теперь он- один из них. Вечный прислужник. Ведь он отдал самое ценное, что у него было- жизнь.
На следующее утро я просыпаюсь в одной кровати с любимым. Видеть его спящим- самое огромное счастье для меня. После того, что он поведал мне вчера, я понимаю, какой ад ему удалось пережить, какую ненависть он должен испытывать к нашей семье. Я разделяю его горе. Но я никак не могу поверить, что мой отец способен быть таким безжалостным. Да, он - не святой. У него есть маленькие увлечения, грешки вроде азартных игр. Но выкинуть на произвол судьбы целые семьи арендаторов ....Что же, неужели я не знала его настоящим? Или в молодости он был таким? Мысли путаются в моей голове.
Вдруг сильные руки Аласдера обхватывают меня и опрокидывают на себя. Он целует меня. Я глажу его волосы. Спускаемся вниз мы на два часа позже, чем планировали...
По дороге домой я все больше нервничаю- до отца и матери, несомненно, дошли слухи о моей жизни, о неподобающем поведении. И затея с запиской и якобы будущем замужеством ( слава Богу, я ещё не успела уведомить их об этом) оказались глупостью.
Мы входим в дом, слуг не видно, в коридоре стоит часть мебели- неужели отец все распродает?! В гостиной слышны голоса- мы заходим туда. Отец негромко распоряжается, какую картину снять со стены, куда упаковать. Мать сидит в кресле, комкая платочек, весь мокрый от слез.
Вдруг все замирают, увидев нас. Я, неловко переминаясь на месте, здороваюсь с родителями:
-Мама, отец. Это ... Аласдер Мак-Кермик, он...- но я не успеваю сказать ' мой жених'.
Отец с несвойственной для его возраста прытью подбегает к нам:
-Он тот, кто довел тебя до положения содержанки - и силой ударяет Аласдера в челюсть. Тот пошатывается, но не падает. Отец вновь бьёт его, в живот. Аласдер не сопротивляется, лишь сгибаясь от боли. Я хватаю отца за руки, рыдая, висну на нем. Не помня себя от страха за любимого я почти скороговоркой кричу:
- Отец, умоляю, не нужно! Ты убьешь его! Я люблю его, мы скоро поженимся- я смотрю на Аласдера, его губы разбиты в кровь, но он так нежно мне улыбается, счастливый тем, что я вступилась за него. Мой маленький мальчишка- он привык к тому, что был никому не нужен. Что никто не любил его, не заступался. Но теперь у него есть я. Я готова отдать свою жизнь за него. Я простила ему все.
Отец озадаченно смотрит на нас, словно я сообщила ему, что луна упала с неба и стала танцевать джигу. Ситуацию спасает мать:
-Давайте все присядем. Я принесу чаю- и она выходит из гостиной с такой грацией и спокойствием, словно никакой драки и не было.
За чаем Аласдер вновь рассказывает трагическую историю своей семьи, я глажу его руку, успокаивая, придавая сил. И я, и мама пристально глядим на отца, словно бы спрашивая " неужели ты мог? Ты мог поступить так".
Отец же выглядит поражённым. В эту минуту я чётко осознаю- это не он. И он подтверждает мои слова:
-Простите меня, мистер Мак-Кермик, я тогда только начал учебу, и даже не получил наследства. Вернее, не вступил в возраст пользования им. Моим опекуном после смерти отца назначили дядю. Вместе с моей мачехой они управляли делами от моего имени целых пять лет. Да, они могли принимать почти любые решения, как мои опекуны. Они обворовали меня ...на очень большую сумму. От моего имени было заключено много сделок, о которых я не имел и понятия- я подписывал все, что давала мне мачеха, когда я приезжал домой на каникулы или она навещала меня в столице. А уж про наши земли в Ирландии....я лишился их, так и не вступив во владение- они были проданы от моего имени...
Я в удивлении перевожу взгляд на маму, видя, что и она шокирована словами отца не менее моего. Отец тогда лишь начал ухаживать за ней, оба семейства было знакомы. Подумать, что мачеха, скромная бабушка Летиция, способна на такое....
Отец же продолжает:
-Все вскрылось благодаря давнему другу моего отца, он был назначен одним из поверенных. Когда вскрылись все махинации, дядя и мачеха сбежали, они, как оказалось, к тому моменту были ещё и тайно женаты. Благодаря этому мы смогли оспорить опекунство- по воле отца опекуном мог быть лишь человек крайне строгих морвльных устоев, а тайная женитьба на вдвое брата этого не предполагала. Мы не стали их преследовать, пытаться вернуть украденное- скандал погубил бы всю нашу семью... Вот так , мистер Мак-Кермик, я приношу вам свои глубочайшие извинения и соболезнования, но я вряд ли мог каким-то образом повлиять на вашу трагедию. Когда я начал разбирать дела, семейные земли в Ирландии были полтора года как проданы.
Я перевожу взгляд на Аласдера, он сидит, словно не веря услышанному- все, что он сделал с нами, все было зря. До него доходит, что он не лучше алчной мачехи отца, что сломала жизнь многим семьям лишь по прихоти. Ему стыдно передо мной, перед моей семьей- Аласдер смотрит в пол, не поднимая глаз...
Я беру его руки в свои, стараясь придать ему сил. Я давно простила его за все. Оба мы прошли через боль, унижения, но нашли свое счастье. В каком-то роде это горе сблизило нас- не будь его, мы бы даже не были знакомы друг с другом. Я нежно улыбаюсь ему, показывая, что отныне мы будем жить только будущим. Он понимает меня без слов...
В этот вечер Аласдер просит моей руки у отца, и тот соглашается. Матушка заводит разговор о моей загубленной репутации, но отец с усмешкой обрывает ее: если Аласдер теперь- мой жених, то на подобные выходки вместе с женихом свет издавна закрывает глаза. Ну, разве что парочка самых консервативных семей прервет с нами все общение, но остальные же сочтут нас эксцентричными молодожёнами, коих в свете все больше и больше. Нас оставят в покое после очередного побега какой-нибудь наследницы с женихом в Шотландию. А это, к слову сказать, случается почти каждый сезон