Страница 61 из 65
— Знаешь, что? — Дмитрий Алексеевич попытался встать из-за стола и, подозреваю, смыться. Хрен там!
Я был быстрее. Вскочил на ноги, оказался в одну секунду рядом, а потом со всей силы сжал его плечо, припечатывая мужика обратно к креслу.
— Ты сядь. Не дёргайся. А то я тебе что-нибудь сломаю. Ключицу, например. Хреново лечится. Вопрос задал. Плохо понятно? Вроде, по-русски говорим. Еще раз спрашиваю, когда Аристарху про Серегу доложился?
Лиходеев морщился и пытался скинуть руку. Но я так-то моложе. Да и посильнее буду. А еще меня сильно подпитывала злость. Вообще, если честно, хотелось разнести тут все к чертям собачьим.
— Слышишь, Фигаро. Ты меня не выводи. Из последних сил держусь. Изрядно хочется, знаешь ли, несмотря на разницу в возрасте, морду тебе разукрасить.
Я сжал пальцы еще сильнее, почти выворачивая Лиходееву плечо.
— Сразу! Сразу рассказал! Убери руку! — Он кривился и вертелся на месте, стараясь освободиться. Видимо, реально было больно. — Через несколько дней. Пришел и рассказал все, как есть. Иначе могли копаться в этом деле и выяснить, что ни черта это не несчастный случай. Поэтому вынужден был искать поддержки.
— Вынужден…Ох, ни хера себе как…Ну. Пришел к папаше. Рассказал. Тот помог за счет своего растущего влияния и связей. Он в области уже потихоньку вес обретал. Ок. Это совпадает. Велел тебе, Милославской ничего не говорить и помогать. Так ты ему все эти годы и доносил. Каждый шаг Светланы Сергеевны, связанный с Серегой. Еще вопрос. Зачем ты мне соврал? По своей инициативе или приказал кто?
Я разжал руку, машинально вытер ее о брюки, а потом вернулся обратно на свое место. Лиходеев явно выдохнул. Мне кажется он реально опасался, что я ему шею сверну.
— Никто не велел. Сам. Подумал, так лучше. Зачем про Каца говорить.
— Мммм…Интересная херня…Неужели папенька тебе поделился, что Художник не только в твоей жизни нагадил, но и Светланочке Сергеевне наследство оставил? Ты ведь знаешь, что он и мой отец тоже. Знаешь. По морде вижу. Вы, так сказать, с Аристархом Николаевичем, поделились наболевшим. Да? Он тебе о своем. Ты ему о своем. Общая беда, епте. А говорил ли папенька, что помимо прочего, наш с Серегой отец еще и гнида? Что он на фашистов во время войны работал? Своих стрелял? До этой степени откровенности дошли? Про себя ничего интересного не рассказывал?
— Не может быть…
Мы с Лиходеевым одновременно посмотрели на дверь. Стол располагался перпендикулярно от нее, поэтому, ни он, ни я, не заметили, как там нарисовался еще один участник нашего диалога. Вернее, слушатель. И главное, как бесшумно-то.
Физиономия у Сереги была совсем бледная. Белая. Губы сжаты в тонкую полоску.
— Мляха муха… — Я провел ладонью по лицу. — Как же ты, Сережа, не вовремя …
— Это правда? — Батя смотрел на нас обоих, поэтому непонятно было, кого именно он спросил. — Это правда, что я сын врага? Предателя.
— Ну, да…Ты же юн и молод… Горячее комсомольское сердце. Тебя этот момент в больше мере интересует, чем все остальное. Ладно. С Вами, Дмитрий Алексеевич. — Я ткнул указательным пальцем в сторону Лиходеева, — Нам говорить больше не о чем. А вот с тобой…
Вскочил на ноги, быстрым шагом приблизился к отцу, а потом вытолкал его в коридор.
Он даже не сопротивлялся. Впал в состояние какого-то ступора.
— Давай, давай. Шуруй. Обсудить надо.
— Жорик, что это было…О чем вы говорили, это правда? — Серега двигался вперед, но только потому, что я пихал его сзади. Поэтому со стороны смотрелось, конечно, занимательно. Еще и оглядывался каждую минуту на меня.
— Идём. На улице побеседуем.
— Жорик…
Я плюнул на все, остановился и посмотрел прямо отцу в лицо, в глаза. Он как раз снова обернулся.
— Серега, епте мать…Вот вообще сейчас не до этих драм и трагедий. Идем, говорю, на улицу. А лучше…Поехали со мной. В Зеленухи смотаемся. Там и погутарим по душам. Еще в присутствии одной дамы.
Он кивнул, моментально успокоившись, и мы пошли к выходу уже нормально. Сели в машину, которую я сразу завел, направляясь к выезду из Воробьевки.
— Что там с Аллочкой? Как дела?
Отец посмотрел на меня, как на психа.
— Это разве сейчас важно? — Он выглядел совсем потерянным, расстроенным.
— Блин, поверь мне, важно.
— Ну, как…Мы встречаемся. Я женится на ней хочу. Вот, как школу закончу, поступлю в институт и сделаю предложение. Хотя…теперь-то и не знаю, поступлю ли…Дмитрий Алексеевич обещал помочь.
— Поступишь, Серега. Обязательно. Все отлично будет.
Мы выехали за пределы села. Отец после того, как ответил на вопрос про Аллочку, замолчал и смотрел в окно. Хотя, я видел по его лицу, как сильно он хочет задавать вопросы. Но, видимо, в данном случае решил потерпеть и не нервировать меня. А я был прям на взводе. Предчувствие чего-то нехорошего начало вдруг накрывать все сильнее и сильнее.
Проехали сначала одно поле, потом другое. Впереди был лесок. Дорога здесь сужалась и почти пару километров шла между деревьями.
Вот было сразу ощущение, что нужно развернуться и струячить обратно. Но я списал это на чувство тревоги, которое усиливалось с каждой минутой. Слишком понадеялся на то, что Аристарх, прежде, чем действовать, как-то подготовится.
Очень зря. Не успел миновать половины леса, как впереди показалась машина. Черная. Сильно напоминающая ту, на которой рассекала раньше маман.
Я резко ударил по тормозам и повернулся к Сереге. Тот смотрел на меня, бестолково хлопая глазами, потому что не понимал, какого черта я исполняю.
— Значит, слушай сюда. Очень внимательно. Водить умеешь?
— Ну, так. Немного. На тракторе ездил. — Отец вообще растерялся.
— Трактор? Отлично. Не думаю, что сильно отличается. Я сейчас выйду, ты сядешь за руль и очень быстро уедешь. Обратно. Понял? Придешь к Лиходееву. Скажешь, будто я распсиховался и убежал. Потребуешь с него ответов. Он сто процентов ни черта тебе не скажет. Зассыт. Будет врать и выкручиваться. Изобрази в итоге, будто поверил в любую версию, какую бы он тебе не рассказал. Закончишь школу. Будешь активно помогать этому мудаку. Всеми правдами-неправдами влезь ему под кожу. Чтоб он тебе верил. Закончишь школу, подавай документы в несколько вузов. Уезжай туда, который будет дальше всего. Аллочку забирай с собой. Лиходеев ни в коем случае до этого момента не должен понять, будто ты ему не веришь. Вот это, храни.
Я сунул руку под сиденье и вытащил оттуда сверток. Взял его из дома сразу. В тряпку была завёрнута небольшая коробка. В нее я сложил все фотографии, которые были у маман. А что делать? Они не оставили мне выбора. Пока Светланочка Сергеевна дрыхла без задних ног, махинаторша хренова, я осторожно вытащил их из чемодана. Она ведь не знала, рассказывая о прошлом, что слушает ее не сын. Не Жорик Милославский, а Денис Никонов, которому на всех плевать. На всех, кроме родных отца и матери. И что Денис, в отличие от Жорика, повидал продажных шкур гораздо больше. И опыт у него поинтереснее, чем у комсомольца, сынка партийной шишки. Современная жизнь, та, в которой я вырос, она такая. Либо ты, либо тебя. Вот сейчас сильно не хотелось, чтоб меня.
Жорик, настоящий, скорее всего, так не поступил бы. Он бы убеждал мать подключить какую-нибудь структуру, типа комитетчиков. Донести на Аристарха и так далее. Откупиться самим от возможных проблем слитой информацией. Мол вот, только что узнали. Вот прям только что. И сразу к вам. Я бы, наверное, на его месте так и поступил. Но у меня нет цели наказать Аристарха. Да и Милославскую тоже. Уверен, их жизнь накажет по полной. Мне надо помочь отцу выбраться из этого говнища. Туда же, в коробку, положил завернутые в носок монеты.