Наследник

— Ну и откуда?

— Понятия не имею. Ничего не нашла! Шито-крыто. На бирже он не играет, акций «Майкрософт» в активе нет, наркотиками и оружием наверняка не торгует. Развлекается благотворительностью, за что получил несколько орденов, включая французский «Почетный легион». Прямых наследников у барона нет. Подводя итоги: твоя бабуля дружила с очень странным человеком.

— Да она мне и не бабуля по большому счету...

— То есть как? — опешила Алёна. — А кто?

— На старости лет мадам Кейлин вышла замуж за моего двоюродного деда. Вместе прожили года четыре, потом дед умер. Вот и всё. Она не кровная родственница.

— Ты хочешь сказать, будто чужая тетушка запросто отписала тебе шикарную квартиру на Мойке? Н-да, чудеса в этом мире все-таки случаются...

— Еще какие, — многозначительно ответил Славик, успевший за последние дни получить к слову «чудеса» стойкую аллергию. — Вернемся к барону. Почему ты считаешь его «странным»? Миллиардное состояние и пристрастие к путешествиям ни о чем не говорит — вдруг человеку просто нравится летать на самолетах?

— Где открытки, которые я отложила?

— На полочке, — Славик встал и дотянулся до почтовых карточек. — Зачем тебе?

— Даты, — Алёна постучала холеным ногтем по открытке на которой значилось: «Открылось в Барселоне. ФФ.» — Память у меня отличная, грех жаловаться. Штемпель. Седьмое апреля двухтысячного года, верно? Это последнее такое сообщение отправленное обыкновенной почтой, вероятно потом бабушка обзавелась Интернетом, как-никак двадцать первый век. Вчера я проверила базу данных немецкой фирмы «Köln-Interluft», где барон обычно заказывал самолеты... Никаких ошибок: седьмого числа вечером Фальц-Фейн вылетел чартером из Вадуца в Барселону, где провел пять дней. Затем вернулся обратно в Лихтенштейн.

— И? — Славик никак не мог уяснить, к чему клонит эта чересчур дотошная девица.

— Осталось поднять онлайн-архивы испанской и в частности барселонской прессы за период от седьмого до двенадцатого апреля двухтысячного и посмотреть, о чем писали газеты.

— Да никакой ты не филолог, ты мент!

— Не хами. Для тебя же стараюсь. Испанский я знаю лишь на бытовом уровне, но и этого хватило, чтобы выяснить: в политике и экономике тогда ничего экстраординарного не происходило, светская хроника разнообразием не блистала, в культурной жизни весенний застой. Какой раздел мне пришлось изучить от и до? Отгадаешь с трех попыток?

— Уголовка? Происшествия? — мигом догадался Славик.

— Ты умнее, чем хочешь казаться. Именно! Если не веришь, вот распечатки, — Алёна вытащила из сумочки сложенные вдвое листы, передала Славику. Посмотрел, безразлично пожал плечами — единственными известными ему испанскими словами были «мучачос» и «хихо де пута».

— Заголовок крупно, на первой полосе: «Чудовищная серия убийств в центре Барселоны », утренний выпуск, восьмое апреля. Далее: «Полиция воздерживается от комментариев », «Кровавый след маньяка », «Девять изуродованных жертв ». Каково?

— Наш дедуля?!. — у Славика челюсть отвисла.

— Окстись! Первые убийства были совершены в течении седьмого числа, барон прилетел в Испанию в ночь на восьмое. По-твоему девяностолетний старец способен разорвать в клочки другого человека?

— Не знаю, опыта в этой сфере у меня нет. Дальше?

— Восьмое апреля — полдюжины убитых, девятое — четверо, десятое — семеро и еще двое одиннадцатого. Всего двадцать восемь погибших, и умерли эти люди... гм... неприятно. В городе тихая паника, муниципалитет ввел комендантский час — поверь, для крупного европейского центра это чрезвычайный шаг! Равно как и ограничение свободы прессы. «В целях содействия расследованию» журналистам начали затыкать рты и закрыли доступ к информации. Утром двенадцатого объявлено: преступник найден, им оказался какой-то сумасшедший, который, — вот ведь неприятность! — неделю спустя повесился в тюрьме. Во второй половине того же дня Фальц-Фейн отправляется домой. Обычное совпадение?

— Не верится, — отозвался Славик. — Вдруг он какой-нибудь эксперт, криминалист?

— Смеешься? Бывший спортивный обозреватель и торговец сувенирами? Миллиардер-меценат? Заметь, я проверила только по одной дате, а если копнуть глубже? Что именно «открылось в Барселоне »? И почему барон известил об этом твою родственницу? Почтовой открыткой? Мог бы и позвонить...

— В квартире почему-то нет городского телефона, — сказал Славик. — А восемь лет назад сотовые в России были дорогой редкостью... Черт знает что!

— Полностью поддерживаю, — согласилась Алёна. — Хоть убей, я не могу углядеть логической связи между серией неимоверно жестоких убийств в Испании и питерской старушкой-театралкой.

— Что значит «неимоверно жестоких»? Подробности в газетах печатали?

— Только первые дни, потом ввели цензуру. Пожалуйста, — Алёна взяла один из листов, — Тело сорокалетней матери троих детей Эвиты д’Альбано было обнаружено в подвале дома по улице Санто-Доминго ... Так, это неинтересно... Вот: у жертвы удалены сердце, селезенка и обе почки, ампутирована правая рука, снят скальп... В прочих случаях примерно то же самое, иногда и похуже. Их разделывали как на бойне. Нестыковочку замечаешь?

— Естественно. Один-единственный человек не сумел бы выпотрошить за день сразу девятерых. Я хорошо знаком с хирургией и знаю, что наш организм — довольно крепкая штуковина. Неужто версию с «сумасшедшим» газетчики проглотили?

— Упомянуто, будто маньяк обладал редкой физической силой. Убийства прекратились в день его ареста. Люди были очень напуганы, страх не лучшее подспорье для логического мышления. Поверили, конечно. А после самоубийства подозреваемого журналисты начали мусолить другую тему: якобы его повесили тюремщики — смертная казнь в Испании отменена, людоед получил бы пожизненное...

— Людоед?

— На некоторых телах обнаружены следы зубов, — Алёна поморщилась. — Фу, гадость... Как тебе история?

— Ничего не скажу, любопытно, — проворчал Славик. — Имя барона в газетах упоминалось?

— В том-то и дело, что нет. Ни звука, ни намека. Заслуги в поимке маньяка принадлежат барселонской полиции и особой группе следователей из Мадрида, приехавшей в город на второй день... Будешь еще кофе?