Страница 57 из 82
- Ох, Агафья, ничему тебя жизнь не учит! Мало тебе Ивана было? – заворчал Митяй.
- Ну виновата я, виновата, знаю! Виновата, что не могу спокойно на мертвых детей смотреть! Виновата, что не могу на слезы чужие спокойно смотреть! Ты, Митяй, осуждай меня сколько угодно – я вины своей в случившемся не отрицаю. Но давай ты нравоучения свои прочитаешь мне позже, – мы же здесь не за этим собрались, правда? Сейчас нам надо как-то Марека спасать. Увезти его без Агнешки отсюда не получится – он все равно вернется, он к ней намертво привязан. Но и дать людям казнить парня тоже нельзя – не виноватый он, не виноватый!
- И что ты предлагаешь мне людям сказать? А отцам тех девушек? Они же придут ко мне! Они же ждут от меня справедливости!
- Человека лишать жизни – это разве справедливость? – заметила Агафья. – Да, его поступок ужасен, но ведь девушки живы. Вот и донеси до людей эту истину, как ты умеешь, – тебя послушают. Ты у нас – авторитет. Только не спеши, пусть поутихнут страсти, пусть народ подуспокоится. Выжди несколько дней и скажи, что это и есть твое решение. Пусть Марек у тебя под арестом сидит. Чем не наказание? А главное, вреда он, пока здесь, никому больше не причинит.
- Ох, Агафья, как у тебя все просто!
- Не ворчи, Митяй! Если б твое слово ничего тут не значило, ты бы старостой не был. Так что делай, как я сказала, – это будет самое справедливое решение, даже если кто-то с этим не согласится. А вот возле сарая пусть кто-нибудь из твоих помощников подежурит – не ровен час, заявятся к тебе мстители…
- За это не переживай, мои хлопцы за Мареком уже присматривают. Но не думаю, что кто-то посмеет сюда сунуться…
Остывший чай в Яринкиной чашке с приходом Агафьи начал казаться и вправду вкусным. Затаившись как мышка, девушка в разговор не лезла – только слушала, переводя взгляд то на уверенно держащуюся женщину, то на старика, рядом с Агафьей казавшимся растерянным, неопытным, но весьма послушным мальчишкой. Внутри же самой Ярины на смену тревоге пришли покой и надежда – вот уже трое их на стороне Марека.
Агафья тем временем допила чай и улыбнулась старику:
- Ладно, Митяй, ты к парню-то пустишь меня? Я ему отвар успокоительный принесла, чтоб сильно не буянил.
Больше для приличия спросила – не дожидаясь ответа, знахарка взяла свою котомку и отправилась в сарай. Яринка тут же подскочила: и меня! И меня к нему пустите! Но Митяй ее за руку-то перехватил и вмиг из мальчишки, которого еще несколько минут назад поучала знахарка, превратился в куда более привычного строгого старосту, способного одним взглядом, одним голосом удержать целую толпу от расправы над провинившимся.
- А ты куда собралась, малахольная? – взмыли его брови от удивления. – Тебя не пущу! Мало нам проблем – не хватало еще, чтоб он на тебя напал… Сиди здесь и жди нас! Не бойся, не съест никто твоего Марека!
- Ну дедушка Митяй!
- Цыц!
Пальцем пригрозил, как малому ребенку, тулуп схватил и вышел следом за Агафьей, оставив Яринку шмыгать носом от обиды.
Но Ярина сидеть в доме не собиралась. Марека она не боялась – он-то ее и за женщину не считает, – а потому, еще пару раз шмыгнув, она вздернула носик, подхватила свое пальтишко да и выбежала вслед за Митяем.
- Вот упрямая! – выругался старик, преграждая ей путь в сарай. – Ну сказал же…
- Да не бойтесь вы за меня, дедушка Митяй! Мне он ничего не сделает… Он женщину во мне не видит, он меня вообще не помнит…
Митяй окинул упрямицу недоверчивым взглядом, но прогонять, так уж и быть, не стал. Но и пускать в сарай не спешил.
- Погоди, дочка, пусть сперва Агафья его осмотрит, а вот если она разрешит – то, так и быть, потом пущу к нему. А сейчас не лезь, иди в дом – холодно ж, замерзнешь…
- Не замерзну. Я здесь постою…
Старик махнул рукой и спорить больше не стал.
Марек спал, когда пришла Агафья, и знахарка без труда смогла осмотреть и обработать его раны, молитвы над ним пошептать и подпаленными веточками сухих трав окурить, – это проблему не решит, конечно, пока Агнешка приворот не снимет, но страдания его должно облегчить.
Закончив с Мареком, Агафья протянула Митяю бутыль с мутной жидкостью:
- Это отвар. Когда Марек проснется, заставь его выпить. И не бойся, - добавила она, заметив Яринку, - ей он зла не причинит. Пусти девочку – ему это тоже на пользу пойдет.
- Вы так думаете? – с надеждой, такой необходимой ей, спросила Ярина.
- Ну конечно, милая, – улыбнулась ей Агафья. – Чистое любящее сердце – оно всегда на пользу. А Марек и сейчас тебя любит. Просто не помнит этого, как не помнит самого себя. Но сердце его твоей сестре не подвластно – ты в нем хозяйка была, есть и будешь. Иди уже, беги к нему… А ты, старый, не ворчи и девочку единственной радости не лишай. Понял?
И, взяв старика под локоток, увела, оставив Марека на попечение Ярины.
На стареньком топчане в углу сарая спал ее Марек. Дед Митяй пожертвовал ему свою рубашку и теплый шерстяной плед – и потому Ярина не видела страшных синяков от побоев разъяренных мужиков и летящих в парня камней. Но знала, что они там были.
Присев на краешек лежанки, Ярина легонько коснулась лица Марека – измученного, посеревшего, расцарапанного. Коснулась волос – одними подушечками пальцев…
- Что же ты наделал, хороший мой?
Шепотом сказала, еле слышно, но Марек вдруг вздохнул сквозь сон. Яринка тут же руку убрала, боясь, что он сейчас проснется и прогонит ее, но…
- Малая… Девочка моя…
Он спал, но чувствовал ее, как в ту ночь, когда она прибежала спасать его от отцовского гнева. Звал ее, искал… Ярина не ответила, помня, как в прошлый раз ее голос разбудил его и вернул чужака в облике Марека. Лишь прикрыла уставшие плакать глаза, стараясь сохранить в памяти этот любимый ласковый голос и позабытое тепло.
Марек же, лишившись крохотного маячка в поглотившей его тьме – ее голоса, – зашевелился, ощупывая вокруг себя пространство. Нашел Яринкину руку и, только взяв ее, успокоился. Ярина замерла. Потом – тихонько выдохнула. И робко сжала его ладонь, не удержавшись… Боялась, что проснется, но он по-прежнему спал – только сон его рядом с ней спокойней стал, умиротворенней. И тогда Яринка осмелела, наклонилась и легонько коснулась губами разбитых костяшек, жадно вдыхая позабытый запах любимых рук.
- Все будет хорошо, - пообещала она. – Я вытащу тебя из этого кошмара, слышишь? Мы будем еще счастливы… Будем убегать с тобой летом в поле…
События прошедшего лета, когда они с Мареком так счастливы были, так беззаботны, прошлись лезвием по сердечку. Закровоточило сердечко, заблестели опять на глазах Яринкиных слезы…
- Будем с тобой… Ты же помнишь тот день? Дождь, поляна, мы… Я обещаю тебе, мой хороший, у нас все еще будет. И ферму мы твою обязательно построим… Ты потерпи, пожалуйста, ладно? И хотя бы во сне помни, что я очень жду тебя. И очень люблю.
***
- Ты где была?
Едва Ярина вернулась, как отец с матерью тут же накинулись на нее – они чуть с ума не сошли, когда обнаружили, что она ушла из дома. Ну хоть бы предупредила! Однако сама Ярина ни малейшего раскаяния за свой побег не испытывала – более того, если б дед Митяй не погнал бы ее домой, она б и вовсе рядом с Мареком осталась.
- Там, где должна была быть, - устало вздохнула Ярина, прошла мимо родителей и направилась к лестнице: – Оставьте меня в покое.
- Ты что, к нему ходила? – разозлился Андрик. – Ярина! Ну-ка стой!
Девушка остановилась. На отца с матерью она злилась не меньше, чем на Агнешку, и ругала себя с самого утра, что позволила им вчера удержать ее; жалела, что, находясь здесь, рядом с любимым, не смогла помочь ему, запертому в комнате, сходящему с ума; что, послушавшись родителей, не пошла за ним, когда он сбежал… Все могло бы быть по-другому. И Мареку не пришлось бы сбегать. И никто бы от него не пострадал. И никто бы в деревне не жаждал бы сейчас расправы над ним.