Целуй меня немедленно!

31

— Я тебя уже ненавижу, ты в курсе? — пробормотала я, стараясь удержать завтрак в желудке.

Мы долго ехали в казенной повозке, подпрыгивая на всех ухабах, потом через портал махнули в местную столицу, а потом на помпезной карете с отрядом сопровождения прикатились во дворец.

— Зря, тебе очень идет этот милый зелененький оттенок, — невозмутимо проговорил Хант, подавая мне руку, чтобы я выбралась из кареты.

Звали его, кстати, Акселионом Хантатом, был он наследным и единственным сыном местного короля. На вопрос, почему же он обучался со всяким плебсом в академии, а не на мажористом домашнем обучении, как и положено всяким особям королевской крови, парень удивился до глубины души.

Оказалось, это местная традиция — быть ближе к народу, так сказать, чтобы проникнуться настроением общества. Ведь самые дурные и революционные идеи возникают именно во всяких там академиях. При этом слово «революционные» — это не всегда кровавое свержение монарха. Чаще всего очень даже перспективные открытия и решения, которые так любят игнорировать инертные бюрократические машины.

— Мне так плохо, даже спорить с тобой сил нет, — призналась я, цепляясь за его руку, чтобы не шмякнуться в обморок. — Но зато я могу показать тебе свой завтрак, хочешь?

— Буду тебе крайне признателен, если ты воздержишься, — тихо попросил светлый.

Говорить желания не было, поэтому я лишь мрачно угукнула, и мы пошли во дворец. Собственно, в этот-то момент у меня и закрались подозрения о происходящем.

Нас никто не встречал. Ну, то есть вообще никто. Никаких радостно суетящихся слуг, родительских окриков, беснующихся племянников. И входили мы не через парадные двери, а через какой-то боковой подъезд.

— Аксель, что происходит? — мрачно поинтересовалась я, размышляя, смогу ли я с боем вырваться отсюда попозже или лучше сразу бежать.

— Ничего, — невозмутимо ответил парень.

— Врешь, — уверенно произнесла я.

— Вру, — ответил этот нахал.

Тут нам навстречу, наконец-то, попалась первая прислуга. Девица в коричневом платье, сером чепчике и белом передничке. Она тащила поднос с фарфором, но, заметив нас, ахнула и выронила ношу. Я прикрыла глаза, ожидая звук грохота и вопли отчаяния, но ничего подобного не произошло.

— Ваше Высочество… — пропищала служанка, и я приоткрыла один глаз.

Поднос висел в воздухе, чуть покачиваясь и заставляя костяной фарфор мелодично бряцать.

— Аккуратнее, — парень погрозил пальцем, — это же любимый сервиз матушки.

Девчонка побледнела как полотно. Видимо, живо представила себе, что бы ей грозило за бой посуды. Потом рассыпалась в благодарностях, схватила поднос и умчалась, периодически останавливаясь и оглядываясь.

А мы продолжили шагать по коридорам и галереям. Минут через десять перебирания ногами меня начало отпускать, и я глубоко вздохнула. Хант покосился на меня и заметил:

— О, начинаешь походить на человека.

— Еще немного и я начну походить на темного мага, если ты мне не объяснишь, что тут происходит.

— Терпение, Гвендолин. Терпение — главная добродетель!

Я набрала в грудь воздуха, чтобы сообщить, что добродетель — это вообще не по адресу, как парень резко завернул за угол, и мы оказались перед красивыми двустворчатыми дверьми. Такими огромными, что верхний край терялся где-то в районе потолка. Высоченного, естественно.

Стоящие по бокам от дверей очень симпатичные и очень вооруженные парни вытянулись по струнке и щелкнули каблуками. Аксель же вообще не обратил на них никакого внимания и, не снижая скорости, прибуксировал меня прямо в зал за этими шикарными дверями.

За дверями, кстати, располагался небольшой тронный зал, в котором шел какой-то очень камерный прием. На троне сидел мужчина средних лет, в котором легко угадывалась внешность Акселя лет через сорок. Рядом, на троне со спинкой поменьше, сидела женщина. Красивая и очень суровая. Вокруг стояли какие-то разодетые люди, что я мгновенно почувствовала себя нищенкой на паперти.

Короче, тронный зал, прием, монархи, придворные, гробовая тишина, какой даже погост ночью похвастаться не может, и мы такие держимся за ручку. А потом Аксель заявляет:

— Мам, пап, знакомьтесь — это Венди, моя невеста.

Твоя… твоя кто?! Мы так не договаривались!