Треск штанов

Кирилл как-то механически кивнул.

Алексей улыбнулся, подмигнув Софье.

А Серафима с каким-то завороженным взглядом изучала экскаватор. Она росла в гареме и мало что видела за его пределами. Этот новый мир, открывать который она начала в путешествии, порой вызывал в ней эмоции как у ребенка. Удивительное рядом и все такое. Даже несмотря на возраст.

Тут же и нормальные, умудренные возрастом люди поразились конструкции. Все-таки экскаватор, да еще гусеничный для местного исторического ландшафта был настолько же типичен, как и какой-нибудь диплодок или здоровенный авиалайнер.

— Авиалайнер… — тихо, едва ли не шепотом произнес царевич, словно пораженный в самое сердце.

— Что? — не понял Кирилл.

— Не обращай внимание, — поспешно отмахнулся Алексей. Делиться с ним мыслями о дирижаблях он не хотел. Еще не хватало, чтобы брат ими заболел. Да и мыслей тех с гулькин нос… так — сама идея. Больше о них ничего не знал. И тут требовалось все обмозговать…

* * *

— Кум! — радостно воскликнул Фрол, увидев родича во дворе своего дома.

Тот выглядел не так радостно. Да и вообще — весьма мрачно. Видно было — тяжелые дни пережил. Вон осунулся как. Да и спутники его тоже.

Пешком шли. А им дня три пути.

Вошли в дом. Сели за стол.

Супруга достала из печи чугунок с пареной картошкой. Кваса из сеней принесла. Хлеба отрезала. Солонку из небольшого шкафчика возле печи.

А кум смотрел… во все глаза смотрел на это. Он ведь лет пять как тут не был. И ничего этого даже не планировалось.

Дом, правда, был не кирпичный, как болтали злые языки, а фахверковый. С поправками на российские реалии.

Тяжелый, массивный фундамент из кирпича поднимался на добрые два фута[2] из земли, формируя характерную завалинку. Поверх он прокладывался грубой тканью и проливался битумом, формируя таким образом затвор гидроизоляции. Чтобы вода по фундаменту не поднималась. Дальше ставился несущий каркас из бревен и набивалась обрешетка. Ну и дальше глина, густо замешанная с соломой, укладывалась на этот «скелет» с тем, чтобы получить стену толщиной в четыре фута[3]. Чтобы такая стена не промокала снаружи ее притирали жидкой глиной, формирующей своего рода скорлупы гидроизоляции. Крыша двускатная, крутая с холодным чердаком была покрыта черепицей. Из-за чего, видимо, в сочетании с выступающими кирпичами фундамента, и пошли слухи.

Да, в селе имелись каменные здания.

Две штуки.

Церковь, которую уже устроили перестроить в типовую базилику. И небольшой домик правления, где староста дела вел. Остальные дома фахверк.

Все.

Вообще все.

Село в принципе было перестроено по единому плану и стандарту. Имея и центральную улицу как по линейке, и переулки и даже площадь свою перед церковью. Вот по прошлому году и закончили…

Внутри у кума было довольно чисто.

Пол — тес, приподнятый над землей. Отчего тепло и сухо. Печь вон стояла, кирпичная, построенная навроде традиционной русской, устоявшейся лишь в XIX веке. Но под проект перестройки колхозных поселений ее придумали. Мебель кое-какая имелась. Не только стол да лавки, но и целый шкафчик — явный признак зажиточности по этим годам. Да и сундуков парочку стояло вдоль стен. Впритык. Чтобы спать на них можно было. Впрочем, на тесовом полу и без сундуков тепло было — кивнул соломы или даже овчину, да спи. Ежели печь протопить добро.

Чугунок опять же.

Кум ради такого дела даже постучал по нему пальцем, проверяя — металл али ему кажется.

Ел он молча, как в крестьянской среде тех лет и было по обычаю. Спокойно, рассудительно, но без трепа. И не спрашивал, что. Какую еду поставили, такую и вкушал. Не прилично носом водить от угощений. Тем более на голодный желудок. Тем более, что картошка оказалась вполне вкусной и сытной едой, хоть ему и не привычной совершенно. Он ее поначалу с репой спутал, даже дивился — какой странный вкус…

Потрапезничали.

Сели разговаривать.

Сначала зашли издалека. Обговорили родичей и прочие схожие вопросы. А потом и к делу перешли.

Голод.

Кума в гости привел голод.

Неурожай был у них в селе по прошлому году. Под конец лета град побил посевы. Как итог — зиму едва-едва на лебеде с корой продержались. Наступившая же весна отчетливо пахла смертью. Многие в их селе уже едва на ногах стояли.

— Я помогу. — твердо сказал кум. — Тебе. Запасами бог не обделил. А остальные как?

— Не ведаю… — развел руками его визави.

— А как же запасы? Со складов государевых вас разве не кормят по голоду?

— Так… — потупил взгляд крестьянин.

— Не писались?

— Да у нас вся округа не писалась. Мужичок у нас один скрывался. Беглый. Сказывал, что та перепись — сатанинское дело. Будто бы в книги бесовские нас вписывают как душу продавших.

— И вы поверили?

— Он убедительно говорил. Вот по бумагам и нет нас вроде как. И старосты тоже нет.

— Как же так? Всех же заставили себе старосту выбрать.

— Так тот мужичок нам и подсказал выбирать того, кто недавно преставился или вот-вот отойдет. Мы так и делали. Писарю денежку сунули, он и написал бумагу, что так мол и так — выбрали. Пока суть да дело, пока выяснили, что староста наш того, отошел, прошло время. И немало. А мы потом еще раз такого выбрали. И еще раз. С третьим покамест не прознали.

— Подушную подать, стало быть, не платите?

— Ничего не платим.

— Да… Накаркали получается… — покачал головой кум.

— Как есть накаркали. — развел родственник руками. — Три года ведь хорошие были. А тут такое дело.

— Так для такого дела это все и удумали. Церковь у вас тоже не ставят новую?

— Откуда? Старосты то нет, он бумаг и не подает никаких.

— Ясно… Пойдем к старосте. К нашему. Он слава Богу живой.

— А он поможет?

— Вы хоть и разбойники, ежели так посудить. Но наши. И он наш. Чай не обидит. Савелий это, бык. Да ты его знаешь. Что же до помощи. То вам только ряд остается подписывать.

— Что за ряд?

— Как мы. Колхозный. И уже старосту выбрать чин по чину. А того злодея, что вас баламутил, сдать полиции.

— Так издох он. По осени еще.

— Это как?

— А пес его знает, — развел он руками. — Говорят в ночь прибежал на околицу и стал в дверь стучать. Гроза была. Не узнали. Спужались. А на утро тело нашли. Тело в ранах. Явно уносил ноги от кого-то. Его быстро и прикопали в овраге. Опасались, что полиция или еще кто нагрянет.

— Видишь? Видишь?

— Что?

— Всевышний все видит. И злодеев карает. Вот — сдох как пес.

— Говорил он уж больно ладно.

— Только для пуза накладно.

Собеседник лишь молча развел руками, не в силах возразить.

— А тот ряд это кабала какая?

— Ну как сказать… Вроде и кабала, но такая… без нее тяжелее. Земля вся ваша в общак складывается и обрабатывается сообща. По указке агронома. Он сказывает, где что сажать, когда и как. С урожая каждому идет доля. Два-три года — и в таких вот домах жить будете. Церковь вам тоже перестроят, батюшку обязав детишек грамоте да счету даром учить. Нам обещают на будущий год лекаря поставить на наш прокорм. Не шибко грамотного, но и с такого польза немалая. Что еще? Со станции на посевную и страду лошадей, телеги и прочее всякое хитрое выделять станут. Отчего быстро и ловко все пойдет. Как у нас. Сам же видишь.