Страница 20 из 66
— Почему? — допытывался Коля.
— На Марсе очень мало воды, кислорода и солнечного тепла — того, что обусловливает родство живых миров на разных планетах. Расстояние же между ними не играет никакой роли. Оно имеет значение только для взаимовлияния живых миров. Одна планета развивает свой живой мир раньше, другая — позднее.
— Но почему мы представляем себе мыслящее существо только в виде человека? — спросил Коля.
— Вполне возможно, что есть и иные формы. Но и на тех планетах, где работают ученые Материка Свободы, они имеют дело с человекоподобными существами. Это, видимо, самая целесообразная форма для развития разума. — Отец смущенно посмотрел на Рагуши, который тоже слушал его внимательно. — Извини, командир! Я увлекся. Это моя излюбленная тема. И моя мечта. Я еще в детстве мечтал попасть на Материк Свободы, чтобы вместе с их учеными…
— Что же тебе помешало? Горючего не хватило? — ехидно спросил Рагуши.
— Побег с родины я считал бы для себя позором, — печально ответил отец. — Но прошу тебя, рассказывай дальше. Я кое-что знаю про Атлантиду, а он, — отец показал на Колю, — знает очень и очень мало. Ведь им все подавалось в искаженном виде.
Рагуши внимательно посмотрел на Ечуку.
— Почему ты промолчал о Юпитере?… Ечука чуть побледнел.
— Прошу тебя…
Произошло неожиданное замешательство. И Коле вдруг показалось, что отец скрывает от него какую-то важную тайну.
— Юпитер? — переспросил Коля. — Разве на Юпитере есть жизнь?
Отец молчал. Рагуши обернулся к Коле.
— Не все сразу, парень! Существуют вещи, о которых фаэтонцам лучше не знать.
Коля никогда не слышал о том, что на этой гигантской планете существует жизнь. Ведь на Юпитере господствует такая стужа, что замерзают даже газы. Как же могла там зародиться живая клетка?…
Тем временем Рагуши продолжал рассказ:
— … За высокими стенами, окружающими Дворец Бессмертного, жрецы соорудили огромное здание — не меньшее, чем Дворец Бумерангов. Там в соответствующей атмосфере под наблюдением Единого выращивались люди, которые уже не были фаэтонцами. Они не знали ни отца, ни матери, так как практически у них не было ни отцов, ни матерей. И хотя они и были похожи на нас, но не чувствовали себя людьми, ибо за стенами своего помещения не могли ни жить, ни дышать.
Жрецы с детства втолковывали им, что их творец — Всевышний. И те, что приходят к ним в прозрачных шлемах, тоже бессмертны. Они самые преданные слуги Бога-Отца, и Каждое их повеление — его повеление…
Еще на Фаэтоне была создана армия охранников, слуг и рабов-строителей, которые потом на Атлантиде под руководством жрецов сооружали первые храмы. Позднее на Атлантиду начали переселять и фаэтонцев-каторжан.
Но не забывайте, что земные рабы Всевышнего выращивались на Фаэтоне в абсолютной тайне. Об этом знали только преданнейшие слуги Единого. Никто из фаэтонцев и не подозревал об их переселении на Атлантиду. Обслуживающий персонал космических кораблей, осуществлявший это переселение, потом был уничтожен по приказу Бессмертного.
Можно себе представить, что почувствовали фаэтонцы-каторжане, попав на Атлантиду! Они увидели там величественные храмы, не уступавшие фаэтонским, и сотни рабов, созданных по воле Всевышнего.
Каждый каторжанин для такого раба сразу становился же богом, а жрецы держались с каторжанами почти как с равными. Пораженные всем увиденным, фаэтонцы забывали о своем бунтарстве, признавали могущество Бессмертного и очень быстро привыкали к положению младших богов. Так на Атлантиде возникла господствующая верхушка. Ее возглавили ученые-жрецы. На одну ступень ниже стояли фаэтонцы-каторжане. Еще ниже преданные слуги, которые постепенно перестали быть рабами и также осознали свое «божественное» происхождение. Это передалось и их потомкам.
Жизнь рабов ничем не отличалась от жизни животных. Некоторые из них убегали на другие патерики. Там возникли многочисленные племена, которые начали жить своей независимой жизнью. И память их сохранила воспоминание о всемогуществе бога. И о том, что он живет где-то в небе…
Иногда фаэтонцы-каторжане, которых тоже расселяли почти на всех материках, возглавляли эти племена, создавая свои крошечные государства. Фаэтонцы прививали землянам первые навыки цивилизаций, делились с ними простейшими знаниями.
Нередко жрецы из Атлантиды посылали воздушные корабли и уничтожали эти крошечные еретические государства, сжигая их атомным огнем, но они возникали в непроходимых лесах вновь и вновь. Это вызывало гнев у жрецов Атлантиды и, конечно же, у Единого Бессмертного. Ну ладно, хватит об Атлантиде. Да вы ее сами вскоре увидите.
— Как?! — удивился Ечука. — Ведь мы летим на другой материк, в южное полушарие…
Рагуши промолчал. Потом тихо сказал:
— Туда успеешь. Сначала я навещу жену. И моих земных детей… — Он взглянул на Колю. — Акачи меня лучше поймет. Космические разлуки — ужасная вещь. Выйдешь вечером из дому и ищешь огненную кроху в небе. А она меньше, чем глаз твоей жены, которую оставил на этой крохе… и кажется тебе, что больше никогда не увидишь ее…
Эти слова совсем сбили с толку отца.
— Какая жена? Я ведь знаю твою жену.
— Понимаешь, Ечука, — печально ответил космонавт. — Твой грешный извозчик — двоеженец. Наверное, первый космический двоеженец. Но что я могу сделать? Я очень ее люблю. Люблю свою земную жену. И земных детей так же, как люблю своих маленьких фаэтонцев… Мое сердце принадлежит двум планетам, двум женам и четырем сыновьям… Двое из них на Фаэтоне, двое — здесь… И я их сегодня увижу. Но мои сыновья-земляне никогда не увидят своих братьев-фаэтонцев. Хотя каждый из них знает, что где-то в небе живут его родные братья. Фаэтонцы — черноволосые, а земляне — золотоголовые, цвета солнца… Золотоголовые мальчики показывают на Фаэтон и спрашивают у матери: «Когда прилетит наш отец?». А черноволосые ищут глазами голубую планету и спрашивают то же самое… Вот так я и живу, Ечука! А теперь суди меня как хочешь… Может быть, я и в самом деле подлец, только я ни разу не соврал ни земной, ни фаэтонской жене. Говорю так, как оно есть…
— И они тебя прощают?
— Моя фаэтонка считает земную жену чем-то нереальным. Чем-то сотканным из одних только грез, без крови и плоти. Поэтому-то и не ревнует. А золотоволосая землянка принимает меня за бога, как и каждого фаэтонца. А богам все позволено. — Рагуши грустно улыбнулся. — Как видишь, мне и на Земле и на Фаэтоне достаточно спокойно. А вообще… вообще я не знаю, какая планета мне родней. Обе дороги одинаково.
11. Среди атлантов
… На большом, хорошо оборудованном космодроме их встретили жрецы в прозрачных скафандрах. Собственно, самого скафандра не было видно, только вырисовывался чуть заметный ободок вокруг головы, поблескивающий на солнце. Точно такой же, как нимб вокруг головы христианских апостолов!..
Рагуши чувствовал себя среди жрецов своим человеком. Он дергал их за руки, похлопывал по спинам и бросал не совсем пристойные шутки. Кое-кто из жрецов недовольно морщился, но Рагуши не обращал на это внимания. Он знал, что все они вынуждены терпеть его грубоватое панибратство, так как он имеет над ними власть.
— А это кто? — спросил, наконец, верховный жрец, поглядев на Колю и Ечуку. Жрец был одет в фаэтонский плащ из легкого материала, светившийся на солнце чистым золотом.
Как правило, фаэтонцы не любили блестящих предметов, но здесь, на Земле, жрецы, очевидно, считали нужным рядиться в пышные блестящие одежды. Они жили среди дикарей, на которых этот слепящий блеск производил гипнотическое действие.
— Это мой брат, — соврал Рагуши, не моргнув глазом. — А это его сын. Взошел уже на одиннадцатую ступень… Как видите, парень хоть куда! Попросились со мной, чтобы посмотреть на ваш земной рай. Если позволите, конечно…
— Мы гостям всегда рады, — сдержанно ответил верховный жрец. — Пусть слава о божьем промысле на Земле распространится среди всех фаэтонцев.