Целуй меня немедленно!

54

Гримуар был сущностью весьма упрямой, а потому пришлось метнуться к нему и сцапать за корешок. Книженция отчаянно сопротивлялась, но я была больше, сильнее и, что уж там говорить, злее. Поднеся гримуар к Акселю, я рявкнула:

— Спалю к демоновой бабушке! Паладинским светом спалю без возможности к восстановлению!

Паладин, которого, видимо, еще никогда в жизни не использовали в качестве инструмента угроз и пыток, выглядел озадаченным. А гримуар недовольно пошуршал пергаментом и обмяк.

— То-то же, — сурово проговорила я, строго глядя на книженцию.

Слабину давать было нельзя, любой темный артефакт слабину чувствует и сразу начинает борзеть. Так что я шмякнула гримуар на удачно отвалившийся кусок фундамента, плюхнулась рядом на пол и хотела предложить присоединиться светлому к нашим посиделкам, но тот молча за шиворот вздернул меня на ноги, и пока я набирала в грудь воздух для возмущенной тирады, стащил с себя куртку и кинул на пол.

— Земля холодная, застудишься.

Я такого, признаться честно, не ожидала, а потому весь набранный для ругани воздух как-то сам выдулся со свистом. А потом светлый выпустил мой ворот, и я плюхнулась обратно, только уже на его теплую и мягкую куртку.

— Садись рядом, — буркнула я, отодвигаясь, чтоб парню хватило места.

Но принц не стал прижиматься ко мне, а просто сел рядом на землю. Ну и ладно. Не больно-то и хотелось.

— Так. Я читаю, а ты не сопротивляешься. Это понятно? — строгим тоном сказала я.

Гримуар вяло дернулся и, наконец, распахнулся. Его желтые пергаментные листы начали перелистываться сами собой все быстрее и быстрее, пока, наконец, не открылись где-то на второй половине объема.

Кракозябры, убористым почерком заполнившие весь разворот, впитались в пергамент, а через пару мгновений проступили обратно уже привычными нам буквами.

Это были не ожидаемые мною рецепты зелий, и не заметки мага-проклятийника. Это был личный дневник.

«…Этот ублюдок забрал ее! Забрал мою малышку!..

…Он сказал, что его дочь вырастет светлым магом. Идиот, она унаследовала тьму!..

…Я ходила к нему…

…ходила к нему…

…ходила…

Сегодня я пойду и заберу свою дочь. Заберу или умру, пытаясь это сделать. Но если я умру, весь свет познает горе тьмы, потерявшей ребенка.

Я заберу их солнце и выпущу все самые страшные кошмары этого мира.

Я отомщу за каждую каплю пролитой темной крови.

За каждую мать, за каждого сироту.

За каждого погибшего и нерожденного.

За них. И за себя».

На этой фразе записи обрываются. Мы еще некоторое время перелистывали страницы, рассматривая записи, ища… ну хоть какой-то намек на то, что это за проклятье и как его снять.

А потом рядом шевельнулся Аксель, и я с ужасом подумала о том, что же сейчас начнется. Ведь многие года темные отрицали всякую причастность к Туманным чащам, и вот теперь прямое, неоспоримое доказательство обратного!

— Сразу скажу, травля — ничего не решит, — заявила я, зло зыркнув на светлого.

А светлый сидел задумчивый и мрачный и смотрел на гримуар с таким… сочувствием?

— Знаешь, я ее понимаю, — спокойно произнес Аксель.

Если бы у меня могла выпасть челюсть — она бы выпала. Но так я лишь некрасиво удивленно распахнула рот. А гримуар даже немного оживился и пошелестел страничками. Из солидарности с моей не выпавшей челюстью, не иначе.

— Ты же понимаешь, что как только об этом станет известно широкой публике, гонения на таких, как я, начнутся с новой силой и еще большей жестокостью?

Светлый жестко усмехнулся.

— Я — наследный принц, Гвендолин. И я точно знаю, что некоторые вещи не стоит предавать огласке. Кто знает о том, что Туманные чащи — посмертное проклятье темной? Ты, я и эта книжонка, которая точно никому ничего не скажет.

Аксель внимательно посмотрел на меня и добавил:

— Как и мы.