Страница 76 из 82
— Жуй, — прерывает меня Даня, тыкая бутербродом мне в рот.
— Благодарю за комплимент. Это все здоровый образ жизни. Ну и, конечно, колбаса. Без нее никуда, — демонстративно кладет на батон еще один кусок. Ну ничего себе гора колбасы. — Если никто не против, предлагаю махнуть за город. Шашлыки, водочка. Но сначала покатаемся на снегоходах. С ночевкой, разумеется. Утром вернемся обратно. Вы как?
— Против, — не задумываясь бросает Даня.
— А я за. Ты же сам хотел за город. Мы поедем, — уверенно произношу я.
Вид у Дани сейчас такой, что он мысленно фигачит меня оторванным шлангом по пятой точке, что я и озвучиваю ему на ухо.
— Ты плохо меня знаешь, — шепчет в ответ на ухо. — Мысленно я тебя им придушил.Ну и ладненько.
День на удивление продолжается из области — лучше не придумаешь. Никакого напряжения и неловкости. Исключительно хорошее настроение, катание по снегу на штуках, которые я видела только в кино, наивкуснейшее мясо на мангале и завершающий штрих — сауна.
Оставшись только к глубокому вечеру наедине с Верой, я наконец, решаюсь.
— Не спрашивай меня, пожалуйста, ни о чем, — первой прерывает молчание. — По крайней мере, пока.
— Почему?
— Потому что я не знаю, что сказать. Ну разве что… так бывает. Я такое не планировала. Но вот это вот все вообще не по мне.
— Ты о чем?
— Об охране, — тычет пальцем на стену. — Их вроде нет. Они как бы за ширмой. Но они постоянно есть.
— А я уже привыкла. Как говорит Даня, большие деньги — большие проблемы.
— Не только деньги. Я недавно слышала их пьяный разговор. И там было про «убрать Савицкого». Понимаешь, что это значит?
— Может, ты неправильно их поняла?
— А это можно как-то по-другому понять?
Хотелось бы что-то придумать в ответ, но мыслей, увы, никаких. Каким бы уродом ни был Игорь, марать об него руки — последнее дело.
На часах половина двенадцатого. Понимаю, что разговор, судя по тому, что Даня хорошенько продолжает выпивать с отцом, вряд ли сложится, но все равно не собираюсь засыпать. Ложусь в кровать и кутаюсь в одеяло. Даня возвращается только к часу ночи. Прилично пьяный. На лице блуждает улыбка. А в руках мандарины. Чищенные.
— Чего не спишь?
— Тебя жду.
— Ну, хорошо, что меня, а не моего папу с его прекрасно сложенным телом и мясистыми мышцами. В сауне, кстати, заценила еще раз все по достоинству? Ну кроме, достоинства, к счастью, прикрытого, простыней, — усмехается, забираясь ко мне в кровать. Когда до меня доходит, о чем он толкует, я не сдерживаюсь и бросаю:
— Ты дурак, что ли?
— Да, — не задумываясь отвечает Даня, проводя ладонью по лицу. — Говорил же, все плохо. Голова работает на двадцать процентов из ста. Значит, меня ждала.
— Тебя.
— Ну вот я здесь.
— Я хотела кое о чем тебя попросить. Мне Вера сказала, что услышала ваш разговор про «убрать Савицкого». Так вот. Не надо его убивать, пожалуйста.
— Жалко его?
— Нет! Просто не хочу, чтобы ты из-за меня это делал. Как после этого жить-то?
— Убрать — это не убивать, мандаежка, — отламывает дольку мандарина и протягивает ее к моему рту. Голова работает на двадцать процентов, а о мандаринах помнит. Все-таки хороший мне достался кровопийца. Съедаю дольку и вдруг до меня доходит.
— А что такое убрать?
— Мы это уже обсуждали с тобой. Убрать — значит посадить. Скоро начнется дело. Хотя Игорек и его папаша чуют, что запахло жареным и захотят удрать. Но не удерут, колбасно-яичной фермой клянусь.
— Я надеюсь, ты скрестил пальцы.
— Нет, — вполне серьезно произносит Даня, укладывая голову на мои ноги. — Не понимаю, почему меня вечно причисляют к криминалу.
— Ты сам говорил, что тебе нравится, что о тебе думают хуже, чем ты есть.
— Точно, забыл, — протягивает мне очередную мандарину и съедает половину сам.
Тяну руку к его волосам, аккуратно провожу по ним пальцами и в этот момент Даня закрывает глаза. Глажу его до тех пор, пока он не произносит:
— Твою выходку с любованием мышцами, я спускаю тебе только по одной причине, — ну серьезно?
— Я не любовалась. Просто несла первое, что пришло на ум. Чушь, в общем. Ну и по какой причине?
— Мне понравилось, что ты без моих просьб не стала пить за компанию со всеми. И с Верой, хотя та не раз наливала тебе вино. Значит, подсознательно думаешь о беременности. Знаю, что рано это и вообще все это не к месту, но, если так случится… в общем, только попробуй побояться мне сказать. Прибью.
— Придушишь шлангом?
— Непременно.
Глава 48
Глава 48
Есть хочется неимоверно, но, глядя на свое отражение в зеркале, желание запихнуть в себя что-нибудь вредное отпадает. Если я и вправду беременна, меня просто разнесет. Так что — исключительно правильное питание. Всего пять дней такого рациона хорошо сказались на моем внешнем виде. Может, это совпадение, но у меня даже прыщи пропали. К несчастью, вместе с настроением. Хочется кого-нибудь избить или хотя бы наорать. А можно… обокрасть.
Кража на свадьбе — это в разы легче, чем на похоронах. Вот только с последним я завязала. А значит, остается только найти повод для ругани.
А еще напрягает эта свадьба, где будет куча искушений в виде майонезных салатов. Слюна, я попрошу тебя остаться во рту. И вообще, на черта мне идти на свадьбу незнакомых людей?
И тут же одергиваю себя, понимая, что иду с Даней не как помощница. Это и поднимает мое голодное настроение. Еще раз оглядываю себя в зеркале и, удовлетворённая увиденным, надеваю пальто. Беру коробку с подарком и спускаюсь вниз.
Стоило мне только усадить свою пятую точку на заднее сиденье машины рядом с Даней, как я четко осознаю: поводов поругаться искать не нужно. Судя по лицу Кротова, сейчас гадость какую-нибудь ляпнет мне на радость.
— Иди переоденься, — так, стоп, это не в радость. Серьезно?! Я отлично выгляжу.
— В смысле? Ты даже не видел какое у меня платье под пальто. Перебор, не находишь?
— Ключевое слово — под пальто. На улице минус десять, если ты не заметила.
— И что? Мы же в ресторане будем.
— Только перед тем, как в него попасть, тебе придется морозить жопу на улице на фотосессиях и прочей лабуде. Иди переоденься, — безапелляционно произносит Даня, чем выводит меня из себя. Указывать он мне еще будет не на работе.
— Я не маленький ребенок и сама знаю в чем мне быть. Переодеваться я не буду.
— Будешь, — спокойно произносит он, смотря мне в глаза.
— Не буду! — стояла бы на ногах, еще бы топнула в придачу. Очень по-взрослому.
— Езжай, — наконец, дает указание водителю, и мы трогаемся с места.
Едем в тишине, но наконец Даня нарушает затянувшееся молчание:
— Только давай без твоего черного дела.
— Ты о чем?
— О том, что стырить у людей навеселе и подшофе бабки — для тебя как два пальца об асфальт, — да как он это делает, черт возьми?!
— А я слышала, как два пальца обоссать.
— Я захотел вариант для девушки. Зубы мне не заговаривай.
— Я давно уже не делаю ничего такого и не собираюсь. Не выдумывай. Ты не сказал, как зовут невесту и жениха, — быстро перевожу разговор в другое русло, дабы не обмусоливать эту тему.
— Мухомор и Е. Банько.
— Чего? Какой еще ебанько и мухомор?
— Жених мухомор, он же Федор. Невеста — Е. Банько. Она же Елизавета Банько. Кстати, штраф за мат, — невозмутимо произносит Даня, смотря на дорогу.
— Очень смешно. Мухомор — это кличка? Какой-то криминальный авторитет?
— Да, криминальный, — усмехается в голос. — Очень важная шишка.
— Чувствую сарказм.
— И правильно делаешь.
Наверное, надо прожить еще лет так десять, ну или хотя бы дотянуть до тридцати, чтобы хоть иногда прислушиваться к старшим и мозги встали на место. На улице по ощущениям не минус десять, а все двадцать. Кажется, всего за каких-то пять минут у меня сейчас отвалится нос. Да быстрее вы уже фотографируйтесь.