Страница 39 из 82
Хочу вернуться взглядом выше и еще раз посмотреть в его глаза и только потом уже нарушить ненормально затянувшуюся паузу, но от чего-то залипаю на его губах. Ничего выдающегося, только почему-то я начиню копаться в памяти и вспоминать какие они были. Холодные? Твердые? О чем я вообще думаю? Бред какой-то.
Со мной что-то реально не так. Я ведь ненавижу его. И еще минуту назад я готова была его убить за то, что он высмеял мою просьбу. А сейчас? Я не просто пялюсь на его губы. Себе-то уж можно признаться. Я хочу, чтобы он меня поцеловал. Вызывайте психушку. Не Кротову, так мне.
— Останови меня или все повторится, — вдруг до моего сознания доходит его голос.
И я ведь могу его остановить. По крайней мере, должна. Но вместо этого наблюдаю за тем, как его губы приближаются к моим. Закрываю глаза, как только до моих губ остаются какие-то миллиметры и, кажется, издаю стон разочарования, когда понимаю, что вместо поцелуя он ведет носом по моей щеке вниз, слегка касается губами соленой кожи.
— Влад поехал к дочке, — шепчет мне на ухо. — И я его не увольнял. Пока, — тут же добавляет он, задевая губами мочку уха. Вот же сукин сын.
Соберись, дура. Влада не уволили, чего тут разлеглась, корова?! Открываю глаза, стараясь нацепить маску равнодушия.
— Я уже говорила — не надо меня трогать. Пусти.
— Так я давно тебя не держу, — усмехаясь произносит он с довольной улыбкой. — Примерно все то время, пока ты кое о чем мечтала. И это ты меня трогаешь.
Только сейчас понимаю, что он не врет. Кротов опирается руками о кровать, а не зажимает меня. А вот мои ладони почему-то на его груди.
В момент, когда я решаюсь его оттолкнуть, он сам откатывается на бок. Ему весело, к гадалке не ходи. Одергиваю вниз задравшуюся сорочку и резко встаю с кровати.
Позорище! Хочется провалиться от стыда сквозь землю. Быстро подхожу к двери, но Кротов останавливает меня уже своим привычным «стой».
— Давай договоримся. Трусами больше не дерись, а то мое эго страдает от того, что я не могу ответить, — лучше бы ты мне ответил.
— Можете ударить меня в ответ. Трусами.
— Ударю, конечно. Только рукой. И по заднице. И не как нашкодившего малыша. Спокойной ночи, Снежана Викторовна.
Забегаю к себе в комнату и так сильно дергаю, и без того держащуюся на сопле, задвижку, что она слетает с двери. Этого мне еще не хватало.
Забираюсь в кровать и с головой накрываюсь одеялом. Сама не понимаю, от чего лью слезы. Хочу домой. К Вере. А не вот это вот все. Закрываю глаза и передо мной появляется физиономия Кротова. Тьфу, блин.
Одергиваю одеяло вниз, когда становится нечем дышать. Отвратительный потолок. Отвратительные стены. Отвратительная я. Господи, помоги мне заснуть и забыться. В очередной раз с опаской закрываю глаза и снова нависающий надо мной Кротов. Изыди, нечисть! Да что со мной творится?!
Когда я давала целовать себя на комоде, мне было не по себе, а сейчас, а сейчас… по-настоящему стыдно. Казалось бы, ничего не произошло. Ну подумаешь, повалил на кровать, обездвижив. Я его трусами отфигачила, за это можно реально отхватить люлей. Но ведь произошло. Он понял, что я хотела, чтобы он меня поцеловал. Вот в чем мое фиаско. И как мне существовать с ним дальше?
Он же тот еще поганец. Тане простил выходку с охранником и не потребовал штраф, а мне нет. К гадалке не ходи. Из сучности своей потребует с меня неустойку за увольнение. Сволочь.
А ведь он будет провоцировать меня и дальше. Облезешь. Не для тебя волчью ягоду растила.
* * *
От того, что полночи я ворочалась в кровати, борясь с бессонницей и мордой Кротова, вечно стоящей перед глазами, я ожидаемо проспала. Очухиваюсь только в восемь утра.
Быстро привожу себя в порядок и принимаюсь готовить завтрак. Когда гора блинчиков испечена, я на кой-то черт решила выглянуть в окно. Умывается, гад. Еще и зачем-то поливает водой голову. На улице не жара, чтобы расхаживать без футболки. Чтоб у тебя вода в джинсы затекла.
Как будто услышав мое пожелание, Кротов резко поворачивается и, закинув на плечо полотенце, подмигивает мне.
Замечательно. Теперь я за ним еще и слежу. Позориться, так позориться. Резко задергиваю тюль и хватаю большой нож. Разрезаю на половину капусту и принимаюсь ее рубить, как маньячка.
А ведь я планировала быть равнодушной и максимально спокойной. Что-то все идет через одно место. Хоть я орудую ножом крайне громко, но все равно слышу, что позади меня кто-то есть. И даже знаю кто. Спокойно. А нет, не позади, уже сбоку.
— Снежана Викторовна, можно вас попросить отложить разделывание трупа капусты и сделать мне кофе?
— Что скажете, то и сделаю.
— Даже так? Ну тогда хер с ним с кофе. Давай минет.
— Хорошо. Подождите минут десять. Можете пока одеться.
Беру яйца и начинаю делать омлет. С каким-то остервенением принимаюсь взбивать яйца. И зачем-то намеренно пересаливаю. Хорошо хоть не сгорает. Поворачиваюсь к столу. Кротов сидит, раскинувшись на стуле с едва заметной улыбкой.
— Готово. Вот ваш омлет.
— Как предсказуемо. Я сказал минет, а не омлет, Снежуля.
— Надо четче выражаться. У вас что-то с речью, как будто все время кашу жуете. В любом случае, в мои обязанности не входит осуществление интимных услуг.
— Не входит. А ты еще не влюбилась в меня? Вроде равнодушная, как и с твоим мальчиком из школы. Ты мне маякни когда, чтобы я не пропустил.
— Никогда. Вы это еще не поняли?
— Странно. А мне вчера показалось, что ты уже того самого. Дошла до кондиции. Так на меня смотрела, как будто уже поимела. Мне аж прям было неловко.
— Я смотрела на ваш шрам на шее. И думала, как же с таким ядовитым характером и языком, вы пролежали с трахеостомой, наверняка обездвиженный и беспомощный, — получай фашист гранату. — Куда девали свой яд?
— А чего это сразу трахеостома?
— А у меня было видение. Я, когда к вам прикоснулась, сразу все увидела. Так как гадили окружающим?
— Так и гадил. На белье, — как ни в чем не бывало произносит Кротов, пожимая плечами. — Подай-ка мне…
— Что?
— Корень мандрагоры. Буду варить приворотное зелье.
— Кофе значит.
— Ну раз мандрагоры нет, давай кофе.
* * *
Рада ли я, что Кротов весь в работе, и я почти не вижу его целых пять дней подряд? Пожалуй, да. Но вот то, что я считаю дни, пожалуй, нет. Пожалуй, мои мысли не только тавтология, но и полная жопа. Люди не считают просто так дни. Как и не напоминают себе каждый день о ненависти.
Я действительно стала ловить себя на мысли, что ежедневно напоминаю себе о причинах своей ненависти. А еще Кротов, как назло, больше не дает мне дебильных заданий, некогда занимающих все мое свободное время. Теперь я выполняю только функцию уборщицы и кухарки. Неизменным остается только одно: на море меня не пускают. Сначала Кротов, а затем, минуя просьбу к главгаду, меня останавливает один из амбалов. А ведь я думала, что за мной никто не следит.
— Принеси, пожалуйста, два кофе, — перевожу взгляд на часы: половина десятого. Совсем башкой двинулся?
— Говорят, кофе на ночь вредно.
— Я рад, что ты заботишься о моем сне, но мои просьбы не обсуждаются. Два кофе мне в зал.
— Хорошо. Сейчас сделаю.
— Не плюй в чашки. Я одну отдам тебе.
— Я давно не плюю в чашки. В смысле с детдома.
— Давай живее, у меня к тебе есть дело.
Вот чует моя пятая точка, какую-нибудь гадость сейчас скажет. Однако, ловлю себя на мысли, что впервые за пять дней испытываю энтузиазм и предвкушение.
— Садись рядом, — хлопает по дивану. Усаживаюсь и беру чашку, которую мне подает Кротов. — Пей, все равно не спишь, каждую ночь круть верть пердь.