Страница 153 из 208
Я выскочил из "Виллиса" и встал посреди дороги, жестами пытаясь остановить машины. С таким же успехом я мог бы попытаться остановить течение Хангана. Я не умел говорить по-корейски, а со мной не было переводчика. Мне не удалось найти ни одного корейского офицера, который говорил бы по-английски. Оставался один выход: позволить им бежать дальше, а глубоко в тылу поставить заградительные посты, остановить машины, направить их в район сосредоточения; успокоить солдат, доукомплектовать части и вновь повернуть их на противника.
Надо помнить, что эти войска с самого начала испытали разгром, какой за всю историю войн выпадал на долю немногих армий. За первые месяцы корейской войны они были практически уничтожены. Командиры их были убиты или взяты в плен, а офицеры, которые теперь, в последние дни старого года, командовали дивизиями, по своему боевому опыту стояли на уровне командиров рот, если не ниже.
Наше положение стало очень опасным. Перед нами был обстрелянный, решительный противник. А позади – широкая, полузамерзшая река, в своем нижнем течении забитая льдом, который то замерзал, то снова ломался под влиянием приливов и отливов с моря. Единственный путь отхода лежал через два пятидесятитонных понтонных моста, наведенных через Ханган у Сеула.
Если у китайцев большие силы, мы долго не продержимся. Поэтому наша задача – вести упорные сдерживающие бои, уничтожая как можно больше живой силы противника, а затем, если не удастся выдержать дальнейшего нажима, выйти из боя и быстро отойти за Ханган на новые оборонительные позиции, которые уже были подготовлены в 20 километрах к югу" [1174].
В сложившейся ситуации главнокомандующий коалиционными силами ООН генерал Дуглас Макартур в сообщениях в Вашингтон настаивал на принятии решительных мер. Имелось в виду применение ядерного оружия. Главкома поддержали командующий бомбардировочной авиацией генерал О'Доннелл и начальник штаба ВВС США генерал Вандерберг. Они настоятельно предлагали президенту начать атомную бомбардировку Китая.
30 ноября 1950 года на пресс-конференции Трумэн сделал сенсационное заявление, что, если потребуется, Америка начнет ядерную войну. Командующий стратегической авиацией США генерал Пауэр в эти дни был готов к исполнению решения о применении атомных бомб [1175].
В последние годы стали известны подробности американских "атомных" вариантов в отношении к Китаю и Северной Корее. Так, в частности, рассматривалась возможность применения шести атомных бомб в период с 27 по 29 декабря в районе Пхенсан, Чхорвон, Кимхва. Цель – уничтожение объединенной группировки КНА и китайских народных добровольцев примерной численностью до 100 тыс. человек. Затем обсуждался вариант использования шести 30-килотонных бомб против китайских войск севернее р. Имджинган. Еще две 40-килотонные бомбы американцы намеревались применить 7 и 8 января 1951 года в районе Чонджу с целью уничтожения до 10 тыс. китайцев [1176].
Тем не менее американский президент не решился на этот шаг. По мнению известного американского историка и политолога Б.Броди, было несколько причин, из-за которых Вашингтон не рискнул использовать атомное оружие.
Во-первых, атомный арсенал США был относительно ограничен. К началу корейской войны американцы накопили около 300 атомных бомб. Этого едва хватало для прикрытия европейского театра военных действий в случае возникновения войны с Советским Союзом.
Во-вторых, ОКНШ и президентская администрация в целом разделяли точку зрения генерала Куртиса Лемая, командующего стратегическим воздушным командованием США, в том, что применение атомного оружия оправдано при стратегических бомбардировках, в случае вступления США в глобальную войну. Корея же не является тем объектом интересов Америки, ради которого можно идти на риск развязывания третьей мировой войны.
В-третьих, идея применения атомного оружия в Корее вызвала резкую оппозицию со стороны Великобритании.
Таким образом, американского президента остановили отнюдь не гуманные соображения, широко рекламировавшиеся на Западе, а опасения непредсказуемости последствий и негативной реакции мировой общественности. Риск вступления в войну Советского Союза был слишком велик, а разгромить СССР наличным атомным арсеналом американцы не могли.
По свидетельству Г.Киссинджера, американское руководство хорошо понимало, что в случае атаки материкового Китая, как это предлагал генерал Д. Макартур, СССР не останется в стороне. Еще более откровенно на эту тему высказался генерал О. Брэдли, бывший председатель Объединенного комитета начальников штабов США, в выступлении по радио 24 июня 1960 года. Он объяснил, что позиция Д.Макартура была чревата опасностями. Поскольку Вашингтон знал, что Советский Союз располагает атомными бомбами и имеет договор о взаимопомощи с Китаем, причем Москва сделала США публичное предупреждение. По мнению О.Брэдли в Вашингтоне считали, что, если США подвергнут Китай атомной бомбардировке, Советский Союз сбросит атомные бомбы в тылу американских войск в Корее, что приведет к уничтожению перевалочных баз США в Пусане и других местах. По заявлению генерала, американское военное руководство не думало, что "США было бы выгодно начать ядерную войну" [1177]. В рассматриваемый период, по оценкам американской разведки (документ NSC-68 от 14 апреля 1950 года), к середине 1950 года Москва могла обладать 10-20 атомными бомбами, а к середине 1954 года их количество могло достигнуть 200 единиц [1178].
К этому времени в составе КНА, часть соединений которой была выведена на 5-месячный срок в Китай для обучения и доукомплектования, находилось 123 советских военных советника. Из них (на 17 ноября) 11 человек работали при штабе главнокомандующего КНА и штабе тыла, 55 человек – в различных соединениях и частях, 51 человек занимался на территории Китая обучением личного состава девяти корейских пехотных и танковых дивизий, одного авиационного полка и два человека находились в Советском Союзе на стажировке с корейскими летчиками [1179].
В последующие два года войны штатная численность советников колебалась в пределах от 152 (на 22.03.1952 г.) до 164 человек (в сентябре 1953 г.). Работали они, главным образом, в центральных армейских управлениях и учебных заведениях [1180]. С середины 1952 года до окончания войны в число советников были введены и 8 должностей военных моряков. По состоянию на 13 марта 1954 года в аппарате главного военного советника в КНДР числилось 128 человек, в том числе 115 человек находились в Северной Корее и 13 человек – в Маньчжурии. 5 советских советников во главе с генерал-лейтенантом М.А. Шалиным [1181] с октября 1951 года находились в штабе китайских народных добровольцев. Их главной задачей являлось информирование Москвы о том, что делалось в штабе Пэн Дэхуая, и о планах китайского командования [1182]. Советники не имели права выезжать из штаба, а также давать каких-либо рекомендаций по оперативным вопросам без согласования с Генеральным штабом Советской армии [1183]. Связь группы с Москвой обеспечивалась группой радистов ГРУ под руководством капитана Ю.А. Жарова [1184]. В конце апреля 1953 года советничеекая группа, насчитывавшая к этому времени трех человек (генерал-лейтенант артиллерии И.С. Стрельбицкий, генерал-майор П.П. Камар (Крамов), подполковник Ф.И. Петров), и обеспечивавшие ее работу советские офицеры были отозваны в Москву.
[1174]
Риджуэй М. Солдат. М., 1958. С. 230-231.
[1175]
Clay Blair. The Forgotten War, America in Korea 1950-1953. New York. 1987. P.522,527.
[1176]
Слипченко В.И. Войны шестого поколения. М, 2002. С 298.
[1177]
Гаврилов В.А. Г.Киссинджер: "Корейская война вовсе не была кремлевским заговором…" // Военно-исторический журнал. 2001. № 1. С. 41.
[1178]
Цит. по: Попов И.М. К вопросу о вступлении Китая в войну в Корее. В сб. Война в Корее 1950-1953 гг.: взгляд через 50 лет. М., 2001. С. 126.
[1179]
Немеркнущая слава, от воинов-интернационалистов до миротворцев. М., 2004. С. 60.
[1180]
Накануне подписания соглашения о перемирии начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза В Д.Соколовский издал специальное распоряжение, предписывающее оставить в Корее минимальное количество советников, а остальных отправить в отпуск. В январе 1954 года все советники были возвращены в Корею, но с запретом работать в войсках, занимавших оборону вблизи демаркационной линии.
[1181]
Шалин Михаил Алексеевич – в годы Великой Отечественной войны возглавлял штабы 16,22 и 1-й танковой армии. Убыл из Кореи в июле 1952 г. После возвращения занимал должность начальника ГРУ.
[1182]
В состав группы входили: генерал-лейтенант М.А.Шалин (адъютант – подполковник ГРУ Ю.Н. Никандров, переводчик – капитан К.И. Черножуков), генерал-лейтенант артиллерии И.С.Стрельбицкий, генерал-майор М.М. Коваль (офицер для поручений – подполковник М.И.Тимофеев) и генерал-майор П.П. Крамов (офицер для поручений – полковник Н.Д. Банников). Работу группы обеспечивали радиоспециалисты, офицеры ГРУ: капитан Ю.А. Жаров (старший группы), лейтенанты М.А. Чернышов (с начала июля 1952 г. – ст. лейтенант В. Мещанинов) и П. Федосеев. За входящую и исходящую корреспонденцию отвечали офицеры штабной группы: майор С.И.Сухарев, капитан М.С.Архипов и старший лейтенант В.М. Лобанов. В состав советской группы входили полковник медицинской службы, к.м.н., начальник терапевтического отделения Главного военного госпиталя им. Н.Н. Бурденко А.Н. Комиссаров. В конце октября 1951 г. в помощь полковнику Комиссарову прибыл полковник медицинской службы из военного госпиталя в г. Черняховске (Калининградская обл.), хирург, к.м.н. И.И. Антонов. Деятельность группы советников обеспечивали также майор Ю.Н. Шабунин, работавший в контакте с начальником китайской военной разведки, майор В.И. Афанасьев, полковник И.П. Туликов (офицер штаба), полковник Челебаев и др.
[1183]
Попов И.М., Лавренов С.Я, Богданов В.Н. Корея в огне войны. Москва – Жуковский, 2005. С. 255-257.
[1184]
Жаров Юрий Антонович. Родился 19 января 1924 г. Окончил Воронежское военное училище связи (1944) с присвоением квалификации радиста 1-го класса. Был отобран в ГРУ. Выполнял задания в четырех длительных зарубежных командировках, в том числе в Албании и Северной Корее. За участие в корейской войне был награжден орденом Красного Знамени.