Страница 62 из 82
Прижимаю руку к щеке, смотря на то, как Савицкий выбрасывает в окно упаковку. У него от ярости ходят желваки и руки сжимает в кулаки.
— За нами хвост, Игорь Владимирович.
— Час от часу не легче. Много?
— Одна машина пасется.
— Ну так давайте по проверенной схеме, как мы нашего Снежочка вызволили из такси.
Амбал что-то говорит по телефону, я же от страха уже мало что воспринимаю. Из-за меня еще и убить кого-то могут? Только не это.
Когда Савицкий чуть наклоняется ко мне и кладет руку на ногу, задирая платье до середины бедра, из меня окончательно вылетают все дельные мысли. Какой там забить его каблуком? Я уже двинуться не могу. Страх парализует.
Он обводит пальцем резинку чулка и… на удивление, отстраняется. Так молча мы едем минут пятнадцать. Когда мы выезжаем за город и в окне начинают мелькать деревья, паника нарастает еще больше.
— Я задаю тебе вопрос. Ты отвечаешь. И в твоих интересах ответить правду. Сколько, — смотрю на него и не понимаю, что он хочет. — Сколько у тебя было мужиков?
Если скажу не было и Даня это просто прикрытие, начнет прямо здесь проверять и изнасилует в машине. Скажу один, наверное, не поверит. Скажу много, чтобы побрезговал — тоже. При любом раскладе, я в полной заднице. Эх, правду. Так правду.
— Всегда был только один. Даня.
Секунда и я получаю такой силы удар в лицо, что ударяюсь виском о стекло. И нет, мне, как ни странно, не больно. Мне хорошо. Я точно чокнутая, но испытываю самое что ни на есть наслаждение, от того, что произнесла это вслух. Смотрю на то, как злится Савицкий, и в душе, несмотря на полный ожидающий меня пиздец, мне хорошо хотя бы на эти доли секунд.
И я начинаю заливисто хохотать. Да, хохот истерический, и это грозит мне тем, чтобы получить еще как минимум одну оплеуху, но я не останавливаюсь. Правда, до тех пор, пока Игорь не приказывает свернуть с трассы в ближайший поворот в лес.
А потом ко мне приходит осознание. Какая, собственно, разница, часом раньше, часом позже? Ожидание — еще хуже. Уж за полгода, проведенных под его «защитой и заботой» я это знаю наверняка.
Когда мы сворачиваем на какую-то ухабистую дорогу в лес, ко мне в голову приходит мысль, снять один из ботильонов и хорошенько заехать каблуком ему в глаз. Ну или просто в голову. И я могу это сделать, учитывая, что в машине мы будем одни. Насиловать при ком-то он меня точно не будет.
Оборачиваюсь назад. Позади нас больше нет той машины. Только одна впереди нашей.
— От хвоста избавились?
— Да.
— Останови здесь. И пересядьте в другую машину. На минут пятнадцать.
— Игорь Владимирович, давайте лучше по изначальной схеме.
— Останови, выйдите и сядьте в другую машину. Как только я решу двигаться дальше, вы это узнаете.
Какая-то минута и мы остаемся в машине одни. И нет, он не спешит на меня набрасываться. А вот я все это время затянувшего молчания избавляю ногу от ботильона. Черт, неудобные.
— Я же реально тебя любил, сука ты такая. Пылинки с тебя сдувал, хотя мог драть во все щели, не задумываясь о твоей тонкой душевной организации. Что ж ты тварь такая неблагодарная?
— А я тебя просила об этой любви? — перевожу на него взгляд. — Просила обращать на меня внимание? Я хоть о чем-то просила, кроме того, чтобы ты от меня отстал?!
— Ты сама выбрала меня в итоге.
— Я ничего не выбирала! Я всего лишь не хотела быть проституткой, коих вы делали из девочек. Я не тебя выбирала, Игорь. Не тебя. Еще не поздно все исправить. Просто отпусти меня. И я не скажу ничего Дане. Ты же понимаешь, что будет, если он узн…
Договорить я не успеваю. Игорь хватает меня за шею, сжимает вокруг нее пальцы так сильно, что мне становится нечем дышать.
— Я тебя, сука, реально убью. Если еще раз услышу его имя. Ты меня поняла? — киваю и в этот момент он отпускает мою шею.
Только я хочу потянуться за обувью, как Савицкий тянет меня к себе за волосы. Больно так, что кажется, я сейчас останусь без скальпа.
— Мне больно.
— Мне тоже, — шепчет мне в губы и ослабляет хватку.
Одной рукой тянет молнию на платье вниз. Останавливается и проводит пятерней по моей спине.
— Сосала?
— Что?
— Ты меня прекрасно поняла. Для особо одаренных спрошу еще раз — сосала ему?
— Нет. Нет, — повторяю я, смотря ему в глаза, и он тут же отпускает мои волосы.
— Ну хоть в этом я буду первый. Давай, Снежочек. Я научу. Выкинешь какой-нибудь фокус — сделаю больно. Больнее этого, — проводит по моей губе пальцем. А затем целует в шею, прикусывая кожу. — Давай, начинай, малыш.
В момент, когда Савицкий берется за ремень брюк, я хватаю ботильон и со всей силы замахиваюсь каблуком в его шею. То ли от неожиданности, то ли от боли, он теряется и в этот момент я хватаю с пола телефон, и пулей вылетаю из машины. На ходу скидываю с себя второй ботинок и ныряю в глубь леса.
Глава 39
Глава 39
Кажется, последний раз я так бежала, когда уносила ноги от бешеной собаки деда. Не оборачиваюсь, бегу так, как последний раз. Ничего не чувствую. Ни холода, ни боли. Только страх быть пойманной. Вот только в какой-то момент темнота меня подводит.
Я спотыкаюсь об ветку и падаю, ударясь коленями. Быстро вскакиваю с земли, но вновь поскальзываюсь на листьях. Ощущение, что ноги меня больше не слушаются.
В какой-то момент понимаю, что бежать уже не могу. Страшно, но все же поворачиваюсь. Кажется, никого позади нет. По крайней мере, никаких звуков я не слышу.
Трясущейся ладонью хочу наконец набрать Данин номер, но понимаю, что в руках у меня нет телефона. Очередная волна паники и впервые за весь вечер я начинаю реветь как белуга. Понимаю, что надо хоть куда-то бежать, но уже ничего не могу.
Кое-как заставляю себя пройти еще несколько шагов и прислоняюсь к какому-то дереву. Пытаюсь выравнять дыхание и заткнуться, но противные слезы не дают мне успокоиться. Присаживаюсь на корточки, опираясь спиной о дерево, и опускаю голову на колени.
Руки потряхивает и только спустя какое-то время понимаю, что мне холодно. Очень холодно. Ноябрь на дворе, дура, конечно, холодно без верхней одежды и обуви. Я уже не понимаю, откуда звуки в моей голове, то ли от моих стучащих зубов, то ли это голосов людей Игоря. Или его самого.
Ничего не хочу слышать, будь что будет. Закрываю уши руками и принимаюсь про себя повторять: меня нет, меня нет, меня нет. Это все сон. Просто дурной сон. Скоро я проснусь в постели. Возможно, даже с Даней. Точно, я же ехала к нему. В чулках и платье. Скоро проснусь. А пока это просто сон. Все пройдет. Все обязательно пройдет.
Как только я перестаю нести про себя бессвязную чушь, я понимаю, что рядом кто-то стоит. Не один. И о чем-то говорит. Я зажмуриваю глаза от страха и в этот момент ощущаю чьи-то руки на своих плечах. И имя. Точно слышу, как глухо звучит мое имя.
Сейчас как потянет за волосы и лицом об дерево. Ну и ладно. Так хоть сдохну быстрее.
Я на траааавочке сижу, синнабоны застужу. Все сижу и сижу, сдохнуть я сейчас хочу. Стоп. Почему синнабоны? Это слуховые галлюцинации перед смертью или я реально слышу «синнабон»? Поднимаю голову и… тут темно, но не так, чтобы обознаться и не узнать склоненного надо мной Даню.
— Ну слава Богу. Вот что выпечка животворящая делает, — точно он. Другой такое бы не сказал. Поворачиваю голову налево, потом направо. На меня светит фонарем один из людей Дани. Другой стоит рядом с оружием в руках. — Все, приходим в себя и встаем. Иначе кирдык синнабонам.
Самой у меня встать не получается. Даня приподнимает меня за руки и снимает с себя пальто. Накидывает его на меня и берет за руку.
— Пойдем, надо согреться.