Страница 50 из 82
— Колготки?
— Ага. Ну такие стремные коричневые, вечно свисающие. В детский сад меня в них водил. Кашу мерзотную варил. А потом мы начали с ним лепить пельмени.
— Вот так сразу пельмени?
— Ну, конечно, не сразу, а после того, как моя мать влюбилась в какое-то хуйло и укатила с ним в Москву, бросив меня и папу. Пришлось как-то взрослеть и доказывать моей бабке, что мы справимся без нее. Это было сложно, учитывая ее дрянной характер. И пельмени научишься лепить и пол мыть. Правда, тогда я не знал, что мы лепим манду.
— Мужчина на кладбище, у которого я хотела украсть документы и есть тот самый студент?
— Он самый.
— А говорили, что у вас нет слабых мест. А как же отец? Пусть и не кровный.
— Моя мать не была за ним замужем, так что по документам он мне никто. Всего лишь человек, с которым я работаю. А вот с хера ли я тебе об этом рассказал, остается загадкой.
— Тоже мне загадка. Наверняка для того, чтобы войти ко мне в доверие и трахнуть.
— Точно, именно для этого. Снимай свой убогий свитер. Здесь типа жарко.
— У меня под ним ничего нет, поэтому не сниму. Хотя здесь реально жарко.
— Ну так снимай. Кожа должна дышать. И вообще — желание именинника закон.
— По вашему желанию я приехала. Все остальное не в счет. А можно еще вопрос?
— Ну, попробуй.
— Что сделала ваша жена, что вы к ней так…неблагосклонны?
— А ты не догадываешься? — осознаю ли я, что ступаю на скользкую дорожку? Определенно да. Но, когда я еще получу возможность узнать о нем что-нибудь?
— Сделала то же самое, что и ваша мама?
— К сожалению, нет. Если бы она сделала по-честному то же самое, что и моя мать, то возможно мои дети сейчас бы бегали по кухне и мешали мне тебя совращать. А она как крыса последняя трахалась за моей спиной с охранником. И когда в очередной раз я отправил их на море, эта ебливая сука вместо того, чтобы следить за детьми… — замолкает, а затем неожиданно берет большой нож и разрезает им мандарину. — Ну ты поняла, — вслед за одним мандарином, идет другой. И так шесть штук. — Не хочу об этом говорить. Чтобы больше не затрагивала эту тему. Никогда.
Никогда не говори никогда. Теперь меня гложет любопытство втройне. Шутил ли он о том, что убил ее? Самое удивительное, что, если он скажет, что это правда, я его не осужу. Вот ни капельки. И все-таки я жестокий человек.
— Вы правда ее убили?
— Все-таки надо отвезти тебя к ЛОРу.
— Ну раз я уже ступила на скользкую дорожку, дайте поскользить от души.
— Все с тобой идет через одно место. Как мы вообще пришли к этому?
— Я не помню, — честно отвечаю я, смотря на то, как Даниил моет руки и тут же берет два маленьких фужера. Наливает в них чистую водку и протягивает мне.
Я тут же качаю головой. Пить я не буду ни при каких условиях.
— Одну. Разок, — вновь повторяю прежний жест, на что он выпивает свою порцию одним махом. Чуть морщится и закусывает долькой мандарина.
А затем берет меня за запястье и подталкивает к столу. Становится сзади, намеренно прижимаясь ко мне сильнее, чем позволяют правила приличия. Он берет мою ладонь, вкладывает в нее половину отрезанного мандарина и накрывает своей рукой. А затем сжимает. Сильно. Сок начинает капать в стакан.
Не знаю, что со мной происходит. Это всего лишь его рука и какие-то капли сока, которые изредка попадают мимо стакана. По сути, Кротов ничего такого не делает от чего тело может реагировать. Но оно реагирует. И я сама не понимаю чего хочу. Разве что… чтобы он меня трогал.
— Врушка, — шепчет мне на ухо. — У тебя майка под кофтой.
Не сразу понимаю, что он говорит. И только спустя несколько секунд, когда я ощущаю, что его рука гладит мой живот, до меня уже доходит.
Но сказать ничего не успеваю. Какие-то секунды и я оказываюсь развернутой к нему лицом.
Глава 32
Ночь на улице, не помеха
Для настойки и манды.
Лепит Даня лихо тесто,
Снежка чистит мандарин.
Слово за слово, незаметно -
Разговор уже во всю.
Даниил подарок жаждет,
Сча, минуту, привезут.
Ты, Снежана, приготовься,
Ночевать останешься.
Только мучают вопросы,
Что же дальше станется…
Про жену узнала Снежа,
И про бабку, и про мать.
Про отца студента Сашу,
Про детей не нужно знать…
Был расслабленным, весёлым
Кротов наш, как мальчуган.
Выпил чутку алкоголя,
Жарко, говорит, снимай
Свитер свой ужасный очень
День рожденье у меня.
Только Снежка то не хочет,
Страшно что-то ей пока.
Хочет Снежа поцелуев,
Что б прижал её к себе.
Кротов как бы и не против,
Руки сжал на животе.
Гладит деву не спеша,
Врушкой называет.
Снежа наша поплыла,
Кротов это знает..
Татьяна Тумко
Глава 32
Гад, сволочь и провокатор. Смотрит на меня так, словно я уже голая перед ним. Валить надо отсюда под любым предлогом. Я еще не договорилась со своей совестью, чтобы впускать в свою жизнь человека, который изменил ее не в лучшую сторону.
Вот только я все равно какого-то черта пялюсь на его губы. И снова это дурацкое желание, чтобы он меня поцеловал. Это сравнимо с моим рвением внезапно воровать. Хочу и точка.
Головой понимаю, что хотеть и делать ни того, ни другого не нужно, но есть это дурацкое «но». Неосознанно закрываю глаза, когда понимаю, что его лицо приближается к моему.
— Учитывая, что ты из меня вытянула и про бывшую, и про мать, будет честно, если ты возьмешь эстафету в свои руки, — шепчет мне на ухо. — Теперь твоя очередь, — вот же сволочь. Дежавю. Знает, что я хочу и намеренно динамит. И все-так не зря. Ой, не зря я купила ему такой подарок. Что заслужил, то и получит.
— Вы о чем? — как ни в чем не бывало открываю глаза.
— Рассказать что-нибудь интересное о себе. То, что возможно узнать только от тебя лично.
— Вы и так все знаете.
— Да ну прям все, — насмешливо бросает Даня, а затем берет мою липкую от сока ладонь. Подносит к своему рту и облизывает палец. — Я жду, Снежана.
— У меня были в детстве глисты, — насмешливое выражение лица резко меняется на озадаченное. А вот нечего пальцы чужие сосать. — Ну вы просили что-то, что знаю только я. Просто вспомнилось, когда вы мой палец облизали. Сейчас у меня ногти чистые, но вот в детстве нет. Наверное, от этого были глисты.
— У меня они тоже были. Это не в счет. Что-нибудь еще кроме глистов?
— Вши. Головные.
— Ну хорошо, что не мандяные.
— Правильно говорить лобковые. Но вы все возвращаетесь к своим любим словам. У вас пунктик. Мне было лет семь, когда мы заразились вместе с сестрой вшами. Очень тогда голова чесалась. Прям сильно-сильно. А у еще у меня был лишай после того, как мы нашли кота.
— Глисты, вши и лишай. Ничего не забыла?
— В девять лет я попала в детскую больницу. Мама тоже болела, поэтому со мной ее не было. В палате была еще одна девочка. Нас почему-то закрыли на ночь. Дело было на праздники. Мне очень хотелось в туалет по-маленькому. Я долго терпела, но все же сдалась.
— Пф…я тоже напрудил в детстве в кровать. Правда, в лет пять, но сути это не меняет. Тоже мне интересный факт.
— Вообще-то я не прудила на кровать. Я сделала это в угол, а когда утром спросили, что это такое, я сказала, что это девочка-соседка сделала. Она была младше и мне поверили. Мне до сих пор стыдно.
— Вывод сделан, Снежана Викторовна.